Существуют два различных способа для обыска комнаты: в первом случае вы знаете, что ищете, во втором — не знаете. Первый способ является более легким, потому что вы можете исключать огромное количество вещей. Например, если вы ищете корзинку для пикника, вам не нужно тратить время на осмотр конвертов. Поскольку мне пришлось прибегнуть ко второму варианту, я начал выгребать документы из ящиков картотеки и быстро раскладывать их на полу. Через полчаса на ковре возникли миниатюрные небоскребы Сан-Джудас, возведенные из бумаг и картонных папок. Сев рядом с ними, я приступил ко второй фазе поиска.

Вытаскивая из папок по странице за раз, я кратко, но внимательно осматривал их содержание. Хотя в обычных условиях у меня ленивый нрав, я действовал достаточно резво. К сожалению, после двухчасовой напряженной работы мне не удалось обнаружить ничего интересного, что выходило бы за грань реального мира. Ознакомившись с обрывками жизни покойного Уолкера, я стал лучше понимать его. Деловая корреспонденция помогла мне уяснить, что он не был легко внушаемым простофилей. Конечно, он чрезмерно верил в непобедимость разума (такое часто бывает у людей с техническим складом ума), но вы не смогли бы навязать ему свое мнение без твердых доказательств. Его атеистические взгляды, на которые намекали собранные книги, очевидно, возникли не из-за враждебности к религии, а из-за убеждения, что изучение научно не доказанных фактов являлось пустой тратой времени. Поэтому он был, скорее, агностиком, чем атеистом. Тем не менее, как ни называй его, он не причислял себя к религиозным людям. Это тоже удивляло меня. Если он не верил в посмертную жизнь и добровольно ушел из жизни, зачем ему понадобилось играть в прятки с ангелами и демонами?

Прошло больше двух часов. Вероятно, Поузи уже просила своего приятеля отвезти ее домой. Но я не хотел сдаваться. Мое внимание привлекли книги в шкафах. Я снимал их с полок, выискивая вложенные конверты или записки. Ничего полезного. На это ушло много времени. Вернув книги на свои места, я навел порядок в комнате. За окнами раздался шум: на подъездной дорожке остановилась машина. Я не паниковал — вечно сонную Поузи можно было убедить в чем угодно. Но мне не хотелось испытывать удачу. Я планировал оставить себе шанс на возвращение в дом Уолкера — причем в любой момент, когда мне это будет нужно. Несмотря на тщательный поиск, я не нашел того, что искал. Еще несколько часов назад меня переполняла непоколебимая уверенность — необъяснимое, но мощное предчувствие, — а теперь от нее ничего не осталось.

Я торопливо спустился по лестнице и вдруг, как вкопанный, остановился у небольшой книжной полки. В гостиной имелось несколько стеллажей с музейными альбомами, коммерческими буклетами и художественной литературой. Но сейчас передо мной были книги религиозного содержания — точнее, антирелигиозного. Это место показалось мне вполне пригодным для записки о самоубийстве — ничем не хуже кабинета Уолкера. Но я уже слышал, как в дверном замке гремели ключи. Мне нельзя было оставаться в доме. Возможно, в другой раз…

Внезапно на нижней полке я увидел книгу, зажатую между томиком Давкинса и «Письмами с Земли» Марка Твена — черный кожаный позолоченный корешок Библии короля Якова. Как поется в сериале «Улица Сезам»: «Та вещь, которая не похожа на другие». Передняя дверь открылась, поэтому я протянул руку и схватил толстую книгу. А затем ангел, прятавший под курткой украденную Библию (то есть ваш покорный слуга), промчался через кухню, воспользовался задней дверью и выбежал во двор, лишь на секунду опередив внучку Уолкера и ее туповатого друга.

Я проехал в глубь Пало Альто и остановился на тихой улочке. Взяв в руки тяжелый том, я заметил, что между страницами, примерно в середине, был вложен толстый конверт. Мне повезло, что он не выпал во время моего поспешного бегства. Надпись гласила: «Вскрыть после моей смерти». Почерк походил на тот, который я видел на рукописных работах Уолкера.

Джек-пот. И никто не нашел его, кроме меня!

