Продержавшись еще одну минуту, я медленно поплыл к другому берегу, затем выбрался на мол, покрытый бетонными плитами, и мокрый, дрожащий, несчастный укрылся под пешеходным мостом. Галлу пропал из виду, но я не шевелился, пока не рассмотрел на эспланаде полицейских и работников аварийной службы. Собравшись у проема разрушенной ограды, они указывали руками на то место, где упал байк. Несколько металлических обломков лежало на дамбе. Другие искореженные части выступали из воды. Похоже, полиция решила направить водолазов на поиски тела разбившегося мотоциклиста. Забравшись подальше под мост, я разделся догола и выжал мокрую одежду. Оставалось надеяться, что люди будут принимать меня за бомжа, пережившего трудную ночь. Было ли мне холодно? Лучше не спрашивайте.

Я позвонил Сэму, но он не отозвался. Коротким сообщением я дал ему знать, что жив и здоров. Мне хотелось верить, что с ним все в порядке, однако адская тварь могла нанести ему серьезное ранение. Звонок Монике тоже остался без ответа. Я начинал тревожиться, что моя некомпетентность привела к убийству всех моих друзей. Впрочем, суровая действительность не дала развиться этим страхам. Галлу по-прежнему был где-то поблизости. Я лишился машины и серебряных пуль, а Элигор поднял на ноги своих городских осведомителей.

Дрожа и притаптывая ногами от холода, я позвонил Клэренсу и вновь услышал длинные гудки. Неужели парни избегали меня ради собственной безопасности? Мне не хотелось идти в мокрой одежде по ярко освещенному бульвару Ветеранов. В таком виде меня не впустили бы ни в один мотель. И я не знал приюта для бездомных, где мог бы провести ночное время. Как видите, у меня не оставалось выбора. Я позвонил по номеру, который не думал использовать. Никто не ответил, но я отослал сообщение. Через пятнадцать минут к мосту подъехала большая черная машина. Она остановилась у тротуара на бульваре. Я быстро выбрался из своего убежища, вскарабкался на набережную и, пригибая голову, открыл пассажирскую дверь. Как только я оказался в салоне, что-то твердое, похожее на ствол пистолета, прижалось к моей переносице.

— Мистер Доллар, вы понимаете, что в этом такси вас не будут возить бесплатно?

Рука графини не дрожала. Голос был твердым и уверенным.

— Либо вы расскажете мне все, что знаете, либо завтра утром в реке найдут утопленника, похожего на вас.

Трудно спорить с тем, кто держит пистолет у вашей головы.

— Я буду очень откровенным. Даю вам ангельское слово.

— Прекрасно, — с легким сарказмом сказала она. — Пристегнитесь.

Графиня отвела оружие от моего лба, но не перестала целиться в меня. Это был большой девятимиллиметровый чешский пистолет с блестящими накладками — как я догадывался, из платины или хрома. (На мой взгляд, очень крикливо.) Взглянув на мою мокрую одежду и темные пятна на кожаной обивке, она неодобрительно фыркнула. Большая машина помчалась по бульвару Ветеранов.

— От вас воняет болотом и утиным дерьмом. Мне кажется, вас окунули в сточную канаву.

— Ха-ха. Хорошая шутка.

В моих словах не было веселья. Меня сотрясала сильная дрожь.

— Не могли бы вы включить обогреватель?

— Он уже работает на полную мощь.

Тем не менее она подкрутила регулятор еще на пару меток. Поток транспорта вокруг нас становился все более плотным. Графине приходилось чаще маневрировать. Чтобы высвободить вторую руку, она приподняла край юбки и сунула блестящий пистолет в небольшой просвет между бедрами.

— Куда вас отвезти после нашей беседы?

— Сейчас и Ад показался бы прекрасной переменой в жизни.

Она нахмурилась.

— Вы понятия не имеете, насколько плоха ваша шутка.

Я редко встречал таких женщин (среди ангелов и людей), которым действительно нравилось управлять автомобилями. Мне кажется, слабый пол гораздо прагматичнее нас. Для многих мужчин езда — это продолжение их гендерного начала. Они все время придумывают какие-то маленькие фантастические сценарии: гонки, погони или поединки с другими водителями. Женщины, наоборот, рассматривают вождение как способ перемещения в намеченный пункт назначения. Я знаю, это полное безумие.

