Летиция так и сделала. Одной дрожащей рукой приподняв страдальцу голову, а в другую взяв стакан.

Папаша Пом дернул кадыком, поперхнулся, но все-таки проглотил.

– Благословенна Пресвятая Дева! – воскликнул Логан, и на его глазах выступили слезы. Редкая сердечность для моряка!

Тем временем пришел капитан «Ласточки», за которым сбегал кто-то из посетителей.

Дезэссар хмуро покосился на Летицию, даже не кивнув ей. Во время медицинского осмотра он один раз заглянул в кают-компанию, с минуту пялился на «Люсьена Эпина» и так же молча удалился. Ничего не сказал он лекарю и теперь. Посмотрел на трудно дышащего штурмана, который был без сознания, и снял шляпу – не в знак скорби, а чтобы почесать затылок.

– Допился, старый болван! Несите его домой. Прямо на столе, – да и плюнул на пол.

Летиция спросила:

– Мы на рассвете отплываем, сударь?

Он, не глядя на нее, буркнул:

– Без штурмана? Нечего и думать.

– А когда?

Ее лицо осветилось. Девочка была рада отсрочке, которая дала бы ей возможность хоть как-то пополнить свои медицинские знания.

– Как только сыщу замену. Но уж точно не завтра. Вы где остановились… молодой человек?

Капитан по-прежнему избегал на нее смотреть.

– В «Сторожевой собаке».

– Я пошлю за вами, когда у меня будет штурман… Ну, ребята, взяли! Я покажу дорогу.

Мы вышли за печальной процессией, но повернули в другую сторону.

– Ах, Клара, – всхлипывая, жаловалась мне Летиция. – Это ужасное событие образумило меня! Я не имею права прикидываться доктором! Несчастный добряк чуть не умер у меня на глазах, а я не знала, что нужно делать. Ты помнишь осмотр? Эти грубые люди доверчиво предъявляли мне свои тела, потрепанные морями и грехами. Помнишь, некоторые радовались, что на корабле теперь будет свой лекарь. Они надеются и рассчитывают на меня… Ах, что же мне делать?

Она шла и плакала, благо улицы были темные, а на улице нам встречались одни пьяные.

Спать Летиция так и не легла. Бродила по тесной комнате, натыкаясь то на стол, то на кровать и все бормотала.

Я сидел на спинке стула, сочувственно кивал. Девочке нужно было выговориться, а перед безмозглым попугаем изливать душу гораздо проще, чем перед чужим человеком.

В конце концов я даже удостоился похвалы.

– Милая моя Кларочка, ты превосходная собеседница. Ни разу не перебила, – с усталой улыбкой сказала Летиция, когда тьма за окном начала сереть. – Знаешь, что я сделаю? Я найму на «Ласточку» настоящего доктора. Среди врачей много добросердечных и порядочных людей, ведь их ремесло относится к разряду самых благородных. Предложу двойную или тройную против обычного плату и поручу выкупить отца. А если не найду подходящего лекаря, поговорю о том же с корабельным священником. Судя по тому, что он идет в плавание без жалованья, это должен быть бескорыстный человек, истинный служитель Божий. Что ты об этом думаешь?

Я скептически наклонил голову.

В жизни не встречал лекаря, который не был бы бессердечным выжигой. Такая уж это профессия – она делает человека нечувствительным к чужим страданиям. О священниках и монахах я тоже не слишком лестного мнения. По большей части это либо изуверы, либо бездельники, а если и попадается меж ними чистая душа, ужиться в такой среде ей трудно.

– И не спорь, идея прекрасная! – объявила Летиция. – С утра этим займусь.

Приняв решение, она легла и тут же уснула. Бедная девочка ужасно устала – и телесно, и нравственно.

А мне не спалось. Я сидел и смотрел на ее осунувшееся лицо. С коротко стриженными волосами оно стало таким беззащитным!

Дай Боже, чтоб моей питомице удалось найти достойного человека, который сможет отправиться вместо нее в Сале. Но внутренний голос подсказывал: этого не будет; храброй одинокой девочке предстоят большие испытания. От кармы не убежишь, думал я, вздыхая.

