— Но наши отношения…

— Все это было ложью!

Она на миг склонила голову. Когда Каз снова выпрямилась, на ее лице застыло выражение злости и страдания. Я впервые видел у нее такую смесь эмоций.

— Нет, мы, конечно, славно порезвились. Я говорила тебе, что мне нравятся студенты. Я надеялась, что ты научишь меня чему-то новому… или что мне удастся показать тебе какие-то фокусы. Но я ошибалась. Ты носишь свое тело слишком долго. Ты ничем не отличаешься от других ангелов и демонов, утративших наивность. Твое человеческое отвращение формирует в тебе неправильное мировоззрение, и ты позволяешь ему дурачить себя.

Она отступила на шаг и полностью вышла под свет фонарей.

— Прощай, Бобби.

Она повернулась к черной машине.

— Но я люблю тебя, Каз!

Мои слова были настолько громкими, что даже чудовище, ожидавшее графиню за тонированными стеклами, наверное, услышало их.

— Меня не волнует ни Ад, ни Небеса. Я просто хочу, чтобы мы были вместе.

Она не двигалась несколько долгих мгновений. Я даже подумал, что ход времени остановился. Затем графиня вернулась и схватила меня за лацканы куртки, словно хотела встряхнуть, как тряпичную куклу. (Примерно так же я планировал поступить с ней, когда этим вечером она вошла в мой номер.) Каз рванула куртку с такой силой, что чуть не порвала ее. Она встала на цыпочки и поднесла рот к моим губам. Я чувствовал тепло ее дыхания и холод белой кожи. Графиня посмотрела мне в глаза. Клянусь всей славой Небес, я не мог понять, о чем она думала. Мне только удалось прошептать три слова:

— Я люблю тебя.

Опалив меня беспомощным взглядом, она отвернулась и со злостью сказала:

— Тогда ты просто дурак!

Каз оттолкнула меня и зашагала к машине. Дверь открылась, словно с помощью магии. Графиня забралась внутрь, и черный седан, отъехав от тротуара, умчался в ночную мглу.

Я стоял на том же месте несколько минут, наблюдая, как огни задних фар постепенно уменьшились и затем исчезли в тумане залива. Мне не давала покоя глупая мысль: зачем на дорогую копию маяка потратили столько денег, если с самого начала не предполагалось включать его чертову лампу? Внезапно я почувствовал что-то странное на груди. Мои пальцы неосознанно ощупали кожу, выискивая раны от ногтей, которые могла нанести Казимира. По крайней мере, у меня на несколько дней останутся воспоминания о ней. Я с удивлением обнаружил твердый предмет, который лежал в нагрудном кармане куртки. Вытащив его и поместив на ладони, я сделал несколько шагов к ближайшему фонарю.

В моей ладони находилось блестящее овальное украшение со змееподобным холмиком цепочки. Оно походило на маленькое яйцо в гнезде наседки. Повертев предмет в руке, я, наконец, узнал его через завесу мелькавших мыслей. Это был медальон, который Каз носила на шее: вещь, подаренная ей супругом, польским графом (если верить рассказанной истории), в ту ночь, когда она убила его.

Но почему она отдала мне столь памятный предмет? В качестве извинения? Или как знак проклятия? На миг я почти впустил в свое страдавшее сердце небольшую надежду — возможно, Каз вручила мне амулет как обещание новых встреч. Или она просто говорила мне, что отказывается от всех прежних обязательств, данных мертвым и живым.

Я открыл крышку медальона. Внутри лежали две прядки волос, свитые вместе, словно нити ДНК какого-то неизвестного инопланетного вида: одна каштановая, которая, наверное, принадлежала маленькой служанке, и вторая золотистая — настолько бледная, что почти выглядела платиновой. Она могла принадлежать лишь графине Холодные руки. Я закрыл медальон и вернулся в отель.

Войдя в кабину лифта, я печально наблюдал за медленно мигавшими лампочками этажей. В моей груди, как в покинутом доме, царили пустота и холод. В этот момент в танцевальном зале отеля взорвалась мощная бомба.

