Через три года после сооружения немецкой церкви произошел досадный случай.
Юный царь Алексей Михайлович, вступивший на престол после кончины родителя, как-то проезжал мимо этой кирки. По ошибке, как бывает в молодости, он принял ее за православную. Снял по русскому обычаю перед нею шапку и перекрестился у всех на виду. Духовник царя, заметив это, спешным порядком разъяснил «конфуз». И тогда раздосадованный молодой царь велел перевести «провинившуюся» кирку подальше за город, за речку Кокуй (Кукуй). На то место, где она впоследствии долго и находилась. К тому же Алексей Михайлович решил еще дальше переместить иноверческие церкви от центральной части столицы. Было запрещено ставить над ними кресты и строить при них колокольни.
Новая Иноземская (или Немецкая) слобода отстроилась, по большей своей части, в 1652 году. Видимо, по отношению русских к немецкому говору (слово «gucke» — «смотри» — здесь часто употреблялось), стала именоваться «Кукуем». Это название и выражение «Ступай на Кукуй!» использовались как бранные и были оскорбительными для слободчан.
В Немецкую слободу впоследствии была переведена основанная пастором Глюком (Гликом) на Покровке школа — «Первоначальная гимназия».
Численный перевес жителей в этой московской слободе постоянно был на стороне немцев. Другие же иностранцы для удобства взаимных отношений должны были изучать и использовать немецкую речь. По вероисповеданию здесь были почти одни протестанты. К Яузе за Покровские ворота были выселены те, кто не принимал православной веры, а в самом городе остались проживать некоторые врачи и наиболее крупные негоцианты.
Так сложилось, что кирки в Немецкой слободе строились на участках, отведенных пасторам, которых было трое: два лютеранских и один реформатский. Туда, где поселился старший из них, пастор Валтасар Фадемрехт, была перенесена его так называемая «старая» лютеранская кирка. На участке пастора Иоакима (Ивана) Якоби была вторая лютеранская кирка. На земле голландского пастора Кравинкеля — реформатская церковь.
По официальным данным, в 1666 году в слободе числилось 204 дома, из которых две трети принадлежали военным чинам.
Между переехавшими в эту местность «старыми» немцами, потомками тех, что жили в Москве при Иване Грозном, и «новыми», вызванными отцом Петра I и им самим для развития военного дела в России, бывали частые распри. «Старые» считались невежественными, ленивыми и глупыми. А вторые были, в большей своей массе, военными, учеными, мастеровыми. Это соперничество, к сожалению, не способствовало добрососедству среди самих же немцев, объединенных общими национальными традициями, религией и оторванностью от родины.
Значительное место в истории создания московских кирок занял Николай Бауман. Не следует его путать с ветеринаром-революционером начала XX века Николаем Эрнестовичем Бауманом, памятник которому стоит в сквере рядом с православным Елоховским собором. Имя Н. Э. Баумана носят: главная улица близлежащего района, станция метро, институт и некоторые другие московские объекты. Этот мятежный агитатор прославился тем, что очень эмоционально выступал на политических собраниях. За ним не было никакого конкретного полезного для народа дела. Но в историю вошло поразившее всех москвичей грандиозное шествие во время похорон молодого агитатора. Многотысячная процессия следовала в течение нескольких часов из Немецкой слободы в диаметрально противоположный конец города — на Ваганьковское кладбище. Она была хорошо организована и явилась опытом для революционной борьбы большевиков.
О другом Николае Баумане, достойном памяти москвичей-немцев и жителей современной местности Немецкой слободы, стоит рассказать особо.
Николай Бауман служил России
В 1657 году князь Даниил Мышецкий встретил в Копенгагене иноземного полковника Николая Баумана, которого пригласил на русскую службу.
В свою очередь Бауман предложил знакомому Ивану Дитрику Фокероту (родом из Мюльгаузена в Тюрингии) ехать вместе с ним в столицу России и занять место одного умершего там пастора.
На денежные средства Баумана в феврале 1658 года товарищи прибыли в Москву.
