Более других отличались сочувствием Мансуру и охотно следовали его призывам жители Чечни, а также кумыки — аксаевцы, андреевцы и костековцы. На требования генерал-поручика Потемкина, чтобы владетели и старшины запрещали своим подвластным подчиняться приказам Мансура и становиться под его знамена, те отвечали, что они не в состоянии удержать своих крестьян. «Сожалею, — писал 12 июля 1786 года в своей прокламации к андреевским и аксаевским владетелям генерал-поручик, — что не можете удержать подвластных ваших, кои прилепляются не к шейху Мансуру, как вы в письме своем сообщаете, но к бунтовщику Ушурме, который, ложно назвав себя имамом, достоин гнева Божия и казни… Вы просите моего повеления. Я даю вам оное кратко и ясно. Удерживайте подвластных ваших от нового зла. Вразумите их, что когда прошлого лета ослепленные, веря обманам Ушурмы, они прилепились к нему, много ли они получили чрез то выгод?» Потемкин писал, что, разбив прошлой осенью отряд Мансура, он прекратил военные действия с уверенностью, что бунтовщики поймут милосердие русской императрицы. Но если горские народы снова последуют советам лжепророка, то будут жестоко наказаны и их раскаяние после этого уже не будет принято.

Новое воззвание российского командования к горцам не возымело действия. Чеченцы и кабардинцы вместе с закубанцами продолжали совершать нападения на военные разъезды, пикеты и укрепления российских войск на Кавказской линии. Генерал-майор Шемякин доносил, что отряд чеченцев в сто человек, переправившись через Терек, совершил нападение на военный караул Томского полка недалеко от урочища Нижний Яр. В тот же день чеченцами был захвачен в плен кабардинский пристав, премьер-майор князь Ураков, когда он ездил по аулам, объявляя содержание прокламации, присланной от командующего войсками на Кавказе. Князь Ураков был выкуплен царскими властями у чеченцев за 500 рублей.

Ингуши, живущие вокруг Владикавказа, по-прежнему совместно с русскими выступали против Мансура. Между ними и отрядами восставших нередко происходили столкновения. Однако летом 1786 года после очередного письма, присланного Мансуром к ингушским старшинам и народу, они вдруг согласились дать аманатов и выступить совместно с чеченцами и кабардинцами против российских властей. Генерал-поручик Потемкин срочно затребовал это письмо к себе. Несмотря на все попытки горского князя Казбека получить послание Мансура к ингушам, их старшины не только не дали ему письмо от имама, но и сами не пожелали ехать во Владикавказ.

Генерал Потемкин послал ингушским старшинам и народу воззвание, в котором предостерегал их от присоединения к Мансуру: «Признавая ингушских старшин и народ верными Ее Императорскому Величеству подданными, даю знать ингушам, чтоб они с известным бунтовщиком Ушур-мою ни малейшего сообщения не имели. Никаких от него писем не принимали, ибо последнее письмо, которое от сего злодея и бунтовщика Ушурмы к ингушам прислано, приказал я, яко презрения достойного, сжечь с поруганием… Предписываю ингушам разорять Мансура и Дола, а всю добычу приобретенную оставляю в пользу вашу. Словом, будьте верны, как были прежде, и сверх того, что добыча будет ваша, получите еще от меня награждение. Но если на обман Ушурмы помыслите поползнуться, тогда скоро в том раскаетесь. Будьте верны как были, и благосостояние ваше умножится».

Между тем обстановка на всей протяженности укрепленной Кавказской линии продолжала оставаться напряженной. Брожение среди горцев и закубанских народов было настолько сильным, что командующий войсками на Кавказе генерал Потемкин вынужден был признать, что не находит возможности восстановить спокойствие на линии до тех пор, пока тут будет действовать Мансур.

