— Линькову было легко. Его задача проще — разъяснить. А нам дано задание — организовать колхоз! Так что много рассусоливать тут нечего. Надо сразу брать быка за рога.

Вечером на собрании, которое проходило в школе, Ахлюстин сказал, что есть установка партии: в интересах быстрейшего построения социализма и счастливой жизни надо оперативно провести коллективизацию на селе. В колхоз должны вступить все сознательные граждане, в первую очередь беднейшие крестьяне и середняки.

— Прошу записываться, — Ахлюстин открыл блокнот.

— Так надо бы обсудить вопрос, хорошенько подумать, — раздался голос из зала.

— А ты что, полагаешь, на партийном съезде и в нашем народном правительстве об этом не думали? Ты что, против решений Советской власти? Если против, так и говори. Нет — значит, записывайся в колхоз.

«Я с такой постановкой вопроса в корне не согласен», — написал Ахлюстину записку Григорий. Тот посмотрел на него строго и сказал:

— Вас направили мне в помощники, так выполняйте установку, а не разводите здесь антимонию.

Препирательство в зале еще шло, а Григорий позвонил из сельсовета секретарю райкома партии и доложил обстановку.

— Пусть Ахлюстин немедленно свяжется со мной, — сказал секретарь.

— Ты у меня поплатишься за это, — пригрозил Ахлюстин, уходя звонить.

Продолжение разговора о создании колхоза было перенесено на завтрашний вечер. И вел его вместе с Григорием новый уполномоченный — старый большевик Григорий Иванович Кротов.

У трех дружков — Гриши Крылова, Григория Кравченко и Антона Иноземцева — была мечта поступить в военную школу. Для Гриши Крылова тяга в кавалерию была традиционной. Он, сын лихого казака, полного Георгиевского кавалера и красного конника, мечтал быть похожим на отца. Кравченко и Иноземцев загорелись желанием стать красными командирами под впечатлением рассказов о героях гражданской войны Василия Павловича Яковлева и встречи с Линьковым, орденоносцем-буденновцем.

— Получатся ли из нас такие бойцы, о которых говорил Линьков, — рассуждал вслух Гриша Кравченко, когда они шли к себе в интернат после встречи с Линьковым. — Идти на смерть, это ведь очень страшно. Надо готовить себя, чтобы не струсить. Это уж точно.

Все свободное время ребята стали отдавать физическим тренировкам. Занимались акробатикой, борьбой, подымали гири, бегали, кто быстрей.

В начале мая 1929 года, как-то под вечер, возбужденный Гриша Кравченко влетел в интернат, размахивая газетой «Красный Курган».

— Ребята! Ура! Посмотрите, что тут написано! Объявлен набор в военно-теоретическую школу Военно-Воздушных Сил РККА. Это же прямо для нас. Это же то, о чем мы мечтали.

Через минуту в окружении друзей Гриша громко читал:

— «По распоряжению начальника Военно-Воздушных Сил РККА в мае месяце сего года объявлено очередное комплектование военно-теоретической школы ВВС в городе Ленинграде.

По разнарядке Уралосоавиахима нашему округу предоставлено четыре места. Кандидаты в авиашколу должны быть совершенно здоровыми. Возраст установлен от восемнадцати до двадцати пяти лет. Поступающие должны иметь образование в объеме школы второй ступени или соответствующие этому знания. Желательны практические навыки в токарном и слесарном деле, а так же знание двигателя внутреннего сгорания.

Заявление с приложенными документами об образовании, рекомендацией от партийной или комсомольской организации, профсоюзного комитета принимаются Окросоавиахимом до 14 мая по почте или вручаются желающими поступить прямо членам окружной оборонной комиссии, которая будет заседать 14 мая с 10 часов утра в Доме Советов.

Прошедшие комиссию будут зачислены в команду, обеспечены красноармейским пайком, командировочными из расчета по пятьдесят копеек на день и бесплатным проездом по литеру до Ленинграда для сдачи вступительных экзаменов».

Вот здорово! Четыре дня у нас есть в запасе. Ребята, мы успеем собрать документы и добраться до Кургана, только надо действовать безотлагательно.

