Известно, что предводитель первой горской войны не был обучен грамоте. Он сам этого не скрывал, а на упреки посещавших его образованных мулл (чаще всего турецких) спокойно замечал, что пророк Мухаммед также был неграмотен, но это не помешало ему основать великую религию и повести за собой несметные тьмы народов.

Неудивительно, что Мансур ссылался на судьбу основателя ислама, которую, как всякий мусульманин, знал в подробностях. В судьбах двух этих людей действительно много общего. Ушурма так же рано лишился отца и стал сиротой. Тому, что он не был обучен грамоте, удивляться не приходится — дети из бедных горских семей, тем более сироты, возможности учиться не имели. С раннего детства Ушурме приходилось работать, то есть пасти домашний скот.

Уже в этом возрасте мальчик, согласно легенде, получил первый знак своего высокого призвания, и произошло это почти так же, как у великого Мухаммеда. Известно, что Мухаммед, лишившись родителей, был передан на воспитание в родственное бедуинское племя Бану Саад. По традиции арабские мальчики должны были с ранних лет усвоить образ жизни и кочевые навыки племени. В суровых условиях пустыни они вырастали крепкими и выносливыми, с гордой осанкой природных наездников и воинов. Это резко отличало их от жителей оазисов и городов — склонных к полноте торговцев, ремесленников и земледельцев, которых кочевники искренне презирали.

Бедуинские семьи получали за подобное воспитание мальчиков вознаграждение. Но Мухаммед был сиротой, платить за него было некому, и никто не хотел его брать. Лишь одна женщина, Халима, на долю которой не досталось никакого другого ребенка, сжалилась над Мухаммедом и с разрешения мужа взяла сироту.

На четвертом году жизни будущего пророка в племени Бану Саад произошло поразительное событие. В этот день Мухаммед вместе со своим молочным братом пас семейную отару неподалеку от шатра. Внезапно рядом с мальчиками появились двое мужчин в сияющих белых одеяниях. Один из них держал в руках золотой таз, наполненный сверкающим снегом. Они уложили Мухаммеда на этот снег и, раскрыв его грудную клетку, вынули сердце. Всю операцию от начала до конца наблюдал оцепеневший от ужаса названый брат мальчика. Он увидел, как мужчины извлекли из сердца каплю черного цвета и отбросили ее прочь. Потом обмыли внутренности сияющим снегом и, вложив на место сердце, удалились.

Только после этого брат обрел способность двигаться и с криком бросился к матери. Халима выбежала из шатра и увидела Мухаммеда, который стоял целый и невредимый, с побелевшим, словно сияющим, лицом. В ответ на расспросы Халимы он рассказал то же самое, что и его молочный брат. Мухаммед на всю жизнь запомнил ощущение неземного чистого холода в груди, оставшееся после этой операции.

Нечто подобное произошло и с Мансуром, когда он пас в горах семейную отару. Внезапно рядом с ним возникли два сияющих всадника на чудесных белых конях. Всадники подхватили мальчика и пронесли его высоко над снегами горных хребтов. Они ничего не говорили, но когда Ушурма очнулся, в груди его застыл чистый холод вечных снегов. Эта чистота осталась с ним до конца дней.

После этого удивительного события Ушурма рос, как многие горские подростки. Научился скакать на коне и владеть оружием. Одно время, как сообщает «биограф» Мансура Али-Солтан, он участвовал в набегах отрядов чеченской молодежи на русские станицы и военные посты на Тереке. Ушурму отличали крепкое сложение, смелость и сила. Он отлично владел оружием. Сложилась даже легенда, что одно присутствие его в отряде непременно приносит военную удачу. По всем приметам его ожидала жизнь воина… но тут вновь явились два сияющих всадника, и судьба удачливого джигита круто изменилась.

С этого времени будущий первый имам Чечни надолго скрывается с глаз людских. Сам он впоследствии ничего не рассказывал об этих годах даже самым близким людям. Известно только, что он вел суровую жизнь отшельника и встречался с людьми, посвятившими жизнь поискам божественной истины. Они дали ему основы духовного образования, после чего он, по некоторым сведениям, отправился в Дагестан — главный исламский центр на Северном Кавказе. Там он продолжил учебу в одном из духовных училищ — медресе. Это событие ничем не подтверждается, а на допросе в Тайной экспедиции Мансур сообщил: «Я никогда не путешествовал и, кроме Анапы, никакого другого города не знаю». Вполне возможно, что Мансур начал и завершил свою учебу в Чечне. В то время ему могло быть 17–18 лет.

