— Хорошо.

Утром было сообщено на корабли эскадры об успешном окончании штурма, а потому их значительная часть была возвращена на свои торговые коммуникации. В порту Сугдеи осталось лишь пять крупных нефов, которые должны были обеспечить транспортировку в рамках продолжения военной кампании Эрика. Деметра также отбыла вместе со своим флотом. У неё были новые инструкции — нужно было развернуть кампанию по захвату старых античных статуй и начать переправлять их во владения её господина в Крыму.

Параллельно начался процесс методичного освобождения взятого города от всего ценного. Собирали всё, что представляло хоть какой-то интерес, — даже глиняные горшки и строительную древесину. На эти задачи он выделил всех слуг и значительную часть освобожденных рабов, а также боевое охранение в виде второй роты. Всё тряпье, что находили в городе, отвозили к реке, где его стирали и сушили. После просушки из него формировали тюки, готовя для дальнейшей транспортировки.

Корабли, которые остались от генуэзских торговцев, были в совершенно плачевном состоянии. Практически все они были лишены рангоута и такелажа, а часть лежали на дне, потопленные толпой в ту жуткую ночь. Значительную часть товара на кораблях составлял мех и янтарь. Их можно и нужно было перепродать в Европе, так как для жизненных целей Эрика ни то ни другое было совершенно ни к чему.

Дело оказалось совсем небыстрое, а тянуть с военной кампанией было нельзя. И с первой ротой Эрик маршем выдвинулся к Корчеву.

Слухи бежали впереди Эрика, а потому когда его люди оказались в прямой видимости от древнего города, то им не только не стали чинить препятствия, но и вышли встречать. Весть о гибели генуэзской Сугдеи оказалась последней каплей, после которой предел их радушия по отношению к барону стал неисчерпаем.

Первым делом новый правитель Восточного Крыма начал подготавливать склады для принятия трофеев из разгромленного города — как крытые бараки для тряпок, зерна и прочего, так и выровненные площадки для камня. Эрик решил разобрать городскую стену и вывезти её в Корчев, чтобы быстро получить массу строительного материала. Разбирать же намного легче, чем добывать в каменоломнях.

В одной из пустующих усадеб города начали готовить временную резиденцию барону, то есть всё отмывать и наводить порядок. Пустующих усадеб было достаточно много, так как старый город находился в упадке уже лет полтораста. Жителей было очень мало — со всего города на общее собрание, что объявил Эрик, собралось не больше семи тысяч человек. Включая женщин и детей. На нём барон сообщил, что городу возвращается его древнее название — Боспор, и сделал его столицей своего наместничества.

Пока шла перевозка имущества генуэзцев из разгромленного города, а также создавалась элементарная рабочая атмосфера в Боспоре, к Эрику стали стягиваться местные феодалы и старосты деревень. К концу ноября 1202 года отметились все двадцать четыре деревни и три тимариота. В это же время произошёл целый ряд интересных событий. Во-первых, прибыл глава ордена тамплиеров месье де Плессье. Во-вторых, встретили делегацию от киевского князя Рюрика II. В-третьих, закончили потрошить руины Сугдеи — там теперь практически ничего не осталось, даже пригодного к строительству камня.

Филипп привёз просто отменные известия. Император Алексей, когда узнал об успехах барона в Восточном Крыму, решил произвести его в княжеское достоинство, а земли, отбитые им во славу Византии, объявить княжеством Боспорским. Эрик приглашался в Константинополь для проведения обряда производства в князья в соборе Святой Софии перед лицом народа и Бога, который, безусловно, помогал ему в его делах. Разумеется, подобная идея возникла не в голове императора. Великий магистр и князь Антиохии, памятуя о вкладе барона в её процветание, приложили все усилия, дабы правильные мысли возникли не только в нужное время, но и у нужного человека. Сам император был не против подобного шага. Но его окружение противилось всеми силами. Вхождение не только иноземца, но и иноверца в высший свет империи было для них совершенно неприемлемым. Но де Плессье проявил себя как очень гибкий политик и смог убедить императора в правильности подобного поступка. Его ход был очень простым — или Алексей дарует Эрику этот титул, или тот его сам берёт, провозглашая свои земли графством или княжеством. В первом случае император сохраняет вассалитет деятельного барона, во втором — нет. Последней каплей стала дезинформация, пущенная Филиппом, о том, что царь Болгарии собирается предложить титул и подданство знаменитому германцу. Амбиции и здравый смысл одержали победу над предрассудками, слишком уж интересной и деятельной фигурой был наш герой.

