Как проходил выезд экипажей, что интересного увидели зрители?

Утро четверга всех огорчило, потому что небо было хмурым, шел дождь. Но к двум часам все опасения москвичей, что праздник, о котором так много говорили, сорвется, вместе с тучами рассеялись. Правда, порывы ветра не прекращались в течение всего дня. Ветер особенно мешал «Битве цветов», когда меткость в цветочных «выстрелах» сходила на нет, и букетики относились куда-то в сторону.

Мероприятие было платным. Но по пути следования участников на ипподром вдоль аллеи Санкт-Петербургского шоссе (вернее, в самом ее конце) и у проезда к беговым трибунам собралось большое количество безденежных зрителей со всех концов города.

Ложи и партер беговых трибун быстро наполнились нарядною толпой, весьма серьезно подготовившейся к «Битве цветов», о чем свидетельствовали составленные зрителями пирамиды купленных корзин с букетиками. Корзины стояли в партере так, что не заслоняли предстоявшей картины выездов…

Предварительная суета закончилась с первым сигналом трубача, выехавшего на белой лошади в средневековом костюме на круг. Звуки трубы к открытию были подхвачены товарищем музыканта, находившегося прямо перед трибунами — его труба возвестила начало выезда собравшихся на запасном дворе выездных экипажей.

Публике не терпелось все получше увидеть. Произошло движение, и многие зрители стали вставать на скамьи и стулья, расставленные в обилии в партере. Приближалась вереница экипажей.

Первым выехали Их Императорские Высочества. Их крытый экипаж — весь в ландышах, сирени, белых лилиях и пышных красных цветах — был запряжен четырьмя лошадьми цугом. Верх — плотно покрыт цветочным «ковром». Лошади — тоже в цветах. Внутри и на наружных местах помещались лица свиты. Последние в дальнейшем стали принимать активное участие в «Битве цветов».

Весь выезд представлял собой поезд цветочных одноконных и парных экипажей, убранных с большим вкусом. Причем главную роль среди цветов играми сезонные подмосковные: ландыши и сирень. И редкий участник выезда обошелся без них. Была целая беседка из сирени, а один двухколесный экипаж совершенно был скрыт под благоухающими крупными лилиями, которые образовали над сидящим внутри большой сплошной навес. Другая парная коляска также была в лилиях с красиво выделявшейся линией из незабудок. Особенно эффектно смотрелись экипажи с сочетанием сирени с гиацинтами и бледно-желтыми маргаритками. Дополнительным украшением их стали и привлекшие всеобщее внимание милые изящные дамы, сидевшие внутри.

Очень красивым оказался одноконный экипаж с детьми господина Иваненко: кадетом и девочкой. А следовавший за ними маленький шарабан был убран со вкусом маргаритками, листьями папоротника, пальмовыми ветвями и белоснежными лилиями.

Вослед шарабану покатилась группа артиллеристов, на которую публика среагировала приветственными восклицаниями. Впереди ехали двое конных офицеров. Шестерка лошадей артиллеристов везла орудие (конечно, ненастоящее). Колеса и лафет, на котором сидела пара других офицеров, были сплошь покрыты букетами ярко-золотистых полевых цветов. В гирляндах таких же цветов скрывались постромки, и из них же была искусно сплетена вся упряжь (вероятно, военные не лишены были вкуса и мастерства).

От этой картины все пришли в восторг, но еще большее оживление предстало в связи с появлением экипажа офицеров Сумского драгунского полка. Прошлогоднее чудесное оформление полкового выезда в первом «Празднике цветов» осталось в памяти москвичей. Претендуя на новый успех, драгуны очень хорошо постарались. Несколько военных помещались за парой коней на большой платформе, сплошь закрытой букетами «куриной слепоты» и других желтых полевых цветов. Над платформой была закреплена сень из лиловой сирени. Все это смотрелось несколько громоздко, но любопытно. Под громкие аплодисменты молодые и румяные «сумцы» весело раскланивались со знакомыми. Они были готовы к бою с цветами.