В Осоавиахиме мне сказали, что и в другие военные школы там сразу же будет отбор. Ты, Гришуха, — Кравченко хлопнул по плечу Крылова, — да и Федор Тюфтин поступайте в кавалерийскую школу, а мы с Антоном в авиацию махнем. Защищать будем родную страну: вы — на земле, а мы — с воздуха. Верно, Антон? — обратился он к Иноземцеву.

Вечер пролетел в нескончаемых разговорах о походе в Курган, в мечтах об учебе в военных школах и службе в армии.

Утром чем свет ребята были у председателя сельсовета, просили выдать им справки о месте жительства. Потом в районном Осоавиахиме со всеми подробностями узнали, что еще понадобится для поступления в военную школу. Им, как активистам, дали рекомендации.

Сборы были недолгими. Положив две булки хлеба в холщовую сумку, пятеро парней вышли на дорогу и босиком потопали в Курган.

Вначале шли весело, с песней. Потом усталость стала одолевать. Заночевали под Глядянкой, на берегу Тобола. Ночь провели у костра. Позавтракали хлебом с водой и двинулись в путь. В Курган пришли только к вечеру. На улице Береговой отыскали Дом крестьянина. Но мест в гостинице не оказалось. Ночевать пришлось под навесом, на телегах, что предложили им возчики, узнав из рассказов о планах ребят. Когда утром появились в военкомате, вид у них был не из лучших. Первым вызвали Петра Шеметова, потом пошел Григорий Кравченко, за ним Федор Тюфтин и остальные.

После комиссии пригласили всех в зал. Военный комиссар назвал фамилии тех, кто рекомендуется на учебу. Среди них не было ни одной из звериноголовских ребят. Видимо, в военкомате решили: пусть закончат школу.

Гриша Кравченко сидел побледневший, волновался, задавая вопрос:

— Скажите точно, по какой причине я не прошел комиссию? Над чем мне надо работать, чтобы в военную школу поступить?

— Учись в школе и не волнуйся. Из тебя, крепыш, со временем выйдет хороший офицер, — сказал председательствующий.

Григорий изменился в лице.

— Офицером я не хочу. Я буду красным командиром!

Все члены комиссии засмеялись.

— Ну вот и хорошо, — сказал военком, — раз решил, значит, будешь, но маленько повремени.

Из военкомата вышли расстроенными и возбужденными. Больше всех несправедливым решением комиссии возмущался Гриша. Он начал сговаривать ребят поехать в Свердловск, в обком комсомола, а может, и в обком партии к товарищу Линькову. Но оказалось, что денег на билеты нет, да и ребята как-то слабо верили в успех.

Зашли в столовую, пообедали, купили хлеба на оставшиеся деньги и зашагали домой в Зверинку. Всю дорогу Гриша бранил комиссию, твердил, что он своего добьется, пока его не осадил Федор Тюфтин.

— Кончай, Гриша, с этими разговорами, не трави душу. А то уперся, как бык, и тебя не свернешь: поступлю да поступлю. Конечно, поступишь, Гриша! Мы же верим, что из тебя будет отличный красный командир!

Ребята засмеялись. Какая-то тяжесть, давившая всех, спала. И уже дальше шагали весело.

Мечтой стать красным командиром, защитником революции болели многие ребята. Василий Павлович Яковлев как бывший политработник Красной Армии на уроках часто рассказывал о героях гражданской воины, о развитии авиации и Военно-Морского Флота, о первых достижениях Страны Советов. А они были, действительно, внушительными, особенно в авиации. Мировая пресса тогда была полна восторженных похвал в адрес советских летчиков и самолетов.

В мае 1918 года на станцию Екатеринбург (Свердловск) прибыли направляемые в Сибирь железнодорожные платформы с «Ньюпором» и «Вуазеном». Кому-то из военных пришла в голову мысль оставить их у себя и создать авиаотряд. Областной военный комиссар Ф. И. Голощекин добился такого разрешения у центра. Выбрали ровную площадку за Цыганской слободой, перевезли самолеты сюда. Нарисовали на их крыльях красные звезды. Уральский военный воздушный отряд был создан.

В Кургане первый самолет приземлился 11 сентября 1923 года и пробыл здесь три дня. На крылатое чудо приходили подивиться тысячи курганцев и жителей окрестных сел и деревень. Восхищений и восторженных, граничащих порой с фантастикой, рассказов родилось тогда много.