— Кончили растрепывать мне волосы? — прошипела она, вкладывая в вопрос все возмущение, которое смогла в себе разжечь.

Люк вдруг обнаружил, что всматривается в ее лицо. Разрумянившиеся щеки в сочетании со сверкающим облаком волос придали ей необычайную прелесть. Даже несмотря на очки. Он нахмурился и мысленно встряхнулся. Перед ним стояла не какая-нибудь там соблазнительница, а сестра Мэри. И ему следует хорошенько помнить об этом. Он привез ее сюда, чтобы спасти, а не погубить.

— Еще только одна деталь.

Он протянул руку и расстегнул верхние пуговки ее платья, остановившись, только когда дошел до крепко прижатой к груди Библии. Затем, не в силах сдержаться, он поднял руку и осторожно провел пальцем вниз, по щеке, по изящному изгибу шеи, туда, где ткань платья разошлась, приоткрывая грудь. Взглянув ей в лицо, он промолвил:

— Теперь у вас вид женщины, которую только что как следует любили.

Несмотря на все адресованные себе упреки, Коди стояла, зачарованная нежностью его прикосновения. Однако при этих словах вся сжалась.

— И вам это доставляет удовольствие?

— Огромное. — Он снова ухмыльнулся. — Нам надо, чтобы все выглядело правдоподобно. А теперь идите помогать Хуане.

С этим он повернулся и вышел из хижины без рубашки и с улыбкой на губах.

Со своего места у огня Хуана наблюдала за Люком. Он надевал рубашку, и движения его говорили о том, что перед ней самец, удовлетворенный, самодовольный и уверенный в себе. Он зашагал прочь, а Хуана провожала его глазами, пока он не скрылся из вида, и внутри у нее мучительно сводило от неудовлетворенного желания. Она поклялась себе, что найдет способ привлечь к себе красавца стрелка.

Коди выждала несколько минут, прежде чем выйти из хижины.

— Иди-ка сюда, — помахала ей поварешкой Хуана. — Один огонь ты, может, и погасила, но этот не залей ни в коем случае.

— Не думай, что я охотно участвую в этом разврате. Грех окружает нас, и мы должны с ним бороться. Даже когда он грозит затопить нас, даже если вынуждает делать что-то против своей воли, мы должны стараться поступать правильно.

— Кажется, я не слышала из хижины твоих криков о помощи.

— Кто бы меня спас? Ты? Однажды, Бог даст, я спасусь от этой судьбы, и грехи мои будут мне прощены. А сейчас я могу лишь терпеть его прикосновения и надеяться, что скоро этому придет конец.

Хуана смотрела на нее во все глаза, презирая и жалея.

— Эх, проповедница, какая же ты дура.

— Ты считаешь меня дурой, потому что я верю в святость брачных обетов? Потому что я верю, что мужчина будет больше уважать тебя, если не дать ему щедро то, что он хочет сильнее всего? Не по своему выбору оказалась я здесь и подвергаюсь этим непристойностям. Но я буду молиться, зная, что Бог хранит меня от дальнейших бед.

— На твоем месте я бы молилась скорее вернуться в его постель, а не спастись от нее.

Коди видела ревность в глазах Хуаны.

— Не тогда, когда тебя затащили в нее против воли. Ты должна хранить самый драгоценный дар, свою любовь, для брака с мужчиной, который полюбит тебя и будет всю жизнь о тебе заботиться.

Но Хуана только расхохоталась ее словам. Если бы Люк Мейджорс захотел ее, она бы никогда не покинула его постели.

День клонился к вечеру. Джек Логан сидел с Фредом Халлоуэем в конторе шерифа. Настроение у него было препаршивое. Единственное, что он сумел сделать хорошего за две недели после побега из тюрьмы, это дать Джессу денег для уплаты налогов за «Троицу». Но он не получил никаких вестей ни от Люка, ни от Джеймсон. Может быть, им сейчас грозит опасность, а он должен сидеть на одном месте и терпеливо ждать. Он извелся от этого.

— Не слышали, есть какие-нибудь новости о Харрисе?

— Ничего хорошего, — ответил Фред. — Позавчера я разговаривал с доктором, и он сказал, что у Джонатана не прекращается лихорадка и он то приходит в сознание, то снова теряет его.

