«Мина! — произнес Дракула у меня в голове. — Мне нужно тебя увидеть».

Голос так напугал меня, что я вскочила. Доктор Ван Хельсинг с уверенностью сказал, что вампир не в силах обратиться ко мне днем. Как жестоко он ошибался!

«Ван Хельсинг не прав во многом».

Ах! Демон читает мои мысли!

«Убирайся прочь, чудовище! — страстно подумала я. — Оставь меня в покое. Я не желаю тебя видеть».

«Ты должна меня выслушать. Позволь мне все объяснить».

«Нет! С меня довольно твоих извинений и объяснений! Ты дьявол во плоти! Уходи! Уходи!»

«Я не дьявол. Я люблю тебя».

«Ты не можешь меня любить! Никогда не любил! Ты убийца и лжец! Я ненавижу тебя! Ненавижу!»

Его мольбы продолжались. Я попыталась заглушить их, лихорадочно читая вслух стихотворение, затем запела. Все же мысли Николае пробивались вновь и вновь, подобно громкому неумолчному шуму в моей голове.

Не в силах больше это выносить, я выбежала из комнаты и ринулась вниз по лестнице. Распахнув переднюю дверь навстречу порыву холодного сырого воздуха, я с непокрытой головой бросилась вон из дома под проливной дождь. Я пробежала по дорожке и проезду, густо обсаженному деревьями, не обращая внимания на ледяной дождь, который промочил меня насквозь, и на грязь, которая налипла на обувь и забрызгала юбки. Единственным моим желанием было убраться от Карфакса как можно дальше, будто это могло остановить бесконечный словесный поток, который угрожал моему собственному рассудку.

Когда я миновала поворот, на темном небе вспыхнула молния, залив его слепящей белизной. Я услышала внезапный громкий треск и увидела над головой вспышку искр. Подняв глаза, я с ужасом обнаружила, что огромная, размером со взрослое дерево, ветка отломилась от гигантского, высокого дуба… и с убийственной скоростью падает прямо на меня.

Я не успевала ни закричать, ни ускользнуть от смертоносной ветки, и тут явился Дракула. Длинный черный плащ клубился за его плечами. Он подхватил меня на руки, и в единое мгновение сверхъестественного свиста, света и скорости я очутилась в безопасности под пологом леса. Мое сердце трепетало от ужаса, не только от дыхания смерти, но и оттого, что я вновь оказалась во власти этого монстра, в пустынном месте, где никто не услышит моих криков о помощи. К моему смятению, оно трепетало от возбуждения.

— Поставь меня! — завопила я, молотя Дракулу кулаками.

Не разжимая крепких объятий, он опустил меня на землю. Его взгляд упал на воспаленный алый шрам у меня на лбу, и он вздрогнул от чувства, которое казалось искренним раскаянием. Мгновение я опасалась, что он поистине лишился дара речи. Хотя дубовая чаща укрывала нас, насквозь промокших, от неистовства стихии, дождь все же просачивался сквозь пышные ветви над головой и забрызгивал густой подлесок под ногами.

— Ты специально сломал эту ветку, чтобы инсценировать спасение! — обвинила я его, тщетно пытаясь вырваться из крепких объятий.

— Чепуха.

— Отпусти меня, демон, убийца! — выплюнула я. — Или мне следует называть тебя Владом?

Он уставился на меня с потемневшим лицом и спросил:

— Как ты могла такое обо мне подумать? Я не был Владом Цепешем, Сажателем на кол. Я презирал его и все, что он творил.

— Профессор сказал…

— Он ошибается.

— Лжешь. Ты чудовище!

— Разве? — тихо спросил он.

— Да! Я видела твой подлинный облик прошлой ночью. Твое прекрасное лицо — всего лишь маска, за которой скрывается дьявол!

— Это и есть мой подлинный облик. Таким я был до того, как дьявол изменил меня. От ярости я теряю самообладание. Во мне пробуждается и обретает власть нечто темное, как прошлой ночью с Ренфилдом.

— Ты убил его!

— Чтобы защитить тебя.

— Снова ложь!

Он произнес, не ослабляя хватки:

— Ренфилд, подобно Люси, был одним из тех людей, мысли которых настолько яркие, что я проникаю в них против собственной воли. Прошлой ночью я услышал, как он бредил о твоей крови. У него был план побега: вспороть тебе горло и выпить до капли всю кровь, которая прольется.

