Убийцы больше не было. Теперь перед ним стояла просто женщина.

Ричалд лежал на тонком одеяле. Песок под ним вдавился, в точности повторяя очертания тела. Лагерь давно затих, но сон не шел к принцу. Местный знахарь дал ему снадобье, смягчающее боль, но сломанная нога все еще давала о себе знать. Оставшиеся в живых члены его команды лежали кто где в просторном шатре, мирно спали и со свистом храпели.

Принц закрыл глаза. Он все еще чувствовал свой корабль, даже за десятки лиг. За всю жизнь он очень редко покидал его палубу. Потерять «Яростного орла» для него означало лишиться части самого себя, стать голым и уязвимым.

Вспомнив свои безрассудные слова, обращенные к Джоаку, элв’ин выругал сам себя: «Глупец! Принц крови не имеет права показывать слабость, унижаться перед кем бы то ни было, особенно перед полукровкой вроде Джоака».

Но сердце подсказывало ему, что он нуждался в поддержке молодого человека. Его язвительные, острые, но справедливые замечания вызывали уважение Ричалда. Он доказал свою принадлежность к королевскому роду не только во время этого перехода, но и раньше. Именно Джоак вынудил его собрать остатки сил, чтобы вести судно над полями вьюна-нарцисса. Если бы не Джоак, все погибло бы. Именно он придал Ричалду мужества, заставил вспомнить о гордости, использовать свое мастерство управления магией воздуха до последней капли.

Несмотря на то что потеря корабля оставалась в сердце элв’ина незаживающей раной, Ричалд наслаждался воспоминаниями о последнем полете: стремительные потоки ветра, треск парусины, пляска огней и даже боль, охватившая его, когда судно разломилось на куски. Никогда еще он не ощущал жизнь с такой полнотой. От него зависели все. Лишь мастерство принца-капитана противостояло смерти.

Слезы навернулись на глаза элв’ина. И этим опытом он обязан Джоаку.

Пошевелив сломанной ногой, Ричалд поморщился. Но страдания помогают сосредоточиться. Раненый, он оказался скорее обузой, чем помощью в путешествии по пустыне. Его намеревались оставить выздоравливать в Альказаре, в то время как другие продолжат путь и попытаются разрушить смертельные врата. Именно это мучило его — здесь крылась истинная причина, по которой элв’ин не мог заснуть нынче ночью. Он в долгу перед Джоаком. И сделает все, чтобы вернуть долг.

Но как? Чем он, такой беспомощный, может быть полезен?

Ричалд пристально всматривался в полог шатра. Если есть способ отдать долг Джоаку, он его отыщет.

— Клянусь кровью нашего рода, — с жаром пробормотал он.

Удовлетворившись прозвучавшей клятвой, принц осторожно, чтобы не потревожить больную ногу, перевернулся на бок. Теперь он мог заснуть.

Среди ночи Джоак проснулся с отчетливым ощущением, будто кто-то в темноте назвал его по имени. С бешено колотящимся сердцем юноша сел и огляделся. В маленькой палатке лежали пустые сумки, немного вещей. И больше ничего. Джоак отбросил одеяло и, в одном лишь исподнем, вскочил с тонкого тюфяка.

Прохладный ночной воздух пустыни заставил его вздрогнуть. Уши напряженно пытались уловить посторонние звуки.

Единственным шумом, который он услышал, был шелест ветвей, колышущихся под легким ночным ветерком. Но озноб не исчезал.

Откинув закрывающую вход занавесь, он выглянул наружу. Когда они прогуливались с Кеслой, были сумерки. Сейчас мрак сгустился.

Перед палаткой, среди деревьев Джоак различил смутную тень. Когда его глаза освоились в темноте, юноша понял, что это человек. Незнакомец призывно помахал рукой.

Глянув по сторонам, Джоак замешкался. Во всем оазисе не горело ни огонька. Но он знал, что стража обходит долину по кругу. Наверняка ни один злоумышленник не проберется сюда, минуя их посты.

Джоак закусил губу и вышел из палатки. Ночной ветер был еще холоднее, чем показалось вначале. Юноша обхватил голые плечи руками.

Там, впереди, человек ждал, не трогаясь с места.

