— Куда именно?

— Еще не знаю. Но я позвоню тебе, когда появится конкретный адрес.

— Только не говори им, что я принесу… тот предмет, которым они интересуются. Пусть они думают, что я хочу сначала договориться о цене.

— Не волнуйся, Доллар Боб. Все будет как в кино. Мы станцуем наш танец под теплым дождем.

Я хотел спросить его, о каком «танце под дождем» шла речь, но он отключил телефон. Теперь помимо всех возникших неприятностей я имел только двадцать четыре часа на обдумывание плана — мне предстояло провести аукцион с кучкой жуликов и преступников. Среди них могли оказаться даже существа, названия которых я не знал.

Да, мы в Сан-Джудас умеем разнообразить свою жизнь.

Мне нравится ночной город. Я верю, что Сан-Джудас и другие мегаполисы принадлежат только тем людям, которые в них спят. Или, возможно, не спят (ведь некоторые вообще не смыкают глаз), а просто там живут. Все остальные — это туристы. К примеру, итальянская Венеция притягивает в сезон карнавалов миллионы туристов, хотя местная популяция составляет лишь двести тысяч жителей. Когда вы выходите по ночам из больших отелей, перед вами простираются пустые улицы и каналы. И зимой, после окончания туристического сезона, все это остается настоящим обитателям города.

Сан-Джудас имеет свой характер — каждый житель соглашается с этим. Он обладает одной чертой, которая мне нравится в мегаполисах больше всего: вы никогда не сделаете его «своим» насильно. Тем не менее, если вы относитесь к нему с уважением, он постепенно признает вас и позволяет вам быть одним из его горожан. Но для этого, как я уже говорил, вам нужно жить в Сан-Джудас. Если вы не бродили по улицам после закрытия баров и не видели город по другую сторону ночи — когда люди поднимаются с постели и начинают новый день, а в кафе и в новостных редакциях убирают на дверях решетки, — вам не понять его душу.

В любом случае мне нравился мой ночной город. К сожалению, в данный момент я не мог наслаждаться его прекрасными видами, потому что с наступлением темноты на меня начинали охотиться плохие парни и ужасные демоны.

Однако мое настроение немного улучшилось. В конце рабочего дня я повидался с Орбаном и забрал у него сто патронов высшего качества с серебряными пулями калибра 38. Тридцать из них я вставил в шесть зарядников, которые теперь оттягивали мои карманы. Орбан дал мне напрокат одну из своих машин, припаркованных на территории мастерской. Мой «Матадор» был спрятан на дальнем конце пирса, где оружейник хранил под брезентом крупные вещи. (Я припарковал автомобиль рядом с «М41 — Уолкер Бульдог» — легким танком, который, вполне вероятно, предназначался для местного клиента.) Мне достался «Понтиак Бонневилль» из эры богатых лесоразработчиков. Он на три четверти был бронирован. Честно говоря, я не понимал, кому и зачем понадобилось устанавливать броню на такую старую машину. Вероятно, прежний владелец потерял в ней свою девственность — других вариантов я не придумал. В любом случае, езда на «Понтиаке» напоминала управление большим катером на мелководье. Зато он имел мощный двигатель. И еще я меньше выделялся в потоке транспорта. Мне нравился мой «Матадор», но он лишь на долю процента был менее заметным, чем машина Бэтмена.

Перед тем как заехать к Орбану, я вернулся в мотель и немного вздремнул, что почти избавило меня от похмелья. Плотный обед и две чашки кофе окончательно поправили здоровье. И вот я был в пути. Долгие поездки в пасторальные пригороды всегда проясняли мою голову и помогали думать — особенно когда я открывал окна и позволял прохладному ветру овевать салон. Этой ночью мне требовался кислород, поэтому я свернул на Вудсайдовское шоссе и помчался мимо небоскребов к южным холмам. Там, в промежутках между рядами деревьев, внизу искрилась россыпь звезд, упавших на землю, — мой любимый ночной город.

