Еще в конце сентября в Барселоне проходило совещание членов ЦК Компартии Испании, комиссаров и командиров армии, которое призвало коммунистов вести энергичную борьбу с пораженчеством, за единство испанцев, заинтересованных в сохранении национальной независимости. Но изменить обстановку в республике компартия уже не могла. По признанию самих коммунистов, они допустили серьезную ошибку: недостаточно энергично разоблачали капитулянтские позиции многих людей, не разъясняли массам открыто, куда ведут республику пораженцы.
Главный удар капитулянты направили против коммунистов. Обвиняли компартию в том, что они своим «упрямством» способствуют увеличению жертв и препятствуют заключению «почетного» мира.
Правительство решило отозвать из республиканской армии всех иностранных волонтеров, в надежде, что в этом случае Англия и Франция пересмотрят свою политику «невмешательства» и разрешат республике закупать и ввозить оружие за границей.
Испанское правительство располагало достаточным золотым запасом. С того времени прошло почти полвека, а враги еще и сейчас пытаются бросить тень на оказанную тогда СССР помощь Испании.
Время от времени на страницах реакционной печати появляется вопрос об «испанском золоте», которое было «депонировано» в Москве.
Борзописцы от истории пытаются убедить общественность в том, что якобы из Испании в СССР был увезен весь золотой запас и республиканское правительство осталось без средств. В действительности было по-другому. Когда Мадрид оказался в угрожающем положении, во избежание захвата золота фашистами, оно было вывезено в погреба близ Картахены. Часть этого золота пошла на оплату вооружения и другой техники, поставляемой из СССР.
Ночью драгоценный груз был погружен на теплоходы и в сопровождении уполномоченного министерства финансов Испанской республики доставлен через несколько дней в Одессу. Все остальное золото осталось в Картахене.
…Сообщение Мартина очень больно резануло по сердцам добровольцев. Они от всей души любили Испанию, ее веселый, темпераментный и свободолюбивый народ. В Испании покоились тела их храбрых боевых друзей, замурованных в нише без надписей.
Испанское правительство считало: если из Испании эвакуируются одновременно и волонтеры, и войска интервентов, то республика победит.
Предстояло передать оставшиеся истребители испанским эскадрильям и, выполняя приказ, готовиться к отъезду. А перед этим все наши добровольцы поехали в госпиталь навестить раненых боевых друзей.
Осенью 1938 года Испания прощалась в интернациональными бригадами. Выступая на проводах, Долорес Ибаррури говорила:
«Вы можете гордиться собой: вы — история, вы — легенда, вы — героический пример солидарности и всеобъемлющего духа демократии. Мы не забудем вас! И когда зазеленеет оливковая ветвь мира, сплетенная с победными лаврами Испанской республики, возвращайтесь! И всех вас встретят тут любовь и благодарность испанского народа, который всегда будет с восторгом повторять: «Да здравствуют герои интернациональных бригад!»
Расставание было тяжелым. В групповых боях русские и испанские летчики сдружились той дружбой, какая не проходит ни со временем, ни на расстоянии.
— Аста ла виста, камарадос!
— До свидания, товарищи!
Вот как об этом вспоминает Мераньо:
«За несколько дней до официального отъезда добровольцев мы навестили аэродром Вальс, где базировались эскадрильи советских летчиков. Мы просили их больше не рисковать своими жизнями. Однако они решительно не соглашались с этим, даже вмешательство генерала Сиснероса не помогло — они настояли на «прощальном» бое. За всех советских летчиков ответил Грицевец: «Будем летать до последнего момента!»
Острое чувство горечи расставания с самыми лучшими друзьями охватывает нас… они завоевали наше признание и любовь, отдавая нам все, что у них есть, вплоть до своих жизней, а взамен не требуя ничего».
Теплые, идущие от самого сердца слова выдают волнение.
Когда будет написана правдивая история войны в Испании — имена этих героев будут вписаны в нее золотыми буквами…
Путь предстоял в Порт-Бу. Перед глазами «волонтеров свободы» предстало ужасное зрелище. Вдоль железнодорожной линии на протяжении 60 километров стояли десятки эшелонов, груженных вооружением, военными материалами и боевой техникой. Тут были советские танки, разобранные артиллерийские системы, не бывшие в бою самолеты И-15 и И-16.