Когда мы удалились от места моей последней встречи с галлу, я с интересом присмотрелся к графине Холодные руки. Ее стиль вождения был необычным и несколько агрессивным. Ей нравилась быстрая езда, и она управляла машиной с уверенной небрежностью. Ее левая рука, покоившаяся на бедре, сжимала грозный CZ 75. Он снова был направлен на меня.

— Похоже, вам нравится сидеть за рулем. Почему вы раньше нанимали шофера?

— Вы имеете в виду Корицу? Телохранителя? В то время мне хватало развлечений и без езды на машинах. Однако ситуация изменилась и, как я уже говорила, меня лишили многих привилегий.

Ее автомобиль проскользнул между двумя грузовиками и аккуратно перешел на крайнюю полосу. Мы свернули на Набережную и помчались к университету. Мои тревожные звоночки начали позванивать. Мне вдруг подумалось, что мы сейчас поедем к особняку Уолкера — в дом Поузи и ее идиотского дружка. Неужели мне предстояло узнать, что я был не только наивный простофилей, но и полным придурком? Что, если графиня с самого начала вела меня к бездне? По особой причине, которую я не понимал? Хотя зачем ей нужна была причина? Мы с ней находились по разные стороны конфликта и являлись кровными врагами.

Пока я рассматривал возможности бегства (или контрмер, если это слово покажется вам более брутальным), она свернула с главной трассы на ярко освещенную улицу небольшого жилого района, известного как Ущелье виски — оазиса в пустыне ограничений, введенных Стэнфордом во время его антиалкогольного крестового похода. В 50-е годы прошлого века этот район был центром городской джаз-культуры. В 70-е он снова ожил на волне диско, но чуть позже превратился в трущобы. Тем не менее здесь сохранились элитарные клубы — например, «Гло-червь», который существовал тут еще в Великую депрессию. А знали бы вы, сколько важных граждан Сан-Джудас подвергались арестам в местных притонах за стрельбу и убийства. Забавно, что это логово разврата находилось в непосредственной близости к вычищенным улицам Эдварда Уолкера и его благовоспитанных соседей.

— Пригнитесь, — сказала графиня, когда мы поехали по главной улице района. — Здесь слишком много любопытных глаз.

— У вас тонированные окна.

— Речь идет не о человеческих глазах.

Я сполз с сиденья вниз, и моя голова оказалась на уровне отделения для перчаток. Взглянув на графиню с такого близкого расстояния, я понял, что она не носила нижнего белья. Край ее шелкового платья приподнялся на бедре, открывая вид на бархатистую кожу стройных ног. Я видел, как напрягались и расслаблялись ее мышцы, когда она нажимала на педали газа или тормоза. Это было увлекательное зрелище.

— Эй, крылатый, а глаза не лопнут? — спросила она через несколько мгновений.

— Вас действительно смущает мой взгляд? Мне казалось, что вы, леди-демоны, всегда настроены на обольщение.

— Вы ничего не знаете о нас, леди-демонах, Доллар. Чтобы разобраться в этом вопросе, вам пришлось бы прочитать кучу толстых умных книг, которые вы вряд ли встречали в своей жизни.

Несмотря на сломанные ребра и наставленный на меня пистолет, я весело рассеялся.

— Поверю вам на слово. Куда вы меня везете?

— В местечко, где вы сможете обсохнуть и стать не таким заметным. Тем временем я подумаю, что делать с вами дальше. И вы сможете рассказать мне последние новости в приятной и приватной обстановке.

— А что, если…

— У вас когда-нибудь рот закрывается?

Мне пришлось замолчать.

Мы проезжали мимо темных высоких зданий. Этот район не был таким милым, как жилищные товарищества на Университетском проспекте, с блестящими фасадами домов и швейцарами, одетыми в красивую форму. Здесь люди сушили белье на балконах, а сломанные детские игрушки на грязных лужайках с вытоптанной травой медленно превращались в блеклые окаменелости. Тротуары были безлюдными (в два часа ночи такие места опасны для прогулок), но мусор на улицах указывал, что днем тут ошивалось множество бездельников. Когда мы свернули на пологий спуск подъездной дорожки, колеса с хрустом проехали по битому бутылочному стеклу.