Пока смелый паж Николя Дарэ добирался до фиакра, скидывал с козел мёртвого кучера и кое-как направлял лошадей к герцогскому дворцу, похитители везли девушек в закрытом экипаже по парижским улицам. Остановившись, они выволокли похищенных наружу, протащили по двору и, наконец, бросили в одной из комнат совершенно безликого дома, который девушки не смогли бы потом опознать, даже знай они, в каком районе происходит дело. Комната была пуста, разве что на деревянном полу валялась одинокая циновка. Впрочем, грязи видно не было, да и крысы, судя по всему, тут не водились (Джованна сразу почувствовала бы знакомый крысиный запах — в детстве ей приходилось жить в изобилующем крысами доме). Окно в комнате имелось, но находилось под самым потолком и было забрано решёткой. Девушек не связали, но Джованна по дороге потеряла сознание то ли от тряски, то ли от шока. Анна-Франсуаза поднялась с пола (бросили её довольно бесцеремонно) и попыталась добраться до окна. Стена под ним была ровной, покрытой слоем извёстки и покрашенной поверх, и потому зацепиться оказалось не за что. Без помощи Джованны даже выглянуть наружу не представлялось возможным.
Анна-Франсуаза прошлась по камере, изучила дверь. Тяжёлую, дубовую створку явно было не выломать, смотровое окошечко — закрыто. Оставалось единственное занятие — будить служанку. Растолкала Джованну она достаточно быстро. Та испуганно оглянулась и спросила: «Где мы?» — «Нас похитили, — ответила Анна, и ты мне сейчас же расскажешь, откуда ты знаешь тех людей, которых подрядила выполнять моё поручение». — «Я их практически не знаю, — ответила та, — это один из пажей посоветовал, тот, что первым шёл, Бартоломеу». — «То есть ты поверила какому-то пажу, ничего сама не проверив?» — «Я же девушка, меня бы эти не послушали, тут нужен был мужчина-наниматель». — «И что это за бандиты?» — «Я только с одноглазым разговаривала, его все так и зовут — Одноглазый, он регулярно всякими тёмными делами промышляет за деньги, я ему хорошо заплатила, причём это только задаток был». — «Видимо, они теперь побольше хотят выручить». — «За вас, моя госпожа?» — «За меня. А вот тебя, Джованна, видимо, ждёт менее завидная участь, и она послужит хорошим наказанием за твою невнимательность». Джованна задрожала всем телом и чуть отодвинулась от Анны-Франсуазы.
«Не бойся, — сказала та, — мы не сдались и попытаемся так или иначе отсюда выбраться или хотя бы подать весточку на свободу. Ты можешь стоять?» — «Да, могу». Джованна поднялась на ноги. «Тогда сцепляй руки, я должна выглянуть наружу». Служанка сделала «ступеньку», Анна поднялась, опираясь на стену, к окну и обнаружила, что окно выходит в тот самый внутренний двор, куда приехал экипаж. Последний стоял у входа в дом, около него топтались двое мужчин в тяжёлых сапогах. «Опускай», — сказала Анна. «Ну что?» — «Это нам не поможет, у тебя есть оружие?» — «Нет». — «А у меня есть стилет. Рано или поздно к нам зайдут, ты стой у окна, отвлекай, а я буду за дверью и воткну стилет в первого вошедшего, а там уж будь что будет». — «По-моему, это опасно». — «Хуже уже не будет».
Так и сделали. Джованна села под окном, напротив двери, а Анна — за дверью. Шаги послышались минут через пять, девушки вовремя сообразили, что нужно подготовиться. Но открылась не дверь, а окошечко. «Ну-ка, — послышалось оттуда, — чтобы обеих видел, встать перед дверью». Волей-неволей Анне тоже пришлось показаться. Тогда дверь открылась, и вошли двое мужчин. Первый был одноглаз, однорук и одноног и потому показался Анне смешным. Вместо руки у него был стальной крюк, вместо ноги — деревянный костыль, прикрученный к культе, а глаз закрывала повязка. Второй был изящен и мускулист, шрам пересекал его квадратный подбородок, делая и без того суровое лицо ещё более мужественным и — с точки зрения Анны — красивым, одет он был в свободную рубашку, распахнутую на крепкой волосатой груди.