Когда небо порозовело, я открыл окно и полетел над крышами. С юности люблю встречать восход. Рождение нового дня – самый красивый и волнующий миг в вечном круговороте жизни. Бывало, все мы, Учитель и его разномастные ученики, каждое утро садились у воды, на краю нашего блаженного острова, и смотрели, как с востока на запад пятится Чернота, отступая под неотвратимым натиском Света.

Прекрасней всего восход над морем. Я сел на крепостную башню и замер, охваченный благоговейным трепетом.

По воде легла широкая переливчатая полоса, и город Сен-Мало весь заискрился, будто от прикосновения волшебной палочки. Засверкали шпили, крыши, флюгера. На верхушках мачт по железным бугелям и медным скрепам пробежали красноватые сполохи. День обещал быть погожим.

Я стал смотреть в сторону порта, чтобы разглядеть средь прочих кораблей нашу «Ласточку» – и увидел ее почти сразу же.

Прилив позволил судам пришвартоваться прямо у набережной. Многие капитаны воспользовались этим для разгрузки и погрузки, так что возни и суеты на пирсе было предостаточно. Но лишь на одном из кораблей были подняты флаги, как это делают перед самым отплытием. Это была «Ласточка».

Бретонский штандарт с горностаем полоскался на верхушке грот-мачты. Королевские лилии развевались на корме. Я подлетел ближе, увидел на мостике Дезэссара, который распоряжался погрузкой бочонков с ромом. Ром – самое последнее, что обычно грузят на корабль. Эта предосторожность нужна, чтобы вахтенные в порту не перепились от безделья.

«Л’Ирондель» уходит? Как так?!

Должно быть, пока я любовался восходом, посланец капитана разбудил Летицию.

Со всех крыльев понесся я в гостиницу и обнаружил, что моя подопечная спит крепким сном. Никто за нею не приходил!

Я кинулся будить ее, для чего пришлось воспользоваться клювом.

Она еще хлопала глазами, а я уж принес ей парик, швырнул на кровать кюлоты и красноречиво сел на подоконник.

Не теряй времени, золото мое! В порт! Скорей!

Прошла минута, а то и две, прежде чем Летиция перестала на меня браниться и задумалась.

– Ты ничего не делаешь просто так, моя вещая птица, – сказала она, поднявшись. – Я должна одеться и куда-то идти?

Наконец-то! До чего тупы и непонятливы даже самые сообразительные из людей!

– Ты права! Уже светает, мне нельзя терять времени. Прежде всего нужно выяснить у капитана, когда он все-таки рассчитывает отправиться в путь. Потом приступлю к поисками доктора.

Пускай так. Только скорей, скорей!

Мы отправились на пирс. Я все время летел впереди, понуждая Летицию убыстрить шаг. В какой-то миг ко мне в душу закралось сомнение. Что я делаю? Зачем? Не вмешиваюсь ли я в течение кармы? Не лучше ли, если фрегат уйдет в море без нас? Но если б я не поступил так, как поступил, это, пожалуй, было бы предательством по отношению к моей питомице. Это во-первых. А во-вторых изменить течение кармы совершенно невозможно.

На набережной девочка сама увидела, что «Ласточка» готовится отдать швартовые. Все матросы стояли у борта, на берегу собрались провожающие. Кто-то кричал, кто-то смеялся, кто-то плакал.

– Мерзавец! – ахнула Летиция.

Она протиснулась через толпу, прыгнула прямо на фальшборт и соскочила на палубу.

– Вот те на, доктор! – Сказал плотник Хорек, которого мы давеча осматривали первым. – А мы думали, вы дрыхнете в каюте. Ишь ты, чуть без вас не ушли.

Не слушая его, Летиция кинулась на квартердек.

– Я требую объяснений! – бросила она в лицо Дезэссару. – Вы сказали, что не уплывете без штурмана!

– Нам повезло, – промямлил обманщик, отводя глаза. – Штурман нашелся…

И показал на причал. Там стоял рыжий ирландец Логан. Целуя и обнимая какую-то женщину с оттопыренным животом.

– Но вы обещали прислать за мной!

Капитан взял ее за локоть, отвел в сторону и очень тихо сказал:

– Послушайте доброго совета, мадемуазель. Вам не нужно с нами плыть.

Она задохнулась от негодования. Не вступая в спор, процедила:

– Дайте мне матроса. Нужно принести из гостиницы мои вещи и книги. Без меня «Ласточка» не уйдет!