Я знаю, в устах ангела это может звучать странно, но Сан-Джудас пробуждал во мне почти мистические чувства. Во многих смыслах он был необычным — не таким, как космополитический Сан-Франциско или пугливо-этнический Окленд. Его длинная пестрая история представляла собой череду экономических взлетов и падений. Несмотря на наличие Стэнфордского университета, он не считается городом мирового значения, однако в нем имеется особое качество, которое вошло в мою кровь и навсегда осталось там. Я мог бы жить где-то еще, но не долго. Мне нравились запахи залива и ночные холмы, старые здания в центре города и застенчивая роскошь позолоченного века, усаженные деревьями аллеи, скрытые дворики и белые церкви Испанского квартала. Мне нравились бары в портовой зоне и те истории, которые там можно услышать. Сан-Джудас напоминал мне любимую книгу, на чьих страницах вы каждый раз находите что-то новое.

В лабиринте холмов почти невозможно использовать радио — для этого требуется спутниковая антенна. «Понтиак» не проходил технической модернизации; в нем имелась только магнитола с кассетным проигрывателем. А мне отчаянно хотелось музыки. Не будучи певцом, я нашел у штатива для дробовика картонную коробку со старыми кассетами. Среди них оказался сборник Грегорианских песнопений — хороший фон для размышлений, превосходивший все невыносимые альтернативы, которые нам предлагают Логгинс, Мессина и Чикаго VI. Меня удивило, что кассета, пролежавшая в машине несколько десятилетий, по-прежнему играла. Мне почему-то подумалось, что, возможно, в середине семидесятых владелец «Понтиака» умер в своем четырехколесном гробу и пролежал здесь в мумифицированном виде вместе со своими глупыми кассетами до того самого дня, пока Орбан не очистил салон.

Под аккомпанемент мелодично стонущих монахов я добрался до туманного Санта-Круза и повернул обратно в Сан-Джудас. Мне хотелось успокоиться и раскрыть таинственную схему заговора против меня. Я ожидал, что вселенная подскажет мне, что делать дальше. Но она держала рот на замке. Я возвращался по трассе номер девять через леса кондори.[21] К тому моменту, когда «Понтиак» взобрался на верхнюю часть Вудсайдовского шоссе, я так запутался в мыслях, что внезапный звонок телефона заставил меня вздрогнуть. Большая старая машина вильнула на дороге. Оставалось надеяться, что это не был вызов к клиенту. Мне повезло: звонил Жировик. Я с удивлением понял, что время перевалило за полночь. Как же быстро оно пролетало.

— Мистер Доллар?

— Слушаю, Джордж.

Я начинал спускаться с холма.

— Проезжаю в нескольких милях от тебя.

— Может быть, заскочишь в гости? Я думаю, у Хавьера найдется несколько бутылок пива в холодильнике.

После его свинарника мне потребовался бы горячий душ. И мысль о том, что моя одежда пропитается зловонным запахом, тоже была неприятной. К тому же я еще не придумал план действий для предстоявшего аукциона.

— Извини, Джордж, но у меня дела. Я спешу на вызов к клиенту. Обещаю, что скоро повидаюсь с тобой.

— Ладно, приезжай, как сможешь, — с тоской ответил он. — Я всегда рад посетителям.

Наверное, Джордж тоже услышал печаль в своем голосе. После краткой паузы он перешел на деловой тон.

— Эй, Доллар! Ты завалил меня работой. Сначала Уолкер, Трававоск и Хабари. Потом альбинос, Элигор, рогатый галлу и Общество волхвов. Теперь ты хочешь знать о новых мертвецах.

Я догадался, что под «новыми мертвецами» он подразумевал последние пропавшие души.

— На тебя в дневное время работает целое агентство. Неужели, вернувшись с планеты Борова, ты не нашел никакой информации, которую должны были нарыть твои парни?

Я тут же пожалел о сказанном. Моя шутка прозвучала по-скотски убого. Но Жировик ничем не выдал своей обиды.

— Ты прав. Я собираюсь нанять еще одного работника — на полный рабочий день и специально для твоих запросов. Но тебе придется расплатиться, Бобби. Хотя бы за последнюю пару месяцев. Сам понимаешь, тебя хотят убить. Ты, конечно, пока жив, но ситуация может измениться очень быстро.