Рядом с рестораном — деревня Кощейково. За ней темной стеной встает хвойный лес — бедный наследник некогда дремучих лесов вдоль Троицкой дороги. Двести лет назад, глядя на поредевшие леса в окрестностях Троице-Сергиевой лавры, Карамзин рассуждал так:

«Где размножаются люди, там (особливо в северных землях) исчезают леса, некоторые боятся того, думая, что потомкам нашим со временем нечем будет согревать домов своих: страх напрасный! Во-первых, по мере истребления лесов, иссушения болот и других успехов гражданской деятельности климат становится теплее; во-вторых, дерева растут у нас скоро; наконец, в случае нужды, неистощимые слои земляных угольев ожидают в России только заступа, чтобы пылать в наших печах и каминах» (74, 342).

Предсказание великого историка сбылось с необычайной точностью. И пылающий в топках уголь, и иссушение болот, и даже пресловутое «потепление климата»…

Но вернемся в деревню Кощейково. Странное название вызывает в памяти отрицательного героя русских сказок Кощея Бессмертного. «Кащеем» («кощеем», от «кость») в просторечии часто называли и обычного скрягу, скупого человека. А в древности автор «Слова о полку Игореве» использовал слово «кощей» как синоним слова «раб».

Впрочем, деревня Кощейково не отличалась особой скупостью своих жителей, и уж тем более не занимались в ней работорговлей. Ее глухая слава связана была с разбойниками, которые издавна водились в лесах вдоль Троицкой дороги. В Смутное время разбойники настолько размножились и распоясались, что даже царь Михаил Федорович весной 1613 года боялся ехать из Троицы в Москву. «А ныне учинилися грабежи великие по дорогам и от Москвы до Живоначалные Троицы, которые гонцы от государя гоняют… и тех гонцов на дороге грабят и лошади отнимают» (50, 1201).

Московское государство окрепло и навело порядок на святой дороге. Но питавшийся слухами страх остался. Многие поколения богомольцев, проходивших по Троицкой дороге, окружали каждое мало-мальски примечательное место на своем пути фантастическими рассказами. Сказочно-жутковатое название деревни Кощейково ассоциировалось с какой-то опасностью. Эти страхи испытывали и герои повести Ивана Шмелева «Богомолье».

«Подходит Домна Панферовна, еле передыхает, вся мокрая. Рассказывает, что зашли в Братовщине в лавочку кваску попить, вся душа истомилась, дышать нечем… а там прохожий и говорит — зарезали человека-щепетильника, с коробами-то ходят, с крестиками, иголками вот торгуют, пуговками… Впереди деревушка будет. Ка-щеевка, глухое место… будто вчера зарезали паренька, в кустиках лежит, и мухи всего обсели… такая страсть!..

— Почитай каждый день кого-нибудь да зарежут, говорит. Опасайтесь…» (218, 97).

И хотя вскоре выясняется, что никаких зарезанных путников в Кащеевке нет, — призрак разбойников и дальше витает над Троицкой дорогой, сгущаясь и почти материализуясь в ее сумрачных теснинах…

Всякого рода страхи и «гиблые места» были необходимым атрибутом любой большой дороги. Вот что говорит об этом наука этнография, ныне нарицаемая этнологией.

«В тревожном пространстве дороги выделялись места, имевшие устойчивую репутацию “страшных”. Иногда она находит отражение в топонимии: зафиксировано немало топонимов, образованных от лексем страх, пугать, бояться.

Репутация “страшных” мест связана в народном представлении с активностью разнообразной нежити: здесь пугает и манит путника нечистая сила, теряются люди, скот и транспортные средства. Как правило, такие места располагаются на перекрестках, переправах, у развилок, поворотов, мостов, на подъеме и спуске с горы — в узловых точках дорожной сети…» (216, 245).

В Кощейкове от шоссе отходит дорога в сторону станции Зеленоградская и поселка Зеленоградский. В этих бодрых названиях звучат фанфары «полной и окончательной победы социализма». Всё это великое множество селений под названием Первомайское, Октябрьское, Юбилейное, Комсомольское — словно печать эпохи на карте России.

