— Полагаю, нам придется какое-то время выждать, а, Салли? — произнес Хэдли.

Вспыльчивый бандит обвел приятелей взглядом, полным ненависти.

— Ладно, я выжду, но лишь до той минуты, пока не выясню, что Мейджорс замышляет. Босс сказал присматривать за ним, и я собираюсь заняться именно этим. И еще собираюсь добраться до этой его сучки. Сестра Мэри будет моей. Вот увидите.

— Да что она тебе так далась? Он наверняка уже не раз ее поимел.

При мысли об этом Салли совсем озверел.

— Пусть он вставил ей дюжину-другую раз, но это не значит, что она попробовала настоящего мужика. Я еще многому хочу ее научить. Посмотрим, как ей понравится после всех разговоров о Боге и спасении души оказаться во власти дьявола. — Он захохотал и улегся спать, как и остальные.

А тем временем в каньоне все собрались у огня на вечернюю трапезу. Коди помогала Хуане и еще нескольким женщинам подавать еду. Подождав, пока не была роздана последняя миска, она звучным голосом провозгласила:

— Мы должны сперва благословить еду. Давайте помолимся.

На нее поглядели как на ненормальную, но Коди это не смутило.

— Господи Боже, благослови пищу, которую ты нам дал.

Громкое фырканье одного из разбойников раздалось ей в ответ.

— Эту жратву дал нам никакой не Бог. Это Сэм поохотился днем. Так что это его заслуга.

— Воззри, Господь, на нас и охрани от зла. Аминь! — закончила она.

Большинство собравшихся уже ели, не обращая на нее внимания. Ее слушали лишь несколько женщин и ребятишек. Коди задумалась, какая жизнь ждет выросших здесь детей. Страшно себе представить. Если бы она могла им как-то помочь!

Наполнив свою тарелку и взяв кружку с кофе, она подошла и села рядом с Люком около их хижины.

— Завтра воскресенье, — сказала она ему, принимаясь за еду.

— Ну и что?

— Мне надо будет подняться на рассвете, чтобы провести воскресную службу.

— Вы это серьезно? — Он бросил на нее взгляд, полный откровенного недоверия.

Коди поджала губы и выпрямилась с возмущенным видом.

— Я более чем серьезна. Я полна решимости. Если кому и надо услышать слово Господне, то именно этим людям. Оглянитесь вокруг. Вы живете в притоне воров и убийц. А детям здесь каково… — Голос ее прервался от переполнявших сердце чувств.

— Вы ошибаетесь, воображая, что этим людям хочется спастись. Они здесь, потому что этого хотят. Никого тут не держат против воли.

Коди взглянула на него с осуждением:

— Не все попали сюда по доброй воле. Возможно, тут есть и другие женщины, с судьбой, похожей на мою, а к тому времени, как им разрешили уйти, возврата к прежней жизни для них не было.

Люк упрямо тряхнул головой:

— Если бы я не увез вас сюда, вас могли бы убить. И уж наверняка вас бы изнасиловал Салли, а может быть, и остальные.

— Почем вы знаете? Вы могли просто уехать, прихватив с собой Салли. Что бы там потом ни произошло, это была бы моя жизнь.

Люк ощутил укол совести, но постарался его заглушить.

— Сомневаюсь, что, если бы я просто уехал, у вас была бы какая-то жизнь. Такие, как Салли, смертельно опасны, когда считают, что их оскорбили или унизили.

— Унизили? — возмущенно воскликнула она. — Я расскажу вам, что такое унижение! Для меня унижение стараться не опустить голову, когда все вокруг считают, что я ваша женщина!

Люк хохотнул и поинтересовался:

— Неужели это и вправду так ужасно? Быть моей женщиной?

Он вспомнил их поцелуй. И снова удивился, как нежна и женственна была она тогда.

При этих словах Коди подняла на него глаза. Только толстые стекла очков помогли скрыть охватившие ее растерянность и смущение. Сестра Мэри, на помощь! Сестра Мэри возмущенно сказала:

— Я собиралась вести жизнь целомудренную и добродетельную. Однако трудно сохранять достойный вид, когда все считают тебя…

— Понял, понял. — Люк оборвал ее на полуслове, не желая слышать из ее уст «шлюха» или «девка». Ей это не шло. И вообще она этого не заслуживала. — Но все же хотелось бы, чтобы вы задумались о другом. Представьте, что случилось бы с вами, если бы я не забрал вас с собой. Тогда никто бы не защитил вас от Салли. Подумайте об этом на сон грядущий. Разыграйте это все у себя в голове. Думаю, вряд ли после этого ваш сон будет безмятежным, сестра Мэри.

