Марианна опустила глаза, слегка наклонила голову и снова посмотрела на Лжедмитрия.

«Возможно вы и правы, царевич, – подумала она. – И, даже если в ваших словах нет правды, то вы, в любом случае, умеете расположить к себе, пан Лжедмитрий».

Ей стало смешно от последних слов в собственном монологе, и она очаровательно улыбнулась.

– Поистине, Господь наградил меня верными друзьями за те тягости, которые пришлось испытать нам с матушкой в последние двадцать лет, – продолжил царевич. – И я счастлив, что здесь, во владениях короля Сигизмунда, мне выпала возможность стать гостем этого дома.

Лжедмитрий сделал паузу, посмотрел ей в глаза и еле заметно улыбнулся.

– И встретить вас, очаровательная пани Марианна.

– Для нас большая честь видеть в своих скромных чертогах самого московского государя, – тихо ответила Марианна. – Находясь, как в пределах нашего дома, так и во всем королевстве и за его пределами, ваше высочество, прошу вас помнить, что на свете есть душа, готовая всегда прийти к вам на помощь.

Лжедмитрий поклонился. В этот миг часы на стене пробили пять утра. Марианна посмотрела на циферблат и продолжила.

– Наше настоящее знакомство произошло на самом рассвете, ваше высочество. Я вижу в этом знак свыше. Надеюсь, солнце, поднимающееся сегодня, озарит своим светом нашу дружбу на долгие годы.

– Ваши слова наполняют мое сердце теплотой, пани Марианна.

Дверь в библиотеку отворилась. Вошел Мнишек. Он почтительно поклонился Лжедмитрию и бросил многозначительный взгляд на дочь.

Марианна поклонилась царевичу, затем отцу и вышла из библиотеки.

Их разговор с Лжедмитрием длился не больше трех минут, но ей показалось, что прошло около часа, столько чувств ей пришлось испытать за это короткое время. Марианне хотелось как можно больше узнать об этом молодом человеке. И, отойдя от дверей библиотеки на безопасное расстояние, отпустив лакеев, державших канделябры, она пробралась по коридору в соседний зал с большим камином, в котором отец часто обсуждал дела со своими друзьями. Там она подошла к большому шкафу из красного дерева, покрытого изображениями мифических животных и нимф, отрыла дверцу и, нажав на потайной рычаг, отодвинула заднюю стенку.

Закрыв за собой дверь шкафа, Марианна прошла в небольшую нишу, в которой стоял стул, небольшой столик со свечой и лучиной. Она зажгла свечу и открыла задвижку слухового окна. Ей стало слышно все, что происходило в библиотеке.

В библиотеке в это время шел настоящий торг.

– Вы поймите, ваше высочество, мое воеводство из-за постоянных войн с татарами находится в крайне плачевном положении. Порой, мне попросту нечем платить своим шляхтичам. А бернардинцы! Это же стервятники! – восклицал Мнишек.

– Бернардинцы – богатейший орден после иезуитов. Неужели, даже вам, их покровителю, они не в состоянии помочь в трудную минуту? – ответил Лжедмитрий.

Это был серьезный аргумент. Мнишек понял, что зашел в своих жалобах слишком далеко.

– Разве я имею право признаваться в своей несостоятельности тем, кому покровительствую, ваше высочество? – с грустью в голосе сказал он. – Но, эти монахи, похоже, действительно ничего не смыслят в делах воеводства и считают, что золото, которым я осыпаю их орден, каждое лето, вместе с урожаем яблок, осыпается с деревьев прямо в корзины моих крестьян.

– Ваша верность Католической Церкви должна быть вознаграждена по-королевски, – сказал на это Лжедмитрий.

– О! Разве возможно такое, Ваше высочество?! Король итак слишком благоволит моему дому! Гораздо приятнее мне было бы получить царское расположение. Тем более, что вы только что соизволили изъявить свое желание породниться с нашим родом.

Марина от неожиданности вскочила со стула, и чуть было не уронила свечу.

– Неужели уже? – прошептала она. – Ох, папенька!