— Каково должно быть сейчас его жене? — Образ Элизабет Харрис преследовал Джека. Он не мог забыть, в каком отчаянии была она в ту ночь, как хотела посмотреть в лицо людям, стрелявшим в ее мужа. Она сейчас, наверное, убита горем.

— По словам доктора, она почти все время проводит у постели Джонатана.

— Необыкновенная женщина.

— Вы хотите сходить к ним в дом, проведать Джонатана? Не знаю, сумеет ли он нам что-то рассказать, когда ему станет получше, но очень хотелось бы послушать, что он скажет о роли Мейджорса в этой истории.

— Очень интересно. Если я вам зачем-то понадоблюсь, то я навещу Харрисов, а потом отправлюсь в гостиницу.

Джек вышел от шерифа и направился к дому банкира, одному из самых красивых в городе.

Сняв шляпу, он поднялся по ступенькам крыльца и постучал в дверь.

— Рейнджер Логан, как приятно вас видеть, — улыбнулась ему Элизабет.

— Добрый вечер, миссис Харрис.

Она вышла к нему из дома, нервно приглаживая волосы.

— Есть какие-нибудь новости? Вы нашли эту банду?

— Нет, мэм, но не тревожьтесь, найдем непременно. В конце концов Эль Дьябло будет болтаться на веревке.

Элизабет вздрогнула от прозвучавшей в его словах ярости.

— Спасибо.

Взгляды их встретились, и на мгновение он потерял дар речи. Она была такой прелестной… и ранимой. Но он тут же вспомнил, зачем пришел.

— Я зашел узнать, как чувствует себя ваш муж. Есть какие-нибудь перемены?

Она кивнула и чуть улыбнулась.

— Вчера лихорадка спала. Ему гораздо лучше.

Джек заметил, что она как-то не слишком радуется этому.

— Не знаете, когда он достаточно окрепнет, чтобы поговорить со мной? Мне очень важно знать, что скажет он об ограблении.

— Вы можете поговорить с ним сейчас, но он очень быстро устает.

— Спасибо.

— Есть еще одна вещь, которую я должна вам сказать.

Джек выжидательно посмотрел на нее.

— Доктор ушел немногим больше часа назад. Теперь, когда Джонатану лучше, он смог осмотреть его тщательнее. — Она замолчала, пытаясь справиться со слезами. — Пуля повредила ему позвоночник. Мой муж… парализован. Он будет до конца жизни прикован к инвалидному креслу. — Лицо ее исказилось от невыразимой муки.

— Мне очень жаль. — Его охватило неудержимое желание привлечь ее к себе и сказать, что все будет хорошо, что он все исправит. Но что он мог поделать?!

— Это не ваша вина. — Она отвернулась, пряча свою печаль. — Просто Джонатан в такой ярости. Он сказал мне, что предпочел бы умереть, чем жить получеловеком.

Джек ласково коснулся ее плеча:

— Уверен, что он не думает так на самом деле. У него есть столько всего, ради чего стоит жить.

При этих словах она снова поглядела на Джека. Устремленные на него глаза лучились мягким светом, и голос, когда она заговорила, звучал тихо и нежно:

— Он в глубине дома, в нашей спальне. Вы можете с ним поговорить.

Она провела его к большой спальне и медленно открыла дверь.

— Джонатан, здесь рейнджер, о котором я тебе говорила… Рейнджер Логан хочет поговорить с тобой об ограблении.

Джонатан Харрис неподвижно лежал посреди широкой постели. При звуке ее голоса он повернул голову и посмотрел в ее сторону. Лицо его казалось пепельным, взгляд темных глаз был жестким.

— Мистер Харрис, я рад, что вам лучше.

— Вы называете это «лучше»? — огрызнулся он. Он был очень слаб, но ненависть дала ему силу, и голос звучал громко. — Лучше бы я умер. Но сначала хочу поглядеть, как этого ублюдка повесят!

— О ком вы говорите?

— О Люке Мейджорсе! Я с самого начала знал, что добра от него не будет! А потом он еще сказал, что я об этом пожалею… Что ж, я уже жалею.

Джек насторожился:

— Он сказал, что вы пожалеете? О чем? Что там случилось, когда началось ограбление?

— Он явился, чтобы получить заем для уплаты налога за ранчо. Но я ему отказал. Я сказал ему, что таким, как он, мы займов не даем.

— Каким таким? — Джек почувствовал, как его захлестывает ярость при этих словах.