Не видя прямой возможности захватить шейха, избавиться от него с помощью оружия или денег, российские власти решили опорочить горского вождя, представив его народу как тайного помощника России в присоединении к империи мусульманских народов. Создатели этого послания надеялись, что горцы поверят в скрытное предательство имама и с возмущением отвернутся от него. В июне 1786 года было составлено «тайное» письмо на турецком языке имаму Мансуру от русского командования. Письмо это «совершенно случайно» попало в руки армянских купцов и стало широко известно на Кавказе. Вот его содержание: «Доброжелательный и усердный к России шейх Али Мансуров! Почтенный приятель! Благодарю Вас дружески за Ваше усердное старание к России. Будьте уверены и никогда не сомневайтесь, чтоб Ваше благонамеренное предприятие осталось без награждения. По последнему Вашему уведомлению чрезвычайно хорошо Вы надумали и стараетесь скорее исполнить Вашей благоразумной предприимчивостью и хорошим расположением свое намерение, как уже Вы и положили подвести магометан, доведенных в Вашу покорность к границам российским. Наши войска, где бы Вы ни захотели, готовы встретить приятельски и утвердить их верность Всероссийскому престолу. О сем Вашем усердном старании я, куда следовало, писать не пропустил. Теперь больше не сомневаюсь, что Вы к пользе нашей употребите все способы в таковом Вашем чрезвычайном предприятии, и уверяю Вас, что Ваше благоразумное старание и усердие за магометанскую к России покорность, бессомненно получит достойное награждение. Прошу и впредь обо всех Ваших успехах, чрез известных Вам, почаще меня уведомлять… Вам доброжелательный и откровенный приятель известный».

Письмо это было составлено майором Иваном Абрамовым в первых числах июня 1786 года. Решено было разослать копии письма через приезжающих из Кизляра армянских купцов «в такие неприятельские места, где может между их черным народом пронестись о сем слух». «Я думаю, — писал Иван Абрамов в рапорте светлейшему князю Потемкину, — нельзя сомневаться, чтобы сие не произвело в народе возмущения, составляющего междоусобную брань, и не возымело бы своего действия к обращению оружия сподвижников бунтовщика на поражение его самого тем злосчастием, которым он многих невинных уже наградил». Но большие надежды, возлагавшиеся на подметное письмо, не оправдались. Горцы легко распознали обман и не поверили русским властям.

Турция, с каждым днем приближавшаяся к войне с Россией, по-прежнему интересовалась появившимся в Чечне имамом. Причем тут был двойной интерес, ибо имелось пророчество о том, что после Мухаммеда придет еще один пророк, который восстановит справедливость в мире. Следует заметить, что Блистательная Порта не очень-то желала, чтобы такой пророк где-либо действительно появился, так как справедливость в мусульманском мире, по ее мнению, устанавливалась именно Турцией — с пользой для себя и по своему разумению. С другой стороны, чеченский имам интересовал Турцию как возможный помощник в войне с Россией, которая неотвратимо приближалась. Потому в Порте желали знать, сможет ли Мансур поднять серьезное восстание горцев в тылу российских войск.

Русский посол в Турции Я. И. Булгаков представил императрице Екатерине II особый документ, который назывался «Записка словесных сообщений известного приятеля, учиненных им 29 августа 1786 года». Это был перехваченный тайным агентом посла протокол допроса: «Человек, которого бейликчи-эфенди допрашивал третьего дня и записывал все, что тот говорил, оказался посланным Портою посмотреть имама Мансура и определить, тот ли он, о ком предсказывал их Пророк. Человек тот был послан в Чечню под видом ученого путешественника — софты. Означенный софта всего пять дней как покинул имама Мансура в Чечне, где он пробыл с ним двадцать пять дней. Сразу же по возвращении в Константинополь софта рассказал все, что узнал о Мансуре. Он говорит, что имам родом не из Чечни, а пришел из других мест; что он не ученый и не особенно набожен, хотя и не уклоняется никогда от совершения молитв, предписанных законом. Он не говорит или делает вид, что не знает по-турецки, и беседовал с софтою не иначе как по-арабски. При нем находятся шесть человек, одетых улемами (улем — высокообразованный богослов и законовед) и оказывающих большое почтение своему наставнику. Имам имеет воинский отряд в шесть тысяч человек, составленный из людей разных наций».