Легенда говорит о другом. Не ограничившись визитом Ушурмы в Дагестан, она отправляет его еще дальше — в горы Курдистана, где он якобы участвовал в народно-освободительном движении курдов. Русский историк Г. Прозрителев пишет: «Шейх Мансур впервые появился в Курдистане в городе Амеди (ныне Амида. — А. М.). Примерное благочестие, которое так чтится на Востоке, красивая внешность и беспредельная скромность вместе с пылкими призывами к молитве и покаянию довершили образ для полного увлечения толпы… Высокого роста, красивый, стройный брюнет с бледным лицом и пылкой речью. Фанатик. Имя его стало грозой для русских. Могучая речь и пылкая до самозабвения проповедь молодого миссионера при его красивой, выдающейся наружности быстро давали ему поклонников обоего пола».

Вряд ли Мансуру нужно было ехать в далекий Курдистан, чтобы бороться за свободу. Его родной Чечне с каждым годом все больше грозила потеря независимости. Еще свежи были в памяти события, когда чеченцы, доведенные до отчаяния карательными экспедициями царских войск, подняли восстание, жестоко подавленное армией под руководством командующего Кавказской линией генерала Ивана Якоби.

Обстановка в Чечне да и на всем Кавказе с каждым днем осложнялась. В 1774 году чеченцы совершили несколько нападений на русские военные посты. С целью наказать их в марте следующего года царские войска под командованием полковника Коха вторглись в село Старые Атаги и сожгли его. В это же время чеченцы ударили по русскому батальону, находившемуся в Ханкальском ущелье, и попытались уничтожить его, но на помощь подоспел Кох со своим отрядом. В результате боя обе стороны понесли тяжелые потери. Эта карательная акция еще больше обозлила чеченцев, и они продолжали набеги на русские поселения.

В такое трудное для Чечни время Ушурма вернулся в родные края и первоначально стал вести вполне мирную жизнь. Он женился на дочери Этти Батырмурзина по имени Чеча. Позже на допросе в Тайной экспедиции он говорил о том, что женат и имеет троих детей: «Есть у него и жена — Чеча. Сыну восемь лет, двум дочерям — четыре и один год». Больше он не принимал участия в каких-либо военных рейдах и набегах. Причем и земляков своих от подобной практики отговаривал, призывая вести честную и чистую жизнь, отказаться от табака и крепких напитков, молиться Единому Господу.

Следует сразу заметить, что первый чеченский имам никогда не ставил перед собой цель поправить собственное материальное положение. Ушурма родился бедняком. Когда он возглавил широкое народное движение, через его руки прошли огромные ценности, но ничто из них его не соблазнило. Этот человек был величайшим идеалистом и ушел из мира таким же бедным, как пришел. На допросе в Тайной экспедиции на вопрос о своем имуществе он ответил просто: «Имею дом в ауле Алды и двух волов».

По словам третьего имама Чечни и Дагестана Шамиля, «шейх Мансур имел мужественную, увлекательную наружность и, несмотря на то, что не знал грамоты, владел необыкновенным даром слова». Кроме того, по свидетельству Шамиля, имам Мансур был «так высок ростом, что в толпе людей казался сидящим верхом на лошади». Сведения эти имам получил от людей, лично знавших Мансура. Сам Шамиль не мог его видеть — он родился в 1797 году, тогда как Мансур умер за три года до этого, находясь в заточении далеко на севере.

Имеющиеся источники не позволяют с достоверностью проследить истоки пророческих откровений Мансура. Можно предположить, что учителем его был некто из аскетов-отшельников, исповедующих в исламе направление тариката. Такой вывод напрашивается сам собой, ибо до конца своих дней имам Мансур неизменно ратовал за умеренность, соблюдение постов, помощь бедным. Он выступал против горского закона «канлы» — кровной мести, неизменно требуя, чтобы кровники примирились. За недолгое время своей борьбы — всего пять лет — он сумел создать на Кавказе настоящую школу исламского мюридизма, которая на многие десятилетия пережила его.