Вот и приближается мой день. Я совершенно спокоен, нахожусь в прекрасной физической форме, сознание мое ясно, я веду праведную жизнь и, раз уж мне предстоит пострадать еще одну ночь, едва ли стоит роптать и жаловаться. Правда, очень досадно, что жена ведет себя так странно. Весь этот месяц мне казалось, что она как бы отстранилась от меня. Как знать, возможно, Элен все же поверила некоторым из тех лживых публикаций в газетах и теперь сердится на меня, хотя прямо она мне об этом ничего не сказала — ни слова. Теперь об этом пишут уже не на первых полосах газет — поступили новые скандальные истории, другая ложь, — хотя каждый день помещают небольшие заметки о ходе расследования. Всякий раз повторяют, что арест близок, но я только посмеиваюсь. Надеюсь, что они не арестуют невиновного человека, а с другой стороны, если подобное и случится, то это наверняка будет действительно настоящий извращенец, повинный в гораздо более мерзких преступлениях, чем мое, так что особенно беспокоиться на этот счет не стоит. И наказание за чужой грех не покажется ему несправедливым, коль скоро сама жертва небезгрешна. Что же до меня… и человека, который убил, библиотекаршу… то тут я не чувствую за собой никакой вины.

Сегодня, возвращаясь домой после обычной дневной прогулки, я увидел выходившего из нашего дома строительного рабочего. Снаружи стоял грузовик, и мне показалось, что он принадлежит той же компании, которая оборудовала у нас в доме камеру. Я спросил об этом Элен, но она лишь взглянула на меня и сказала, что никакого рабочего не было. Поначалу я крайне удивился, а потом, на какое-то мгновение задумался: «Не изменяет ли она мне?». В самом деле, поведение ее было весьма странным, нервным каким-то. Впрочем, сама по себе эта мысль слишком ужасна, и я должен раз и навсегда выбросить ее из головы. Грех подозревать собственную жену.

Тогда я стал гадать, в чем же дело? Наверное, она решила как-то усовершенствовать мою камеру, возможно, заказала новую обивку или ввинтила более яркую лампочку. Больше ничего не приходило в голову. Естественно, ей хотелось сделать сюрприз, чтобы у меня поднялось настроение, когда я войду в камеру. Пожалуй так оно и будет. Надеюсь, у нее хватило ума найти какое-то логичное объяснение и растолковать рабочему, когда он зашел в камеру, зачем нам понадобилась эта обивка на стенах. Ведь даже у самых тупых строительных рабочих иногда возникают всякие мысли… Возможно, они даже газеты иногда читают. А что, черт побери, почему мы не можем иметь камеру с обитыми стенами, кто может лишить нас этого права?

Потом я подумал, что этот человек приходил, чтобы установить более крепкие замки на двери. А Элен все это время была такая странная… отстраненная. Может, она чем-то напугана? Бедняжка. Я понимаю ее. Надо будет постараться помягче обходиться с ней, более терпимо относиться к ее слабостям. Пожалуй, надо будет каким-то образом выразить ей свое чувство. Может, сегодня вечером зайти к ней в спальню? Она так радуется всякий раз, хотя я давненько уже этого не делал. Впрочем, сама виновата. Не даст ни малейшего намека, а я ведь иду на это исключительно ради нее. А вдруг она тоже поняла, что лучше всего — долгое воздержание?..

Элен очень сильно изменилась.

Ну кто способен по-настоящему понять женщин? В глубинах самой простой и лишенной воображения особы существуют потаенные места, проникнуть в которые не дано никому. Я считаю себя не менее проницательным, чем любой другой мужчинами полагаю, что умею строить логические умозаключения, однако отказываюсь понимать, в чем причина всех тех изменений, которые произошли в моей жене. И началось это отнюдь не вчера, хотя с особенной силой проявилось именно прошлой ночью. Можно допустить, конечно, что для этого вообще не существует причин и атомы женского мозга перемещаются в полнейшем беспорядке. Впрочем, мне ненавистна эта мысль, поскольку лично у меня всегда имелась хорошо организованная жизненная концепция.