– Я восхищен вашей дочерью, – послышался из дыры в стене голос Лжедмитрия. – Но, позвольте заметить, что от вас я пока не получил ничего для оспаривания своего законного права на московский престол. Семь обедневших шляхтичей и только. Да еще на таких слабых лошадях, что мне пришлось поручить конюху откормить этих несчастных животных, иначе они не дотянут до московских границ. И, в то же время, пан Мнишек, из других воеводств, под мое покровительство перешли сотни прекрасных воинов. Из знатных и обеспеченных родов. И ищут они в Московии не наживу, а славу воинов и верных слуг короля Сигизмунда.

– Ваше высочество! Я искренне сожалею, что дал вам повод думать будто бы с моей стороны могло проявиться желание поправить свои финансовые дела за счет Московского царства, – голос Мнишека звучал подавленно. – Позвольте вам напомнить, что во время нашей с вами первой встречи у князя Вишневецкого, я первый признал в вас монарха! Это было когда еще многие, порой даже открыто, выказывали сомнения относительно вашего царского происхождения.

– Не печальтесь, пан Мнишек, – покровительственным тоном ответил Лжедмитрий. – Единственное, что от вас требуется, – это быть откровенным со мной. Я помню все. И еще ни один человек на земле не упрекал меня в неблагодарности. И вы знаете это, ведь именно вам, а не кому-то другому я поручил распоряжаться казной моего войска.

– О, ваше высочество! – почти прошептал Мнишек.

– Так, что вы еще желаете?

– Смею просить вас о сохранении католической веры для моей дочери, после восхождения вместе с вами на престол. Я не могу не знать, что сохранение веры не принято ни в одном государстве…

– Хорошо. Так и будет, – перебил его Лжедмитрий. – Что еще?

– Новгород и Гродно. Передать Марианне эти города с землями, а также позволить заселить их поляками, и построить католические храмы, – твердо сказал Мнишек, и, сделав паузу, видимо наблюдая за реакцией самозванца, добавил еще более решительным голосом. – Мне же, вашему покорному слуге, просил бы передать те самые смоленские и черниговско-северские земли, о которых говорил его величество.

– Это разумная просьба, пан Мнишек. Мне бы действительно хотелось, чтобы богатейшие, а также приграничные города Московии, стали бы владениями моего родственника и преданнейшего из слуг.

В библиотеке послышались шаги. Видимо Мнишек решил пройтись по помещению.

– Ваше высочество!

– Что еще?

– Я вижу насколько сильно вы тяготеете к Московии и, как сильно болит ваше сердце при мыслях о родной земле…

– Это заметно? – донесся полный иронии голос Лжедмитрия.

– Для, меня, как вернейшего из слуг, увы, это не ускользнуло. А ведь родная земля меняет человека. Также как и чужбина…

– К чему ты клонишь, князь?

– Что там скрывать, Дмитрий Иоаннович, – вдруг перейдя на фамильярный тон, продолжил Мнишек, которому, видимо, тоже надоело ломать комедию. – Я беспокоюсь насчет того, что если Марианне не по душе будет находиться в Москве…

– Что тогда?

– Она должна будет получить право развестись с вами по собственному желанию.

– Это право обоюдное?

– Увы, нет, мой господин, – спокойно ответил Мнишек.

Снова послышались шаги, но уже более тихие – Лжедмитрий ходил по ковру, видимо, обдумывая выход из этого положения.

– Вы сомневаетесь в искренности чувств моей дочери? – вдруг спросил Мнишек.

– Как вы могли подумать такое? – возмутился Лжедмитрий. – Разве в моем положении можно сомневаться в расположении своих покровителей?

В то утро Марианна долго не могла уснуть. Перед ее глазами проплывали картины помолвки, о которой должны были объявить через несколько дней, венчания, восхождения на трон и долгих лет царствования в далекой Москве.

Марианна сидела за зеркальным столиком уже целых полтора часа. Уже одетая в ночную рубашку, распустившая волосы, она продолжала крутить в ладони черепаховый гребень. Но, тут она почувствовала, что от неподвижного сидения у нее заболела спина.

– Боже. Сколько же я так просидела? – прошептала она, поднялась со стула, и легла в кровать.