— Куда мы идем?
— Ты слышал Мистера Хантера. Нам надо сходить в «Убежище».
— Он сказал позвонить.
Она закатила глаза, если бы он так сделал, она бы его немедленно наказала.
— Так не устраиваются на работу, Ник.
— Но…
— Иди!
Он не хотел ехать через весь город без причины. Зачем им вообще видеть ее, при устройстве на работу? Он лучше выколет себе глаза, чем будет сидеть там, скучать и смотреть, как мигают лампочки дневного освещения.
— Можно мне здесь остаться?
— Нет. Мы не принимаем подачек, и ты это знаешь, Мистер Хантер и так был достаточно мил, позволив нам остаться на ночь, но не нужно злоупотреблять гостеприимством.
— Но…
— Ник, делай, как я говорю.
Сжав зубы, он пошел к лестнице. Он, видимо, может исключить слово «но» из своего словаря, потому что «но» срабатывает, как ускоритель атомных частиц и оно взрывается.
Но как только он спустился вниз, его нос учуял что-то вкусненькое… Нечто пахнущее, как настоящий, сочный, восхитительный, от которого слюнки текут, бекон. Не те упаковки с кусочками бекона, которые мама спасала из автоматов по продаже всякой всячины и добавляла утром в его яичный порошок.
Вкуснотища!
Без задней мысли, он побрел на кухню.
Его мама ухватила за руку.
— Куда ты собрался?
— За едой. Я следую за своим носом, — и урчащим желудком.
— Нет, — зашептала она ему. — Какой момент из «не принимать подачек» ты упустил?
Тот, в котором говориться, что он не может есть.
Но он знал, что лучше не спорить, когда у нее такое выражение лица.
— Отлично, — он пошел к двери.
Роза вышла из-за угла и хмуро на них посмотрела.
— Ник? Миссис Готье? Вы не хотите позавтракать перед уходом?
Он посмотрел на маму, надеясь, что она изменит мнение.
— Спасибо, Роза, у нас назначена встреча.
Хмурые брови Розы сменила добрая улыбка. Она была красивой женщиной с черными волосами, которые она собирала в узел и карими глазами, она была одного роста с его мамой.
— Тогда давайте я вам упакую с собой.
Мама отпустила его руку.
— Нет, спасибо. Я не хочу навлечь на вас неприятности.
— Никаких неприятностей, — уверила ее Роза. — Я приготовила эту еду для вас. Я уже поела, а Мистер Кириан будет спать еще долгое время. Если вы не поедите, я это выкину.
Ник подарил маме свой самый молящий взгляд, приукрасив его дрожащей губой. Этот взгляд всегда давал ему многое, если только дело не касалось моральных для них двоих аспектов.
Он увидел сомнение в ее глазах. Она очень, очень не любила брать что-нибудь у кого бы это ни было. «Люди всегда ждут что-то взаймы, когда ты так поступаешь. Не бывает ничего бесплатного, Ник. Не бери и не будешь должен». Он знал эту речь наизусть.
Но он не видел, чтобы подобная ситуация происходила здесь.
— Ты всегда говорила, что мы не должны выбрасывать еду, Ма.
Она глубоко вздохнула, прежде чем передумать.
— Хорошо. Спасибо, Роза.
— Пожалуйста. Вы хотите, чтобы я…
— Мы поедим за столом. Я не хочу нагружать вас дополнительной работой.
Ник рванул на кухню, где Роза уже поставила две тарелки посередине столешницы. Приятный запах заставил его желудок завывать еще больше.
— О, господи. Тут оладьи и бекон! — пахло так хорошо, что он умирал от голода.
Роза засмеялась его радости. Она не представляла, как редко он ел подобную еду.
— Хочешь сироп? — спросила она, когда он схватил оладий и откусил его.
Ник проглотил этот божественный кусочек.
— И сироп тоже есть?
Она указала на стойку за ним, где ожидала огромная бутылка Лог Кабина. «О да, вот об этом я и говорю…»
Он схватил его, открыл крышку и выдавил его на тарелку.
Его мама ела гораздо сдержаннее.
— Ник, не клади слишком много сиропа. Ты не почувствуешь вкус еды.
А это мысль.
— Ма, это очень хороший сироп, он не течет из бутылки, как вода, — она разбавляла сироп, когда им удавалось достать его, чтобы он продержался у них подольше.
Ее лицо покраснело.