Я помедлила. Возможно, это правда. Меня предупреждали, что мистер Ренфилд — маньяк, одержимый мыслями об убийстве. Я вспомнила, что он убегал много раз, причем однажды жестоко поранил доктора Сьюарда, и не могла забыть, как он смотрел на меня в последний визит, равно как и его бесстыдного, грубого замечания.

— Даже если и так, ты подслушал бред душевнобольного. Тебе не было нужды его убивать.

— А что мне оставалось делать? Подбросить доктору Сьюарду записку о намерении безумца? Мина, он собирался убить тебя — если не прошлой ночью, то очень скоро. Я не мог позволить этому свершиться.

Я ощутила, как моя решимость несколько поколебалась, и попыталась укрепить ее, одновременно вырываясь из его объятий.

— То, что ты убил человека ради меня, — не оправдание. Убийство — твой грех, причем не единственный. Ты осквернил меня!

— Каким образом?

— Заставил пить твою кровь! Ты поистине развращенное существо, если соблазнил меня подобным образом, в то время как мой собственный муж спал в постели рядом со мной. Ты наложил на меня заклятие?

— Нет. На Джонатана, но не на тебя. Ты пила мою кровь по доброй воле.

— Ты не предупредил меня о последствиях! — На мои глаза навернулись жгучие слезы, которые смешивались с дождем. — Ты обрек меня на богомерзкое существование вампира после смерти!

— Ничего подобного.

— Неужели? — Я замерла от удивления.

— Я сказал тебе правду. Отведав моей крови, ты создала телепатическую связь между нами. Больше ничего.

— Но тогда… почему доктор Ван Хельсинг сказал…

— Ван Хельсинг — напыщенный самодовольный индюк, который почитает себя экспертом в том, в чем ничего не смыслит. Чтобы стать вампиром, ты должна выпить намного больше моей крови. Или я столько твоей, чтобы мое существо пропитало и изменило твое. Я постарался, чтобы подобного не произошло. Ты все еще человек, Мина, такой же смертный, как и прежде.

Я помедлила, смахивая слезы, полная смятения, неуверенности и внезапной надежды. Неужели это правда? Неужели я на самом деле не проклята?

Затем я кое-что вспомнила, покачала головой и сказала:

— Неважно, выпил ты достаточно или нет, чтобы превратить меня в вампира. Твоя кровь все равно заразила меня. Разве ты не видишь отметину на моем лбу? Это твоя вина! Свидетельство того, что я нечиста, отвергнута Господом, а ты якшаешься с самим Сатаной!

— Это свидетельствует лишь о том, что сотворившее меня злобное чудовище, зверь, с которым я борюсь каждый день, все еще жив в моей крови. Я сожалею, что передал тебе его часть. Но этого недостаточно, чтобы заразить тебя навсегда. В отличие от моей, твоя человеческая кровь со временем очистится, сменится. Подобные отметины больше никогда не запятнают твое чело.

При этом заявлении я с облегчением зарыдала и сказала:

— Ах! Если бы это оказалось правдой! Но кто мне поверит? До конца моих дней всякий будет видеть на мне клеймо, оставленное освященной лепешкой, — ничем не сводимый шрам!

Он снова вздрогнул и ответил:

— Я мог бы свести его прямо сейчас, но боюсь, что Ван Хельсинг заподозрит нас в тайном сговоре.

— В сговоре? Нас? Нет никаких нас!

— Есть, Мина, и ты знаешь об этом не хуже меня. — Его синие глаза пристально смотрели в мои. — Я никогда не скрывал, что люблю тебя. Мне нужна только ты. Не на день, не на десять лет и даже не на всю жизнь. Я хочу провести с тобой вечность. Но ты должна прийти ко мне по доброй воле или не приходить вовсе. Выбор по-прежнему за тобой. Проживи до конца свою человеческую жизнь, если хочешь. Состарься рядом с мужем, которого любишь. Роди ему столько детей, сколько пожелаешь. Я не стану тебе препятствовать. Но когда настанет положенный срок — только попроси, и я подарю тебе новую жизнь рядом со мной, полную могущества. Тогда мы сможем вечно быть вместе.