— Извините, это ваша машина припаркована у входа? Синий «Пежо»? Она мешает выезду. Переставьте ее, пожалуйста, — попросил по-французски подошедший официант.

Все переглянулись. Кроме меня, его никто не понял.

— Какие проблемы, старичок? — грозно спросил Вова.

— Все в порядке, — отозвалась я. — Надо машину переставить, кто-то не может выехать. Давай ключи, я сама.

Вова бросил через стол ключи. Я вышла в узкий переулок, где стоял «Пежо». Действительно, машина позади меня не могла выехать. Я открыла переднюю дверь. Но чьи-то сильные руки схватили меня, оттащили назад и сунули в салон автомобиля. Кажется, того самого, которому я мешала выехать…

Молчаливые смуглые мужчины усадили меня между собой на заднее сиденье автомобиля. Это происходило, как в американских боевиках: руки заломлены, голову пригибают так, что подбородок касается груди, одним движением копы отправляют несчастного внутрь машины, швыряя следом на заднее сиденье мощные тренированные тела. Только теперь в роли этого несчастного выступала я.

Я попыталась заговорить с ними, но безрезультатно.

Мы въехали в богатый пригород столицы. Судя по тому, что роскошные белые особняки в пальмовых садах соседствовали с древними развалинами, это был Карфаген. Машина почти бесшумно проскользнула в ворота глухого высокого забора, которые так же бесшумно закрылись за ней. Почему-то все происходило в полной тишине, как будто выключили звук. Мне жестом велели выйти из машины и так же молча пригласили в дом, если это можно было считать приглашением.

Я вошла, и бессловесные мужчины остались снаружи. Это был типичный богатый арабский дом: резные решетки, мрамор и дерево, ковры, в центре — фонтанчик с журчащей водой. В течение какого-то времени, показавшегося бесконечно долгим, хотя прошло, наверное, минут пять, я рассматривала узоры на коврах. Затем — я прислушалась — мягкие неторопливые шаги, приглушенные коврами, приближались и становились отчетливее. Звук был какой-то странный, шаркающий.

Я не повернула головы, подставив руку под струи фонтана. Нападать на меня не будут, не убивать же меня сюда привезли.

— Здравствуйте, Лейла! — произнес знакомый голос у меня за спиной. Я уже знала, кого увижу.

— Здравствуйте, полковник Диаб, — сказала я непринужденно, словно мы расстались вчера после приятного ужина: он проводил меня до двери дома и поцеловал на прощание руку.

Наконец я обернулась. Полковник улыбался приветливо, изображая из себя радушного хозяина. Впрочем, это ничего не значило. За его спиной стояла Катуса. Мне стало ясно происхождение легкого звука, сопровождавшего шаги полковника — Катуса двигалась почти бесшумно, как кошка.

— Ну что ж, наш план остается в силе, — как ни в чем не бывало произнес Диаб. Казалось, он забыл о побеге, поисках, взорванном вертолете. Однако его хищный оскал, который нельзя было спутать с милой улыбкой, не позволял расслабляться. Я понимала, насколько опасен этот человек. Во всем этом был только один плюс — кажется, Кира их больше не интересовала, и я надеялась, что ей удастся вернуться домой.

Полковник уехал, и я осталась с Катусой и невидимой охраной. Палестинка рассказала, что найти нас было не слишком трудно, надо было только набраться терпения и дождаться нас в Тунисе. Очевидно, что если мы не погибли в песках, то отправились туда. А в Тунисе нам не миновать крупных туристических центров. Следовательно, все сведения о проживающих в отелях фиксируются. Так что с момента нашего появления в Суссе мы были как на ладони. Как выяснилось, не последнюю роль в этом сыграл и гид Мустафа, не слишком поверивший в нашу романтическую историю о дамочках, сбежавших от тирана мужа. Знали бы они, что это почти правда!

Раздобыть сведения о нас при наличии умения и денег не представляло трудностей. Чего-чего, а разнообразных умений моим тюремщикам было не занимать.

Легенда прибытия в Лондон оставалась прежней. Меня смущала только некоторая задержка — мы находились в особняке уже четыре дня. Объяснений этому я не находила, видимых причин оставаться здесь будто бы не было. Мы праздно проводили время, иногда перекидывались парой нейтральных фраз, листали старые журналы, оставшиеся от прежних жильцов особняка, с ленцой занимались в прекрасно оборудованном тренажерном зале.