Также Филипп привёз подробный отчёт о финансовых поступлениях. После приёма имущества, награбленного в Феодосии и Сугдее, счёт барона исчислялся в двадцать пять тысяч марок серебром. Это четвертая часть всех средств, что имел орден! И это даже беря во внимание то, что значительная часть имущества не пошла на продажу, а переправилась в Боспор. Все эти средства лежали мёртвым грузом, так как их могли в любой момент потребовать к предъявлению. Это было неправильно. Поэтому нужно было обговорить участие средств Эрика в финансовых операциях банка, то есть, проще говоря, де Плессье предлагал барону долю и, соответственно, изменение условий договора. Обсуждение этого вопроса решили продолжить после инициации барона, так как нужно было разработать общую схему долевого участия, которая оказалась бы не только обоюдовыгодной, но и эффективной, то есть приносила доходы.

От славян также новости прибыли самые радужные. Князья Рюрик и Владимир, собрав дружину в семьсот воинов, да ещё до двух тысяч вооружённых мужей, атаковали зимние стоянки лукоморских половцев, которые, как Эрик и предупреждал, остались без защиты. Была обычная резня. В живых оставили только молодых девушек в возрасте двенадцати-четырнадцати лет. Это было сделано вот в каких целях. В Средние века женщины очень часто умирали при родах, а потому мужчины нередко оставались вдовцами в репродуктивном возрасте. Такие полонянки разбирались на ура не только в славянских землях. Это была общая традиция и для Европы, и для Азии. Трупов, конечно, получилось много, но добыча оказалась колоссальной. В общей сложности было перебито два лукоморских зимовья и одно северокрымское. Стада коров, лошадей, мех, оружие, ткани, изделия ремесленников, монеты. И теперь князья Рюрик и Владимир подносили своему другу дорогие подарки и предлагали укрепить дружбу. В частности — обменяться посольствами и чинить торговлю.

Вечером 3 декабря, когда Эрик сидел на лавке в небольшом, но уютном садике, что располагался на заднем дворе его временной резиденции, к нему подошёл Рудольф и тихо сел рядом.

— Добрый вечер, мой старый боевой друг. Согласись, прекрасная погода — лёгкий мороз и тишина. Не хватает только свежего хрустящего снега.

— Ты знаешь, зачем я пришёл.

— Дорогой друг, зачем ты пришёл, у тебя написано на лице. — Барон улыбнулся.

— Неужели это столь явно?

— Конечно. Да и не вяжется с твоим характером желание посидеть вечером на лавочке да посмотреть на ночное небо и луну.

— Верно. Но давай вернёмся к тому разговору, который начали у заваленного трупами города. Чем дольше я подле тебя, тем больше я укрепляюсь в своих сомнениях. Ты не Эрик. По крайней мере, точно не тот взбалмошный мальчишка, что ничего вокруг не видел, кроме коней да женщин. Кто ты?

— Что привело тебя к таким выводам?

— Ты не хочешь отвечать?

— Мы же никуда не спешим, а потому я хочу поговорить. Ты разве против этого?

— Нет, отнюдь. Когда я тебя встретил после той страшной ночи, то еле сдержал испуг. Поначалу я думал, что ты восставший мертвец — исчадие ада, но твоё мирное и спокойное поведение изменило моё мнение. Я решил поговорить с тобой. И что я обнаружил? Вместо наивного подростка со мной разговаривал совершенно незнакомый человек с большим и изворотливым умом.