Загнав страх как можно дальше, Джоак пошел к нему. Подойдя ближе, он различил лысую голову, бронзово-загорелую кожу и проницательные глаза, яркостью не уступавшие луне. Юноша узнал местного шамана.

— Шаман Партус? — уже увереннее спросил он.

— Джоак Моринстал. — Голос шамана шелестел, словно осыпающийся песок.

— Чем могу помочь вам? — нерешительно поинтересовался юноша. Он не сумел полностью преодолеть растерянность.

Партус не ответил. Просто махнул рукой, приглашая сесть рядом, и сам устроился на песке, скрестив ноги.

Джоаку показалось не вполне приличным возвышаться над пожилым человеком, и он опустился на землю, копируя позу шамана. Только тогда он заметил небольшую миску, стоящую у ног старика. В ней лежали орехи размером с ноготь большого пальца.

— Семена гре’неш, — объяснил Партус, проследив за его взглядом.

Юноша помнил, что говорила о них Кесла: если растолочь, то получается крепкий эль, а если жевать целиком, то зерна помогают шаманам, усиливая какие-то их тайные способности.

Подняв миску, Партус протянул ее Джоаку. Молодой человек взял одно из семян, второе досталось шаману.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Джоак.

— Ты — шаман. Я это прочел в твоих глазах сразу же, как только ты появился в Оу’шале.

— У меня есть дар сновидения, — покачал головой юноша. — Но не больше. Какой я шаман?

— Сейчас проверим. — Глядя на Джоака сияющими глазами, шаман сунул в рот зерно и с громким хрустом раскусил.

Затем кивнул юноше, чтобы тот последовал его примеру.

Джоак замялся, но потом все же повторил жест шамана сунул зерно в рот и разгрыз. Горечь мгновенно разлилась по языку. Он сглотнул.

— Не пытайся сопротивляться, — сказал Партус сонным голосом, словно уносящимся куда-то вдаль.

Джоак уставился на него. Рот юноши наполнился слюной, но она никак не могла смыть горький вкус. Вцепившись в колени пальцами, он с трудом заставлял себя глотать. На какое-то мгновение горечь отступала, но потом возвращалась с новой силой.

Наклонившись, шаман выплюнул скорлупу на песок. Джоак сделал то же самое.

— Что дальше? — спросил он, поперхнувшись и закашлявшись. — Возможно…

Мир вокруг него неожиданно поплыл. Деревья и шатры, вода и небо… Все слилось в смутное пятно. Остался только бесконечный песок и одинокая фигура Партуса, сидящая напротив.

Джоак вытянул шею, глядя по сторонам. Сверху нависало пустое ночное небо — ни единой звезды, лишь бездонная пустота от горизонта до горизонта. Но темно не было. Юноше даже зажмуриться пришлось, чтобы не ослепнуть. Пески вокруг сияли тем же светом, что и глаза шамана.

Рассматривая удивительную местность, Джоак почувствовал свое родство с нею. Он уже видел эту пустыню. Прошлой ночью она приснилась ему. Утром юноша решил, что странный сон не что иное, как следствие усталости после трудного дневного перехода. И вот он опять здесь.

Партус плавно поднялся и протянул руку:

— Добро пожаловать! Ты пришел в сонную пустыню.

Джоак все еще с открытым от изумления ртом покорно взял старика за крепкую ладонь и позволил поднять себя.

— Где мы? Что такое сонная пустыня?

— Семя гре’неша освободило наши души из заточения в телах. А после этого они, не связанные с плотью, были увлечены стихийной магией земли в бесконечную сонную пустыню.

— Но я ничего не смыслю в магии земли.

— Я знаю, — кивнул Партус. — Но ты способен заклинать спящие вещи. Сюда тебя привлекла не магия земли, а магия самого сна.

Джоак нахмурился, посмотрел вокруг. Ни единого живого существа, ни даже дуновения ветерка. Но под покровом тишины он ощущал давление извне, будто бы нырнул глубоко в море, а некое огромное чудовище заинтересованно прикидывает — сгодится он на обед или нет? Юноша вновь обхватил себя, жалея, что не догадался надеть рубаху. Повернувшись к шаману, он спросил:

— Но где мы точно? Зачем ты привел меня сюда?

— Следуй за мной! — Партус одернул накидку на тощих плечах и быстро зашагал через ровную пустыню.