Собственно, на полноценную инспекцию книгохранилища у Анны-Франсуазы ушла не одна ночь, а четыре, причём не подряд, а с перерывами, поскольку не всегда удавалось провернуть тайную операцию без риска быть пойманной. С одной стороны, никакого преступления в ночных библиотечных бдениях не было, с другой — девушка совершенно не хотела придумывать какие-то легенды и отвечать на дурацкие вопросы. Причём более всего она опасалась вовсе не отца, уделявшего дочери не слишком-то много внимания, даром что она была его единственным отпрыском, а Дорнье, дотошного и проницательного.
Если бы библиотеку обыскивала не Анна-Франсуаза, а, скажем, правительственные агенты, они нашли бы у герцога множество книг, запрещённых к печати и распространению по сугубо политическим причинам. Количество подобных изданий вполне позволяло настрочить королю объёмный донос, способный привести к любым последствиям, вплоть до кончины герцога на плахе. Людовик, прекрасный в своём абсолютизме, аккуратно и чаще всего незаметно подавлял в своих дворянах любые амбиции, могущие привести к уменьшению влияния дома Бурбонов на внутригосударственной арене. Он не боялся заговора, поскольку любые идеи, способные стать основой заговора, уничтожались в зародыше. Индекс запрещённых книг рос как на дрожжах, строжайшая цензура ограничивала деятельность печатников и издателей крайне узкими рамками. Правда, прибыли те не теряли, поскольку ужесточение политических границ соседствовало с послаблением границ нравственных. Похабные книжонки, за которые ещё сто лет назад печатник мог лишиться всего, в том числе и головы, теперь издавались и продавались вполне свободно, правда, почти всегда без переплётов, поскольку основой дохода было именно дешёвое бумагомарательство, однодневки, способные развлечь любого умеющего читать и не обременённого грузом морали человека.
Но запрещённые книги Анну-Франсуазу не интересовали, а бульварной пошлятины в герцогской библиотеке не было и в помине. Поэтому через некоторое время Анна пришла к выводу, что нужно идти ва-банк и забираться в отцовский кабинет.
Главной проблемой был ключ, который герцог, как нетрудно догадаться, всегда носил с собой. Тем не менее Анна-Франсуаза не сомневалась, что у Дорнье есть копия. Пронырливый управляющий разбирался в делах дворца значительно лучше самого хозяина и не мог в какой-то момент не получить доступ в святая святых. И, конечно, Дорнье вряд ли спал в обнимку с упомянутой копией. Видимо, украсть её не составляло труда, поскольку управляющий частенько отлучался по делам, и Анна уже давно знала, как проникнуть в его покои.
Как только Дорнье в очередной раз куда-то уехал, девушка пробралась в его апартаменты через плохо закрывающееся окно и приступила к обыску. Работала она аккуратно, освещая помещение одной крошечной свечкой. Анна хорошо знала, где и что находится, так как в преддверии операции провела в комнатах управляющего достаточно много времени — под разными предлогами, да и раньше бывала там неоднократно.
Ключи нашлись. Дорнье хранил их вместе с прочими ключами от дворцовых покоев в одном большом ящике. За несколько дней до этого Анна-Франсуаза пришла в отцовский кабинет и, разговаривая с герцогом, внимательно изучила язычок, потом по памяти примерно зарисовала его — и теперь смогла бы отличить даже среди сотни схожих. Правда, копаться в ящике Дорнье пришлось достаточно долго — там и в самом деле было около полутора сотен ключей. В итоге двухчасового бдения Анна отобрала три, более всего походящих на искомый, достала небольшую коробочку с мягкой глиной и сделала двусторонний отпечаток с каждого из них, после чего аккуратно сложила ключи и покинула место преступления.
На следующий же день Джованна отправилась в город — в мастерскую ключника, должного изготовить ключ по отпечатку. А ещё через неделю новенький ключ от отцовского кабинета уже был в руках у Анны-Франсуазы. Точнее, целых три ключа — какой из них правильный, ещё предстояло выяснить опытным путём.
Но, собственно, до момента попадания в отцовский кабинет пришлось вытерпеть ещё долгих три недели — Анна никак не могла себе позволить рисковать в присутствии отца.