Но история у нас одна, и советский период — ее неотъемлемая часть. А потому послушаем рассказ краеведа. В нем и поэзия, и проза советского времени.

«Станция Зеленоградская. Остановочный пункт открыт в 1897 году как платформа Спасская, по названию села Спасское. В 1931 году переименована в Зеленоградскую по названию создававшейся тогда зоны отдыха Зеленый город.

Дачный поселок Зеленоградский. В 1929 году был выдвинут проект строительства вдоль Ярославского направления железной дороги ряда рабочих здравниц и дач, доступных по цене для рабочих семей, под обобщенным названием Зеленый город. Проект был реализован только в начальной его стадии, и от него осталось лишь название дачного поселки Зеленоградский» (89, 28).

Итак, советская эпоха запечатлелась на Троицкой дороге не только разрушением старины и появлением совсем закрытых или полузакрытых «городов-спутников». Помимо этого, она оставила и мощный топонимический пласт.

Вот возникший в 1930-е годы дачный поселок Заветы Ильича, рядом с которым был одноименный совхоз. А вот рабочий поселок Правдинский, названный так в 1941 году в честь газеты «Правда». Вот станция Правда, возникшая в 1898 году и до 1931 года носившая вполне естественное название Братовщина — по имени соседнего села.

Понятно, что связь этого поселка с газетой «Правда» была столь же отдаленной, как и с заветами Ильича. Впрочем, для простодушной ассоциации достаточно было и самого малого повода. Возможно, он состоял в том, что интенсивное дачное строительство вдоль Ярославской железной дороги было начато по инициативе газеты «Правда» (89, 29).

И снова мы не удержимся от соблазна уйти с фарватера большой дороги в неизвестность деревень, чтобы вслед за царями и нищими пройти по настоящей, древней Троицкой дороге.

Сразу за Кощейковом узкая дорога уходит влево, в сторону деревни Талица. До секуляризации церковных вотчин в 1764 году она принадлежала одному из костромских монастырей.

Название этой деревни происходит от речки Талицы (притока Вори). В свою очередь название реки произошло от слова «тальник» — кустарник (кустарная ива, верба), растущий по берегам небольших рек, наполняющихся водой только в период таяния снега. На дорожных картах России можно найти множество селений и рек с этим названием.

В Талицах в XIX веке была почтовая станция, где можно было отдохнуть и переночевать, пообедать и сменить лошадей.

Слева от дороги на берегу Талицы возвышается большой каменный дом, выстроенный в 1870 году. Перед домом — небольшой липовый парк. Это усадьба лесоторговцев Аигиных (210, 128). Наружная отделка дома выполнена в духе эклектики, с преобладанием псевдорусского стиля.

В доме размещалась мастерская известного российского скульптора В. М. Клыкова, автора памятников маршалу Г. К. Жукову святым Кириллу и Мефодию, преподобному Сергию Радонежскому и многих других.

Латинская пословица гласит: «Nullus enim locus sine genio est» — «Нет ни одного места без гения (духа-покровителя)». Для Талиц таким «гением места» стал монах Антоний, служивший в придорожной часовне Троицкого Стефано-Махрищского монастыря. Следуя примеру своего великого тезки преподобного Антония Печерского, он в течение девяти лет копал и в 1818 году окончил длинные пещеры в возвышающемся над дорогой холме (84, 520). Рядом с пещерой был устроен колодец. В этом труде Антонию помогал ученик — монах по имени Симеон.

Монахов-подвижников похоронили под полом часовни, в которой они служили, а выкопанные ими пещеры стали показывать богомольцам как достопримечательность. Рядом с часовней, на бойком месте, предприимчивый крестьянин устроил блинную.

Ныне все эти постройки (кроме блинной) восстановлены, при часовне живут монашки, а на лугу под березками поставлены скульптуры Сергия Радонежского и великой княгини Елизаветы Федоровны из мастерской скульптора В. М. Клыкова.