Фокерот поступил пастором в одну из немецких церквей. Приехавшие с Бауманом офицеры были приняты в Посольском приказе очень любезно. К тому же их щедро наградили за желание посвятить себя службе России.
Вступив в русскую армию, Николай Бауман достойно отличился при осаде Конотопа (апрель-июнь 1659 года) и за то, что там «с неприятели татары и черкасы бился, не щадя головы своея», был произведен в генерал-поручики.
По своем возвращении в Москву в 1660 году Бауман часто посещал другую немецкую церковь — Валтасара Фадемрехта. А чуть позднее он проявлял активность по восстановлению пришедшей в ветхость кирки пастора Якоби. Делал это он для своих подчиненных офицеров-немцев, которых немало вернулось с войны в столицу России. Бауман прочил Фокерота в пасторы кирки Якоби.
В начале осени 1660 года иноземцы-военные стали просить русского государя об обновлении своей кирки. После Якоби с новыми владельцами земельного участка, где стояла ветхая кирка, было судебное разбирательство. 12 ноября того же года было присуждено отдать двор с богомольной хороминой прихожанам и их новому пастору Фокероту, а на владение выдать им «Данную».
Устранив возникшие препятствия, члены общины выстроили свою церковь заново. Здесь главным вкладчиком, потратившим значительные свои средства, был Николай Бауман. Часть издержек покрыли пожертвования прихожан, собранные по церковной «сборной книге».
Богослужения в новой церкви проводил Фокерот. По преобладанию среди прихожан военных из высших чинов церковь стали называть «офицерскою».
Судя по записям учителя и сподвижника Петра I — Патрика Гордона, в 1660–1662 годах в Россию прибыло очень много иноземных военных со своими семьями. Потому значительно увеличился приход «Офицерской» кирки. Ее пастору стало очень трудно справляться со своими обязанностями.
Случилось так, что Бауман со временем охладел к Фокероту. Ему нравился учитель из немецкой школы в Иноземной слободе, Иван Грегори. Именно его Бауман захотел видеть пастором в приходе военных. Между прочим, в Россию был приглашен через Грегори его отчим Блюментрост в качестве доктора к самому государю.
Активная деятельность Николая Баумана и получение им в феврале 1668 года генеральского звания вызвали зависть к нему со стороны сослуживцев. В Немецкой слободе начались неприятности и стали строиться козни по отношению к Бауману, пастору Грегори и приехавшему доктору Блюментросту. Фокерот, по личным соображениям, с корыстными целями перешел в этой «гражданской войне местного значения» в лагерь противников Баумана. В распри были включены и многие прихожане-лютеране.
Ситуация приняла серьезный оборот, и разборкой дела пришлось заниматься правительственным органам, в том числе Посольскому приказу.
Главными соперниками стали пастор Фокерот и претендент на его место Иван Грегори. Бауман активно поддерживал Грегори.
И как прежде, только до царя дошли сведения о междуусобицах в Немецкой слободе между пасторами, государь повелел сломать источник конфликта — новую кирку. Тогда Бауман, всегда опекавший этот приход, решил перевезти кирку в свой собственный сад. Он начал хлопоты по восстановлению лютеранской кирки и купил рядом со своей землей, по переулку к Яузе, у соседа капитана Буларта весь его участок, состоявший из двух частей в 20 и 28 квадратных сажен, а также 6 сажен из участка живописца (из Голландии) Петра Инглиса.
На этой просторной земле Бауманом и была построена перенесенная церковь. Здесь пастором стал служить Иван Грегори, оказавшийся на редкость талантливым проповедником.
Приход составляли бывшие прихожане из лютеранской церкви, что стояла на дворе Якоби. Сад Баумана (бывший в Немецкой слободе, а не современный Парк культуры и отдыха имени Н. Э. Баумана на Ново-Басманной улице) был расширен так, что церковь очутилась среди красивых растений. Это свое детище Николай Бауман назвал «тюльпаном».
