Но мы, журналисты, все же убеждали себя, что делаем важное дело, пять раз в неделю нагружая читателя разнообразнейшей информацией. И надо признать, не все материалы были откровенной бодягой. За свои, по крайней мере, я могла бы поручиться головой.
Не выдержав первой, я спросила:
— Чем тебя не устраивают наши, вернее мои, материалы?
— Меня? — Главный встрепенулся, вытаращился якобы в недоумении и охотно подхватил разговор:
— Меня они устраивают абсолютно всем, но вот читателя… — тут Пошехонцев театрально закатил глазки, — читателя наши материалы устраивают не слишком.
— Поясни. — Я взяла главного редактора за пуговицу мятой рубашки.
— Ты же знаешь, какие у нас рубрики имеются и какие наиболее привлекательны для читателя. Его нельзя оставлять пассивным, постоянно нужно возбуждать, то есть потчевать чем-то интересным, захватывающим.
— Значит, статей о маньяках, убийцах, террористах уже не хватает?
— Я не об этом, — Илья Геннадьевич досадливо поморщился. — Этого добра было и будет всегда с избытком, нам важно побольше писать о культуре.
— Ну и… — Я ждала продолжения.
— Побольше надо новостей культуры.
— Илья, моя рубрика вообще-то регулярная, и материал я даю постоянно.
— Понимаю, понимаю, — Пошехонцев сморщился так, словно хлебнул неразбавленной лимонной кислоты, — но твои материалы всегда несколько специфичны.
— Америку ты мне не открыл, но пояснить все же придется.
— Придется — поясню. — Илюша перестал мяться и весь подобрался. — Твои репортажи всегда о каких-то одиозных личностях: то об «афганце» без обеих рук, который сочиняет музыку, то о брошенном мальчике, живущем на вокзале, который из фантиков сделал макет Красной площади и Кремля, то о сестрах, живущих в детдоме и вышивающих бисером сцены из Евангелия, то о бабуле, которая в семьдесят лет взялась за кисть и мажет в чулане свои шедевры…
— Не только о них, — вставила я.
— Понятно, что не только. Но ты понимаешь, душа моя, что все это очень и очень спе-ци-фич-но!
— Понимаю! — Теперь я окончательно разозлилась. — Мои репортажи тебя не устраивают, личности в них, видите ли, не подходящие для нашего высоколобого обывателя. Ему подавай кого-то другого. Так?!
— Так. Если бы наш читатель был высоколобым, еще полбеды, а то… В общем, ты все правильно ухватила. Читатель хочет не просто рассказов о каких-то самородках, которых достали из черт знает какой помойки, а сказки о красивой жизни красивого человека.
— Красивого? — Я с интересом глянула на Пошехонцева. — А ну, любитель прекрасного, сознавайся, что ты имеешь в виду. Вернее, кого.
— Того. — Главный сунул мне под нос открытый журнальчик с соблазнительными фигурами красоток. — Вот смотри.
А посмотреть было на что. Мужики при одном взгляде на нее начинали пускать слюни и ощущать приятные спазмы в паху. Девица с едва прикрытыми прелестями томно возлежала на огромной шкуре белого медведя и рассеянно улыбалась. Ее полуулыбка притягивала как магнит. Она могла стать шире, могла совсем исчезнуть и была похожа на трепещущую бабочку, готовую легко подняться с места. Восторженные журналюги уже окрестили ведущую модель дома «North Wind» за ее полуулыбку новой Моной Лизой.
Крупные черные буквы сверху и зеркально отраженные белые снизу обозначали имя дивы — Диана. Диана призывно изгибалась на шкуре медведя в самой соблазнительной позе, но при этом умудрялась выглядеть далекой и недоступной. Или все дело в ее полуулыбке?..
— И что? — Я пристально посмотрела на главного. — Какое отношение имеет эта накрашенная шлюха к культуре?
— Ну ты… Ну ты даешь! — Пошехонцев сделал вид, что очень возмущен и не находит подходящих слов.
Но я тоже решила оставаться непреклонной. Ему не нравятся герои моих репортажей, а мне не нравятся все эти модели, звезды, проститутки высокого ранга и прочая шушера. И пусть Илья хоть лопнет на месте.
— Я не даю, — сухо отрезала я, — и даже не собираюсь. Мне непонятно, какого лешего ты ко мне с этим обратился?