У Литтла Уолтера была старая злая песня с названием «Бум-бум, свет погас». В принципе все так и случилось. Взрыв в Элизиуме сотряс здание и шахту лифта. Кабина закачалась вверх и вниз (и даже в стороны), бросая меня, словно шарик в пинболе, от одной стены к другой. Чуть позже освещение отключилось, и я оказался в полной темноте.

Вы можете спросить, откуда я узнал, что взрыв произошел именно в зале Элизиума? Но если бы вам хотелось прервать конференцию, то где бы вы еще установили бомбу? Конечно, в помещении, где проходили заседания — единственно большом во всем отеле. В отеле Элигора!

Он взорвал свой собственный отель! Я был ошеломлен и какое-то время неподвижно стоял, пытаясь определить, по каким причинам остановилась кабина лифта — из-за повреждений шахты или из-за отключения электричества. Этот демонический лорд начинал вызывать у меня восхищение. Беспринципный ублюдок показал себя неплохим стратегом. Я был вынужден признать, что он имел в мошонке крепкие орешки. Всадник Элигор дал мне хороший урок. Стараясь предугадать его действия, я и подумать не мог, что он взорвет свой притон и без всякого сожаления убьет несколько дюжин постояльцев «Рэлстона». Он даже пренебрег беспокойством и паникой сотен его союзников. Я видел, сколько людей находилось в фойе, и представлял, что там теперь творилось. Не стоило больше недооценивать князя.

Я поднял аварийный люк и выбрался на верх кабины. До следующего этажа оставалось около пяти футов. Прижавшись грудью к стене шахты, я попытался открыть дверь. Дело осложнялось отсутствием надежной опоры. Тем не менее мне удалось раздвинуть створки лифта и подняться в открывшийся проем. Вся эта авантюра была довольно опасной. Я действовал в абсолютной темноте. И хотя подо мной находилась кабина, блокировавшая шахту, любая оплошность могла привести к падению в подвальные помещения. В любом случае я выполз в темный коридор. Лицо и руки были скользкими от солидола и сажи. Ствол пистолета, упиравшийся в пах, оставил долговременный синяк.

Через несколько минут включилось аварийное освещение. Оно окрасило все в тускло-красный (я сказал бы, в адский) цвет. Несмотря на улучшенное зрение, мне пришлось побегать по коридору, чтобы выяснить, где я находился. Это был третий этаж. Номер Сэма располагался на следующем уровне, поэтому я направился к лестнице. Там находилось много возбужденных и перепуганных постояльцев отеля. Кто-то спешил вниз в фойе, опасаясь, что здание развалится на части. Другие поднимались вверх, стремясь уйти подальше от пожара, разгоравшегося на нижних этажах. Я уловил запах дыма, но не заметил признаков огня. Однако делегаты, окружавшие меня, вели себя как напуганные звери. Любое внезапное бедствие возвращает людей в их примитивное животное состояние. И даже если вы демон или ангел, временно воплотившийся в человеческом теле, страх действует на вас таким же образом.

Сэм сидел в открытом дверном проеме своего номера и надевал туфли. Я опустился рядом, чтобы завязать шнурки. У меня имелось оружие, но не было многих нужных вещей — например, носков, рубашки, фонарика и бумажника. Проживая в отеле, вы обычно не готовитесь к большому взрыву, поэтому я выглядел, как нищий у метро.

— Значит, тебе пока не нужно новое тело? — спросил Сэм.

— Еще нет, но через десять минут оно, возможно, понадобится. Я думаю, люди Элигора уже ищут меня. Им тоже понравится перемена моей внешности. Хотя если Каз говорила правду, охране отеля, скорее всего, приказали поймать меня живым. Их босс по-прежнему жаждет перо, так что нам пора сматываться. Сейчас не время для объяснений.

Сэм не стал задавать навязчивых вопросов о графине. Мой друг поднялся на ноги и похлопал ладонью по карману куртки, дав мне понять, что он был вооружен.

— Тогда парни могут нарваться на дискуссию.

С ним я чувствовал себя в десять раз лучше, и не только потому, что тревожился о его здоровье. Я по личному опыту знал, что он мог разобраться с любым делом, решая проблемы и добиваясь нужных результатов. Умный хитрый парень с твердой рукой и подвешенным языком.