…На шоссе Барселона — Фигерас всю дорогу заняли войска и беженцы, двигавшиеся на северо-восток. Вражеская авиация на бреющем полете поливала свинцом людей. Агенты «пятой колонны» поджигали машины с боеприпасами и горючим. Нельзя было ни пройти, ни проехать. На исходе дня группа Грицевца прибыла в Порт-Бу. При проверке и оформлении документов кто-то из чиновников начал с пристрастием уточнять данные, потребовалось на несколько часов задержаться. Решили зайти в ресторан перекусить. Настроение было неважное, да тут еще и сказалась необычная испанская кухня. В обязательный ассортимент подобных заведений входит гамбос (креветки), осьминоги, моллюски и тому подобные дары моря. К такой пище никто из наших ребят не привык. Отодвинули тарелки. Официант, видя, что посетители чем-то недовольны, предложил рыбный суп. Но летчики отказались, вспомнив, что когда они еще в июле по неопытности заказали такой суп, то им принесли в тарелке груду ракушек и несколько ложек жидкости. Настроение совсем испортилось, и, конечно же, виной тому была не кухня, а прощание с Испанией.
Кто-то сказал, что Европа кончается у Пиренеев, но Африка начинается лишь за Гибралтаром, и таким образом, Испания находится между двумя континентами. Кому как, а для наших ребят она навсегда останется в сердце.
Наконец, с документами все уладилось, сели в поезд и поехали в Париж.
Ничего в нем не изменилось. Так же веселилась публика, в ресторане «рыдала» скрипка… Из Парижа выехали в Бельгию. Сутки провели в Брюсселе, а затем в Антверпене поднялись на борт теплохода «Андрей Жданов».
Возвращались тем же путем, но в другом составе: 9 человек отдали жизнь за свободу Испании, 12 получили ранения.
Море штормило.
— Когда-нибудь оно успокоится? — спрашивал Николай Герасимов у старпома.
— Конечно! Это черти женятся, вот и мутят воду, — шутя ответил бывалый моряк.
Прошло несколько дней в пути, а сердце все щемило болью. Не выходили из головы товарищи, дружба с которыми скреплена кровью, да и не только кровью. Воспоминания громоздились одно на другое, но как-то не цельно, не ясно, не завершенно. Попытались шутить, ведь ехали-то домой, предстояла встреча с родными, близкими, любимыми, а грусть не проходила. Летчики тяжело вздыхали и совсем не по той причине, что много раз летали над побережьем, но ни разу не искупались, ни разу не видели корриду, — это торжество, праздник незабываемой красоты, зрелище, хранящее одновременно трагедию и смесь охоты с танцем, на которую, бросая все, спешили в воскресный день к 16 часам большинство испанцев.
Они даже по дороге в госпиталь к товарищам слышали восхищенные оглушающие возгласы: «Оле! Оле! — что-то напоминающее возгласы на стадионе, когда там играют футболисты столичных команд. Все осталось в воспоминаниях. Мучил вопрос, что сказать семьям друзей, которые не вернулись.
В первой половине ноября прибыли в Москву. В Наркомате обороны их встретили радушно, поздравили с возвращением и победами. Сказали, что окончательные итоги командировки будут подведены несколько позже, что добровольцы заслужили высших правительственных наград.
Предстояло обобщить опыт боев. Когда сдали отчеты, летчикам вернули их документы. Камарадо Сергио вновь стал Сергеем Грицевцом. Пройдет время, и только в апреле 1939 года мы узнаем, что 14 марта предатель и изменник испанского народа, командующий мадридским фронтом генерал Касадо, вступив в тайный сговор с Франко, объявил Компартию Испании вне закона; как 27 марта вечером Касадо все части с Мадридского фронта отвел в тыл, а 28 марта утром полковник С. Мера на окраине Мадрида подписал акт о капитуляции. Как фашистские войска вступили в столицу, которую они не могли взять в боях в течение 28 месяцев. Как 1 апреля в Мадриде был проведен торжественный парад фашистских войск итальянских и германских частей. Как в тот же день правительство США официально уведомило Франко о признании его правительства. Как на трибуне, на фоне четырех знамен: имперского красно-золотистого цвета, фаланги — красно-черного цвета с изображением ярма и стрел, церкви — белого цвета и карлистских «рекете» с эмблемой бургундцев, — стоял в ослепительно белой военной тужурке, в голубой рубашке с голубым галстуком, в кроваво-красном берете и желтых ботинках душитель Испании — Франко.