Роза похлопала ее по руке.
— Все нормально, Миссис Готье. Я знаю, какого это бороться, чтобы прокормить сына. Мы с Мигелем долго жили в нищете, пока я не устроилась на работу к Мистеру Кириану. Ешьте сколько хотите. Политика Мистера Кириана — никто не должен быть голодным в его доме.
— Спасибо.
Роза кивнула, а затем придвинула Нику тарелку, полную оладий.
— Но ты давай помедленее, оставь своей маме. Съешь слишком много и у тебя разболится желудок.
— Ага, но это приятная боль. Они великолепны. Спасибо, что приготовила.
Она улыбнулась и протянула ему салфетку.
— Рада, что тебе нравиться.
— Мне не просто понравилось. Как будто все вкусовые сосочки у меня во рту поют и танцуют. Бьюсь об заклад, если ты прислушаешься, то услышишь.
И все стало еще лучше, когда она протянула ему свежевыжатый апельсиновый сок. О да, он был в раю. Когда его мама закончила трапезу, он умял почти все оладьи.
Покачав головой, мама взяла его за «больную» руку и потащила от пустой тарелки.
— Пошли, страшилка. Нам пора.
Он облизал сироп с пальцев.
Мама сморщила лицо от отвращения.
— Ник, у тебя есть салфетка. Воспользуйся ей, пожалуйста.
— Ага, но я не хочу потерять ни капли. Он такой хороший.
Она недовольно вздохнула, когда встретилась взглядом с Розой.
— Клянусь, Роза, я воспитываю его лучше. Он просто еще не усвоил. Не от того, что я не стараюсь.
Она засмеялась.
— Знаю. Поверь мне, мой Мигель такой же.
Игнорируя их, Ник откусил еще кусочек, прежде чем выйти за мамой из дома, и последовать вниз по улице к автобусной остановке. Они почти не разговаривали, пока добирались из чудесного, высококлассного Садового района, где жил Кириан, на другую сторону Французского Квартала, где на улице Урсулинок 688 находился бар-ресторан под названием «Убежище». Они вышли из трамвая на Пивоварне Джексона, затем пару кварталов прогулялись до монастыря Урсулинок, давшего название улице. «Убежище» было в одном квартале вверх по улице, и не так уж далеко от его школы.
Он был рядом с этим местом больше раз, чем мог сосчитать. Его мама говорила, что внутри собиралась огромная толпа, а она не хотела, чтобы его задавили, так что ему не позволялось туда заходить. И эта фраза всегда заставляла его задуматься, а знала ли мама, какая там толпа, если, насколько он знал, она тоже никогда не была внутри. Однако он ее никогда не спрашивал.
Это попадало под категорию — не спрашивай, потому что ты получишь лишь глупый родительский ответ типа: «Если все твои друзья прыгнут с моста.…Потому что я так сказала. Пока ты живешь под моей крышей… и далее».
Но и без «Убежища», Ник всегда любил приходить в Квотер, сбегая подальше от их полуразваленной квартирки и такого, же района. Что-то здесь ласкало его каджунские корни — история, красота, смесь культур, запахов, людей. Не было места на земле, подобного этому. Хотя он был то только в Лореле или Джексоне, штат Миссисипи, когда им приходилось эвакуироваться из-за ураганов, и там он видел только парковки, магазины или торговые центры, где они на время останавливались на своем проржавевшем Юго.
Он остановился, когда они близко подошли к Кафе Ду Монде, которое находилось на краю Французского рынка, и запах кофе с цикорием и выпечки сбил его с ног. Впервые, сладкий запах не взорвал его желудок болезненными судорогами. Сегодня, на полный желудок, он лишь с наслаждением вдыхал его, пока не понял, что потерялся.
Хотя он был выше мамы, ему пришлось поторопиться, чтобы нагнать ее. Для такой маленькой женщины она была очень быстрой, если хотела.
К счастью, она была так сосредоточена на пункте назначения, что не заметила его отставание.
Она срезала по улице Дамейн до Чартрес. И когда они дошли до угла улиц Чартрес и Урсулинок, она, наконец, замедлилась, словно испугалась. Размером почти с городской квартал, «Убежище» было не только большим, но также легендарным местом. Каждый в Новом Орлеане знал об этом месте, которое было открыто с восьми утра до трех ночи. Оно был известно самой лучшей в мире едой и самыми скромными владельцами.