Вся эпопея с обыском библиотеки, добычей ключей и ожиданием момента заняла у Анны порядка двух месяцев, и это время она не теряла даром. По крайней мере, история с Анри Саром в течение этих месяцев завершилась, причём не то чтобы благополучно. При последней встрече Анри был с Анной уж слишком холоден, не стесняясь демонстрировать, что не получает удовлетворения от подобной любви, а просто выполняет предписанные обязанности. Анне это не понравилось, и она передала пажу через Джованну, что больше в его услугах не нуждается. Девушка полагала, что этим дело и закончится, но Анри не удержался и стал распускать язык. Он и раньше хвастался перед другими парнями, работавшими во дворце, что на него положила глаза сама герцогская дочка, но теперь молодой человек перешёл все границы. Джованна выяснила, что Сар, напившись, рассказывал о том, как Анна костлява и холодна, точно бревно какое-то, в общем, травил про неё всяческие нелицеприятные байки. Анну-Франсуазу это взбесило.
Месть её была проста и неизысканна. Она просто пожаловалась отцу, что паж Анри Сар пытался её изнасиловать и почти преуспел в этом — лишь своевременное вмешательство служанки Джованны спасло герцогскую дочурку от трагического исхода. Больше Анна никогда не видела Анри Сара. Собственно говоря, его более никто никогда не видел, поскольку Анри Сар был в тот же день умерщвлён по приказу герцога (и, к слову, предварительно подвергнут кастрации и пыткам) и выброшен в помойную канаву где-то на окраине города. Конечно, Анна-Франсуаза знала, что так и будет. Она не сожалела об Анри, но впредь зареклась решать свои проблемы подобным образом. Она хотела мстить сама, хотела видеть глаза того, кому желала зла. Исчезновение нежелательного элемента её не устраивало, потому что от него оставалось ощущение какой-то недосказанности, незавершённости. Анна хотела не просто быть жестокой к своим недоброжелателям, но самолично воплощать эту жестокость в действие.
Место Анри занял другой паж — смазливый, изящный Лука. Он не был столь изыскан, как предшественник: Анна просто использовала первого, кто попался под руку.
В один прекрасный день герцог де Жюсси уехал по делам. В первую же ночь после его отбытия Анна вооружилась ключом, взяла с собой верную Джованну и отправилась на экскурсию в отцовский кабинет. Главное, что интересовало Анну, находилось на виду, в открытом шкафу, — книги.
К разочарованию девушки, все книги на полках, до которых она могла дотянуться, были рабочими трактатами, политическими рассуждениями и философией. С помощью лестницы она добралась до верхних полок — но там было то же самое. Тогда Анна стала скрупулёзно обыскивать кабинет, что в условиях волнения, временного ограничения и слабого освещения было довольно трудным занятием. В итоге герцогский тайник она нашла только на вторую ночь.
Слишком много времени потратила девушка на поиски в дальних шкафах. Скабрезную литературу герцог держал, как оказалось, в непосредственной близости от себя — в правой части стола. Стол не был заперт: де Жюсси полагался на неприступность кабинета. Там Анна-Франсуаза обнаружила море сокровищ, но насладиться ими сполна смогла лишь на третью ночь, когда уже знала, где искать, и не теряла времени на копание в других местах.
Среди книг, хранимых герцогом в столе, встречались самые разные экземпляры. Тут были и какие-то экономические издания, полные цифр и расчётов, и пособие по борьбе с ведовством, и гаденькие уличные книжонки без переплётов. Но нашла Анна-Франсуаза и несколько весьма интересных изданий, способных поднять эрудицию любого человека, не отличающегося повышенной чопорностью. Одной из них была восточная книга, написанная на арабском языке. Анна даже пожалела, что он не входил в её программу обучения. Но не странная вязь привлекла внимание девушки, а красивейшие цветные иллюстрации, изображающие женщин и мужчин в различных позах. Сколько же всего интересного бывает, думала Анна-Франсуаза и старалась запомнить как можно больше. Она чувствовала, как внизу живота у неё теплеет, как становится уютно и приятно.