Еще через два дня все стало ясно. Из своей комнаты я услышала внизу шум и голоса. Осторожно приоткрыв дверь, я высунула голову и попыталась рассмотреть, что происходит внизу. Был виден только фонтан и краешек ковра с типичным кейруанским бело-зеленым рисунком стилизованных цветов жасмина. Разглядеть приехавших не удалось, охранник втолкнул меня в комнату и запер дверь, но я все уже поняла.

— Оставьте меня в покое, сволочи! — завопил противный и родной голос на чистейшем русском языке.

Больше меня из комнаты не выпускали, ужин принесли наверх. Я попыталась вспомнить расположение комнат и сообразить, где же может находиться моя подруга. По моим расчетам, через комнату от меня.

Я едва дождалась, когда наступит ночь. Еще через час, надеясь, что Катуса и охрана спят, я осторожно открыла решетчатые ставни и выглянула в окно. Тишину нарушало только пение цикад да шелест пальм, потревоженных свежим ветром с моря. Ночные цветы пахли одуряюще. Я на мгновение поддалась очарованию средиземноморской ночи на исходе лета и с наслаждением вдохнула густой пьянящий воздух, пропитанный запахами моря, водорослей, олеандров, жасмина, нагретых за ночь древних камней, помнивших завоевание страны Римом и смерть Ганнибала. Я тряхнула головой, освобождаясь от наваждения, и с трудом протиснулась в узкое окно. Под ногами у меня оказался узкий карниз, украшенный арабесками — я заметила его еще в первый день. Мое осторожное продвижение в сторону предполагаемой комнаты Киры, кажется, осталось незамеченным. Луна светила ярко, но я, к счастью, оказалась на теневой стороне.

Ставни Кириной комнаты были плотно закрыты. Я постучала едва слышно, затем сильнее. Кажется, мое сердце колотилось еще громче, так я боялась, что в окне я увижу бесстрастное темное лицо Катусы. Поэтому, когда ставни наконец распахнулись, я едва не заорала от радости и облегчения: знакомая растрепанная голова принадлежала моей подруге.

— Тихо! — зашипела я, предупреждая возможные вопли неосторожной Киры. — Это я. Где они тебя поймали?

— У посольства. Я только успела получить паспорта. Мы с ребятами пытались тебя найти. Я решила, что ни посольству, ни полиции незачем знать, что происходит, поэтому хотели сами. В общем, выхожу я с новыми паспортами, мужики сидят в машине, курят. К ним подходит полицейский, спрашивает документы. Я открыла свой, смотрю, как дура, как будто другого времени нет. Вдруг меня хватают и увозят. Мужики, по-моему, ничего и не поняли. А когда поняли, было уже поздно. А мы где?

— Где, где! Там же, где и были, вернее, у тех же, — злобно зашипела я. — Хватит базарить, давай вылезай, будем сматываться.

Кира послушно протиснулась в окно. Надо сказать, это ей удалось гораздо легче, чем мне.

Немного постояв на карнизе и собравшись с силами, мы спрыгнули. Второй этаж был довольно высокий, и мы чудом не переломали себе ноги. Я успела сгруппироваться: уроки Катусы не прошли даром. Кира угодила в небольшой куст олеандра, растущий под окном. Раздались негромкий треск и сдавленные проклятия в адрес арабов, террористов, чертовых кустов и всей Северной Африки. Кира высунулась, ухватилась за мою протянутую руку и со стоном вылезла из куста.

Теперь надо было думать, как преодолеть высоченный гладкий забор. И тут меня ослепил такой яркий свет, что проблема забора отпала сама собой. Откуда-то появились те же молчаливые молодцы, взяли нас под белы рученьки и растолкали по комнатам.

Утром Катуса ни словом не обмолвилась о случившемся, и я еще раз поразилась ее выдержке. Только покидая мою комнату, она, обернувшись, бросила:

— Даже и не думай об этом. Завтра вылетаем. Твоя подруга останется здесь. Как только выполнишь задание, она со своим новым паспортом вернется домой. — Катуса помолчала и добавила: — К мамочке.