На тот случай, если мне понадобится подбросить конверт полиции, я использовал для вскрытия матерчатые перчатки. Внутри находилось около дюжины страниц, напечатанных на тонкой старомодной бумаге. Из-за этого документ выглядел древним, хотя дата на первой странице лишь на несколько дней предваряла смерть Уолкера. Быстро осмотревшись по сторонам и убедившись, что в тихом переулке никого не было, я приступил к чтению.

«Тем, кого может заинтересовать мое послание.

Это не последняя воля, а некий вид завещания. Так как содержание не касается моих финансовых накоплений, я сомневаюсь, что юристы согласятся со мной. Поэтому я не доверил документ моим адвокатам. Если бы мои друзья были по-прежнему живы, я отдал бы его им. К сожалению, у меня не осталось такой возможности.

Мне приходится рисковать. Многие люди, если не все, отнесутся к моему рассказу как к невероятной истории. Однако кем бы вы ни были, я заверяю вас, что не страдаю помрачениями рассудка и обладаю доказательствами, которые вполне удовлетворяют меня. Некоторые из них я опишу в своем отчете.

Отныне я считаю „жизнь после смерти“ доказанным и не подлежащим сомнению фактом. Душа может существовать без тела. И хотя многие догмы и запреты организованных религий мира оказались действительно такими неверными, какими они виделись мне, я вынужден признать, что религиозные деятели правы в своих базовых концепциях. Отрицая их, мы с моими коллегами были не правы. Небеса и Ад существуют.

Посетив в Лос-Анджелесе конференцию Международного альянса атеистов, я прочитал участникам одну из моих редких лекций о вреде, причиняемом миру, и Америке в частности, приверженцами организованных религий: христианами, иудеями, исламистами и другими соцветиями в букете теизма. После окончания конференции ко мне подошел темнокожий мужчина с седыми волосами. Поначалу я принял его за афроамериканца. Чуть позже мне показалось, что он мог быть африканцем или жителем Карибских островов. Во всяком случае, мужчина говорил с британским акцентом. Этот джентльмен похвалил мое выступление и предложил пообщаться в приватной обстановке. Заинтригованный его важным видом, я согласился отобедать с ним в ресторане.

За чашкой кофе мой новый знакомый начал задавать вопросы — не столько касавшиеся лекции, сколько моих убеждений. Он спрашивал меня о Боге: абсурдна ли идея Творца или она просто маловероятна? Почему век за веком люди продолжали верить в нечто большее, чем их обычная жизнь?

Я не вполне понимал, к чему он затеял этот разговор. Когда темнокожий мужчина дал мне свою визитную карточку, гласившую: „Преподобный доктор Мозес Хабари“, я был разочарован. Он показался мне одним из тех священников, которые повсюду ищут потенциальных новообращенных. Хотя я не чувствовал враждебности к духовным лицам, как некоторые из моих коллег по конференции, мне все равно не хотелось тратить время на его шаткие убеждения (точнее, на какой-то ненаучный вздор). Хабари засмеялся и сказал, что в моих словах имелась доля истины. Однако он не искал слабовольных мужчин и женщин, которых можно было склонить к вере рассказами об адских наказаниях. Он нуждался в людях, сохранявших скептицизм и целостность личностей даже перед лицом пугающих откровений.

Термин „откровение“ вызвал у меня отвращение. Это была одна из кодовых фраз для фантазий христиан о конце света. Однако мне понравилась приятная компания доктора. Мы по-дружески поговорили на другие темы, не относившиеся к религии, и по его просьбе я согласился вести с ним переписку.

Почти год наши контакты ограничивались редкими письмами. Хабари сообщал, что в последнее время он занимался чем-то очень важным. Он предложил мне ознакомиться с его проектом, но я ответил отказом, поскольку был загружен работой. Моя жена Молли умерла два года назад, и, честно говоря, у меня имелось свободное время. Однако я не упоминал об этом доктору. Тем не менее он решил, что я идеально подхожу для его проекта. Хотя наша переписка приобрела неторопливый темп (по одному письму в месяц, а то и в полтора), он начал присылать мне статьи, которые я считал, скорее, политическими, чем религиозными: о движении Третьего пути в Европе и других частях мира. Речь шла о поиске возможного пространства между левыми и правыми политическими партиями».