Но я не отвергаю и иных возможностей. У меня вообще не должно быть предубеждений, поскольку замкнувшийся в себе разум лишится возможности вынести все те превратности жизни, с которыми сталкивается человек в моем положении. Меня ничуть не удивит, если я узнаю, что являюсь единственным человеком, когда-либо страдавшим от подобного недуга и все же сохранившим здравый ум. Возможно, это звучит несколько тщеславно, но человек всегда должен отдавать себе отчет в собственных достоинствах, чтобы уметь ими как следует распорядиться. Впрочем, я никогда не отличался особой гордыней.

Вчера вечером я зашел к ней в комнату. Она легла пораньше, а спустя некоторое время пришел я. Но на сей раз все оказалось совершенно по другому. Едва я открыл дверь спальни, как она села на постели, подтянув одеяло к самому подбородку и глядя на меня широко раскрытыми глазами. Мне даже показалось, что все это время она лежала и ждала, когда я приду. Само по себе это довольно странно. И то, как она смотрела… это очень походило на страх. Когда я прикоснулся к ней, она вся сжалась, ничего не сказала и лишь продолжала дрожать, всматриваясь в мое лицо. Мне было ненавистно видеть выражение ее глаз, как будто она думала, что перемена произойдет именно сейчас. Наверное, просто перепутала дни, но как она могла подумать, что ошибусь и я? Как может моя собственная жена бояться меня? Это или результат тех гнусных публикаций, или же у неё не осталось сил от перенесенного напряжения, страданий и переживаний за меня. Такое вполне может быть. По мере приближения очередного спуска в камеру она всегда меняется. Я слышал, что люди часто переживают за своих любимых, страдают за них. Бывает, что мужчины испытывают физическую боль, когда их жены беременны. Вполне возможно, что это как раз тот самый случай. Лично я предпочитаю объяснить все это именно так, поскольку очень неприятно думать, что она действительно боится меня.

Когда мы поженились, Элен поначалу проявляла повышенную чувственность, даже страстность. Я бы сказал, даже слишком большую возбудимость, что заставило меня несколько раз призвать ее к сдержанности. Женщина не должна столь безудержно отдаваться плотским удовольствиям. Допускаю, что человеку может быть приятно испытывать радость от интимного акта, но разве можно этим злоупотреблять?

Как-то Элен вздумалось самой проявить инициативу в этом деле, потом она вдруг повадилась спрашивать, не собираюсь ли я заглянуть к ней в спальню. В итоге мне пришлось в достаточно твердых выражениях прочитать ей нотацию на эту тему. Впрочем, едва ли стоило винить ее: она была невинна, малоопытна и совершенно не понимала, сколь порочно себя ведет. Уверен, что столь открытым выражением своего чувства она лишь пыталась доставить мне удовольствие, однако мне кажется, что молодая женщина должна сердцем чувствовать греховность подобного поведения. Хотя, разве я ей судья?

Я никогда не пытался изображать из себя моралиста — просто я достаточно нравственный человек, который хочет показать другим людям, как надо жить. Мне, конечно, приходилось проявлять в отношении Элен некоторую жесткость, однако делал я это исключительно ради ее же пользы.

Так вот, прошлой ночью все оказалось совершенно иначе. Она не проявляла ни малейшей настойчивости и была явно обрадована, когда все кончилось и я стал собираться к себе. На протяжении всего акта она неотрывно и очень странно смотрела на меня, так что я даже почувствовал некоторую неловкость. Я вообще сильно смущаюсь всякий раз, когда совершаю брачный акт, но в этот раз сложилась особенно непривычная ситуация. Не то чтобы неудобно, нет… я даже не знаю, как выразить это ощущение, просто почему-то у меня было очень тревожно на душе. Мне бы не хотелось, чтобы она и впредь смотрела на меня подобным образом. Это в чем-то сродни страху… Не знают что это… просто при этом я всегда чувствую… представляю… какие-то смутные, неясные вещи. Это очень трудно описать, чтобы было понятно. Где-то, прямо под поверхностью моего сознания теснятся всевозможные неясные предметы, вещи, явления — смутные, туманные, темные и неприятные. Иногда даже опасные. Тайные образы — вот, пожалуй, самое точное определение.