Главным явно был одноглазый. «Эта?» — показал он на Анну. «Да», — ответил Красавчик, как про себя назвала его девушка. «Точно?» — «Да, точно». — «А та?» — «Служанка». — «Нужна?» — «Не думаю». — «Ну и заберите её, только потом спрячьте тело получше». Джованна отшатнулась к стене, когда Красавчик пошёл к ней, завизжала — но она и представить себе не могла, что натворит её госпожа. Красавчик прошёл мимо Анны, дверь продолжал загораживать Одноглазый, и в этот момент Анна развернулась и изо всех сил всадила стилет сзади в шею бандита. Красавчик по инерции сделал ещё один шаг — и кулем упал к ногам Джованны. Одноглазый зарычал, бросился вперёд и ударил Анну; она едва успела отдёрнуть голову, удар пришёлся по плечу, и всё равно рука девушки онемела, стилет упал на пол, Анна рухнула на труп Красавчика.
«Рене, Рыба!» — заревел Одноглазый, доставая пистолет и направляя его в лоб Анне. Через несколько секунд появился ещё один негодяй, пухлый, белокожий, похожий на сдобную булочку. «Ту забери — и делайте с ней, что хотите». — Он показал на Джованну. Рене молча обошёл скульптурную группу из Одноглазого, Анны и бывшего Красавчика, грубо схватил Джованну и поволок прочь из комнаты. Когда пухлый уже выходил, в комнате появился ещё один бандит, худой, узкоглазый, небритый.
«Рыба, — уже спокойнее сказал Одноглазый, — срежь у этой суки клок волос, забери стилет, вон он валяется, и унеси Верта». Рыба поцокал языком. «Это ж как так?» — спросил он. «Делай, что говорят», — отозвался Одноглазый. Рыба поднял стилет, заткнул его за пояс, достал свой нож, срезал у Анны прядь (под дулом пистолета она не решилась сопротивляться), взял Красавчика за ноги и поволок прочь из камеры. За телом тянулась кровавая полоса. Когда бандит вышел, одноглазый сделал шаг назад и сказал: «Вела бы себя спокойно, вернулась бы домой невредимой, как только твой герцог заплатит. А теперь я не уверен, что мы с тобой не позабавимся, прежде чем отпустить». И он вышел. Анна ничего не ответила.
Некоторое время она сидела на полу и смотрела на размазанную кровь. Ей стало страшно. Она чувствовала, что доигралась, зашла чересчур далеко и выхода нет. Ждать помощи со стороны? От кого? Кто знает, что она здесь? Ну, впрочем, кучер, подумала Анна, он может забеспокоиться, что мы долго не выходим, и посмотреть, что происходит в том доме. Хотя ему было сказано ждать по крайней мере часа три-четыре, а сколько прошло? Анна потеряла счёт времени. Ещё полчаса она то сидела, то бродила по камере, а затем улеглась на циновку и закрыла глаза в надежде заснуть.
Но время тикало неотвратимо, и в этот самый момент Николя Дарэ въезжал в ворота дворца. Голова его прояснилась, хотя иногда возникали рвотные позывы, но — легко подавляемые. Николя слез с козел и побрёл (быстро ходить всё равно было трудновато) через дворец прямо к Дорнье. Видок у пажа был, прямо скажем, странный: кровоподтёк и огромная шишка на голове, кровь на руке, порванная одежда. Кто-то из слуг спрашивал, что с ним, но Николя отвечал: «Мне срочно к Дорнье».
Тот сидел в своём кабинете и подытоживал работу, связанную с организацией дня рождения Анны-Франсуазы. Паж вошёл к управляющему без предварительно доклада, разве что постучав в дверь. Дорнье удивился подобному несоблюдению субординации, но, увидев дикие глаза пажа и его странный вид, понял, что случилось что-то по-настоящему серьёзное. А когда Николя выдохнул: «Анна…» Дорнье схватил пажа за грудки и закричал: «Говори, говори, рассказывай». Тот рассказал всё честно, ничего не утаивая, от желания Анны попробовать настоящее насилие до момента, когда он, Дарэ, сталкивал с козел мёртвого кучера. Исказил он одну-единственную деталь. Николя рассказал, что всё-таки обыскал дом в надежде найти и спасти Анну-Франсуазу, прежде чем ехать за подмогой.
«Герцог не должен знать», — сказал Дорнье. «Из огня да в полымя, — добавил он спустя некоторое время, размышляя. — Так, Дарэ, иди, умойся, переоденься и жди у чёрного хода, того, что в левом крыле. Солдат вызывать не будем, попытаемся справиться своими силами. Найдёшь тот дом?» — «Да». — «Хорошо, тогда у тебя пять минут на всё про всё; пошёл!» И Николя исчез.