Пошехонцеву, видно, не давала покоя какая-то мысль, поэтому он оставил и возмущение, и заранее заготовленную речь, и еще ближе придвинулся ко мне.
— Понимаешь, Леда, — начал он проникновенно, — мне хотелось бы повысить рейтинг газеты, чтобы нас не считали чтивомвторого сорта.
— Мы и есть чтиво второго сорта, — не преминула я уколоть главного.
— Понимаю, — Илья скроил скорбную мину (еще немного, и понадобится доставать носовой платок, чтобы утешить бедолагу) и просительно вздохнул. — Но ведь такое положение вещей можно исправить, если постараться.
— Постараться?!
Больше всего на свете мне хотелось в ту минуту послать Пошехонцева к чертовой матери со всем его положением вещей.
— Да, постараться. Несколько интересных материалов о мире моды, о закулисной жизни моделей. Интервью с модельерами, статьи о моделях. И как главный сюрприз для читателя — встреча в нашей редакции и разговор с Дианой, о которой мы будем давать небольшие публикации в каждом номере. Тот читатель, который правильно ответит на все вопросы нашей викторины, сможет пообщаться с ней.
— Здесь?! — Я не могла удержаться от смеха. — В этом гадюшнике?
Илья обиженно закрыл рот и стал демонстративно смотреть в окно.
— К твоему сведению, — наконец выговорил он, — здесь все приведут в порядок.
— И кто же возьмет на себя нелегкую миссию по расчистке авгиевых конюшен? Неужто в наше время еще можно встретить Геракла?
— Опять ты за свое. Слова не можешь сказать, чтобы не съязвить, — снова вздохнул Илья. — А Геракл есть. Он наш спонсор, который весьма заинтересован в том, чтобы статьи о Диане появились.
— Зачем, Илья? Зачем кому-то добиваться публикации материалов о модели в бульварной газетенке? Извини за откровенность, конечно.
— Ничего. — Пошехонцев сжал рукой свой безвольный подбородок. — Я и сам, откровенно говоря, удивляюсь. Но в том-то и дело, что не такая уж мы бульварная газетенка. Интересные материалы у нас есть, насилием и кровавыми разборками грешим не больше остальных. К тому же Ирочка…
— Так пусть Ирочка и займется.
— Леда, ты меня не слышишь, что ли? Это должен быть материал в рубрике «Новости культуры». Расскажешь о моде в целом, потом перейдешь к нашему питерскому дому «North Wind», который занимает не последнее место среди европейских домов.
— Но и не первое, — фыркнула я.
— Потом напишешь о моделях нордвиндского дома, — гнул свое главный редактор, — особое внимание уделишь Диане.
— Как это — особое?
— Расскажешь о ней. Приведешь высказывания ее коллег, подруг, модельеров…
— Подруги у модели? — Я со злостью посмотрела на Пошехонцева. — Да они же друг друга съесть с потрохами готовы.
— Ее импресарио, менеджера, фотографов…
— Ее горничных, поваров, шоферов… — продолжила я.
— Но гвоздем программы, — Илья не обратил на мои слова никакого внимания, — будет интервью с самой Дианой..
— И дива захочет со мной говорить? — не удержалась я от издевки.
— Захочет, можешь не сомневаться. Ну что?
— Нет слов. По крайней мере приличных.
— Так ты согласна? — Илья с радостным сомнением воззрился на меня. — Согласна?
— Согласна, черт с тобой, куда же мне деваться. Но только с одним условием.
— Хоть с тысячей. — Илья вскочил со стула и, радостно потирая руки, пробежался по кабинету, пиная на ходу пустую банку из-под пива «Балтика № 9».
— Ты не понял, Илья, — попробовала я умерить его радость. — У меня действительно есть условие.
— Какое? — Пошехонцев немедленно придал физиономии подобие серьезного внимания.
— После статей об этой… — ну, сам понимаешь — я хочу написать материал, но только о ком или о чем сама захочу, безо всяких предварительных советов с тобой. И ты эту статью примешь. Примешь, — я сделала выразительный жест, — безо всяких кривляний и ссылок на то, что это не пойдет.
— А о чем будет статья?
— Пока не знаю. Но только на этих условиях я согласна писать о модели. Ты понял?