Вот появилась изящная двуколка с грумом-негром позади. Она была убрана крупными цветами махрового мака и пышными розами, над которыми красиво склонились белые лилии. Хозяин этой красоты был всем знаком — это известный московский делец по части разных зрелищ и развлечений — господин Шарль Омон, который никогда не пропускал случая лишний раз напомнить о себе. В прошлом и этом годах Омон постарался на славу.

До конца праздника еще имели выезд приблизительно сорок экипажей.

Одна коляска имела какой-то инородный и «дикий» вид. Ее украшали разные овощи: редиска, капуста, огурцы, репа и прочие. В откинутом задке кареты за спинами седоков был прикреплен терракотовый «савояр» (так называли разновидность кочанной капусты), который своей «сморщенностью» красоты группе совсем не прибавлял, а, наоборот, был добавочным акцентом нелепости всей композиции. Хотя понравиться этот экипаж никому не мог, но не заметить его было невозможно.

Затем следовала тройка маленьких лошадок с детьми господина А. М. Каткова. Все — в ландышах и незабудках.

Другой шарабан был одноконным. Его задок представляла дуга из желтых колосьев с полевыми цветами, маком и васильками.

Далее — нечто в ярко-красных маках. Сидевшие внутри две дамы имели роскошные туалеты, очень гармонировавшие с цветом мака и зеленью.

Недурна была парная коляска доктора Б. Ю. Куровского. Сам доктор находился среди роз.

Другой экипаж украшали ветви с цветами шиповника.

Заметным, но некрасивым было украшение над другой коляской, где пальмовые ветви, перевязанные розовыми лентами, сильно развевались на ветру. Среди ветвей пальмы помещались орхидеи и дорогие иностранные цветы — вовсе лишние в убранстве. Хотя вся эта композиция стоила больших денег, к сожалению, она напоминала оформление погребального обряда на похоронах вельможи.

Оригинальна и недурна была какая-то американка с двумя дамами, восседавшими среди пестрых цветов.

Были и совсем простенькие выезды: с украшениями в два-три букета в упряжи. А один экипаж въехал вообще без цветов. Почему так случилось, осталось загадкой.

В целях рекламы торговых фирм в празднике участвовали два выезда: господина Кордье и красильной фабрики Ломбара. Кордье подготовил экипаж с платформой, убранной цветами, в середине которой на возвышении стоял большой закрытый кожаный сундук, а другой, поменьше, был наполнен букетиками ландышей с прикрепленными рекламами. Фургон в цветочных гирляндах от фирмы Ломбара ездил по кругу…

К началу баталии цветов был дан новый сигнал трубачей.

Но все чего-то стеснялись и не решались первыми открыть пальбу. На помощь мероприятию пришли драгуны и артиллеристы. Со своих платформ они стали запускать букеты в публику, прижатую к барьеру. Им стали отвечать тем же. Несколько удачных бросков вызвали естественное соревнование, и в воздух посыпались букеты неудержимыми потоками. Смех и возгласы наполнили ипподром. Шустрые продавцы поспешили на место перестрелки. Они очень оперативно подавали букеты и принимали оплату за них. Многие из зрителей поднимали упавшие букеты, и те вновь взлетали в воздух. Легкие букеты зависали под ветром в небе или относились куда-то в сторону. В суете наступил круговорот цветов.

Но приблизительно через полчаса-час цветочная баталия в партере достигла своего апогея и утомила зрителей. Вся дорога, по которой недавно шагом мимо трибун следовала вереница экипажей, стала представлять собой нечто, подобное сплошному ковру, усыпанному живыми цветами. Тогда с круга цветочный бой перешел и в ложи. Ведь их зрители далеко находились от барьера — они не могли участвовать в перестрелке с экипажами. Из лож несколько букетов полетело в партер. Там не захотели оставаться в долгу и ответили тем же. И вновь, теперь уже по всем трибунам, грянуло цветочное метание. Если бы его можно было сравнить с подобным, имевшим место в 1901 году, то это был «гросс-бой». (Я же никак не смею фрагментами своей памяти сравнивать это «массовое побоище» даже с самым ожесточенным «боем подушками» в нашем пионерлагере). Умению веселиться в Москве в тот раз могли бы позавидовать южане из русских провинций, весьма любивших нечто подобное на своих праздниках.