Люк встал и пошел прочь. Глядя ему вслед, Коди увидела, что Хуана поднялась и поспешила за ним. Она окликнула его, и он остановился с ней поговорить. Затем они вместе куда-то направились.

Коди внезапно обнаружила, что нервно дергает подол платья. Куда он с ней пошел?! Она убеждала себя, что должна радоваться: он оставил ее в покое. А вместо этого разозлилась как никогда. Вскочив, она бросилась в хижину.

Уже почти стемнело, так что она зажгла стоявшую на столе лампу и огляделась вокруг. Злость бурлила в ней, и она знала, что если срочно не займется делом, то выкинет что-нибудь дикое. В хижине стояла такая грязь… Нет, просто невозможно здесь жить! Коди набросилась на одеяло. Она вынесла его наружу и безжалостно вытрясла.

Покончив с одеялом, она принялась за матрас. Вытащила его из хижины и как следует выколотила. Она била его так, словно хотела забить несчастную подстилку до смерти.

Она порядком запыхалась, но на душе у нее полегчало. Коди улыбнулась. Матрас успешно выдержал ее атаку, но до настоящей чистоты ему было далеко. Она затащила его назад, пообещав ему, что в первый же погожий денек вывесит его на солнышко. Затем она снова застелила постель одеялом, аккуратно разгладив его на матрасе.

Как обычно, когда гнев исчез, Коди почувствовала себя бесконечно усталой, но все равно ей нужно было вымыться. Слишком много времени прошло с ее последнего купания. Захватив стоявшее у двери ведро, она отправилась к колодцу за чистой водой и сама притащила его обратно. Люк пропал куда-то с Хуаной. Ну и пусть, ей ведь это совершенно безразлично… Даже лучше — теперь она вымоется без помех. С этим она закрыла за собой дверь хижины.

Коди нашла кусочек мыла и теперь дождаться не могла, когда смоет с себя грязь, хоть после ей и придется снова одеться в грязную одежду. Раздевалась она очень хитро, так как не хотела оказаться во власти всякого, кто вздумает вломиться в дверь. Расстегнув пуговицы, она спустила платье с плеч и стала намыливать грудь и руки. Прохладная вода показалась ей божественной, и хотя мыло было едким, ощущение чистоты после него было восхитительным. Она блаженно вздохнула.

Люк терпел, как мог, общество Хуаны, лишь бы находиться подальше от сестры Мэри. Он говорил себе, что больше не может слушать ее речи, но на самом деле он просто никак не мог забыть о ее поцелуе. Люк знал, что не испытывает к ней физического влечения. Этого просто не могло быть! Она же была проповедницей. И все же ее поцелуй пробудил в нем что-то непонятное.

Он попытался разобраться в своих чувствах. Она была некрасивой, это он знал прекрасно, однако когда он внес ее на руках в хижину и освободил ее волосы из этого старушечьего пучка, она выглядела почти прелестной. Черт побери, нужно помнить, что она девственница, что она посвятила себя Богу, что она почти монашка… И все же воспоминание о том, как он прижимал ее к себе, не желало уходить.

Несмотря на все хлопоты, связанные с ней, Люк не жалел, что защитил ее. В ней, несмотря на всю ее воинственность, было что-то трогательное. Она, похоже, еще не потеряла веру в людей. Что ж, он постарается, чтобы этого не произошло по его вине.

Люк лениво шел за Хуаной. Ему было почти смешно, что она старательно уводила его прочь от хижины и сестры Мэри. Он понимал, что она надеется заманить его в свою постель, и пошел лишь потому, что хотел достать лишнее одеяло. Когда он вышел от нее, даже не поцеловав, уже стемнело. Хуана осталась в полной ярости.

Подходя к своей хижине, Люк глубоко вздохнул. Он устал, и при мысли, что еще одна ночь пройдет на полу, заломило все кости. Вообще-то больше всего ему хотелось оказаться в собственной постели в «Троице», но эту роскошь он сможет себе позволить только после того, как узнает, кто такой Эль Дьябло.