Невольный вздох, почти стон, слетел с ее уст, и она почувствовала, как вздрогнул и напрягся Люк при этом звуке. Внезапно его губы, замершие на ее губах, стали жесткими и требовательными, но это не было больно. Люк подчинял ее себе, и, к ее полному изумлению, она наслаждалась этим.

Коди еще теснее прильнула к нему, потому что вокруг все плыло и кружилось. Она смутно сознавала, что он куда-то ее несет, но ей было все равно. Когда поцелуй наконец закончился и она оглянулась вокруг, то увидела, что он пронес ее мимо Хуаны, которая, не скрывая отвращения, разглядывала их.

На мгновение, лишь для того чтобы бросить пару слов Хуане, Люк остановился в дверях хижины.

— Может, тебе лучше вернуться к огню и приглядеть за стряпней? Сестра Мэри будет некоторое время занята другим огнем и не сможет тебе помочь.

Проговорив все это низким хрипловатым голосом, он повернулся и исчез в хижине, захлопнув за собой дверь.

Хуана застыла на миг в ярости. Нечасто бывало, что мужчина ей отказывал, и теперь в ее груди бушевала ревность. Ее так и подмывало поднести к их хижине горящий факел, лишь бы не давать какой-то набожной святоше завладеть тем, что она жаждала заполучить сама. Она едва сдержалась. Однако, не желая слушать страстные ахи и стоны, которые вскоре начнут доноситься изнутри, она круто развернулась и пошла прочь, доваривать свою стряпню.

А внутри хижины Люк поставил Коди на ноги. Она попятилась, прижимая пальцы к губам и растерянно глядя на него. Она выглядела так, как и должна выглядеть непорочная девственная монашка, на которую напал насильник. Никогда в жизни ее маскарад не сочетался так идеально с ее переживаниями. По правде говоря, у нее перехватило дыхание и она лишилась дара речи от того, что только что произошло между ними. Никогда в жизни не испытывала она подобных чувств. Даже не подозревала, что их можно испытать. Теперь она уставилась на Люка, не понимая, почему простой поцелуй заставил ее сердце забиться как бешеное, почему у нее все плыло перед глазами.

— Зачем вы это сделали? — прерывистым, задыхающимся голосом спросила она.

— Ш-ш-ш, — тихо произнес он, прислушиваясь, не крутится ли по-прежнему рядом с хижиной Хуана.

Коди разозлилась. Сначала он страстно целует ее на глазах у всего поселка и чуть ли не пар не пускает, а теперь стоит тут как ни в чем не бывало, безучастный, как полено.

Коди просто кипела от злости, сама не понимая, что ее больше злит: что он поцеловал ее тогда или что не целует сейчас. Господи, о чем она думает! Ей ведь это совершенно безразлично. Ну и что, что он не хочет ее как женщину. Она и сама его совсем не хочет. Да, не хочет! Ей нужно только одно: побыстрее поймать его, привезти Логану и получить за это деньги. И все!

— По-моему, она ушла, — наконец сказал он, поворачиваясь к Коди. — Прошу прощения за то, что пришлось поцеловать вас, но Хуана не поверила, когда я сказал ей, что вы моя женщина. Нам надо было устроить этот спектакль, чтобы ее убедить.

— Ну и как? Удалось нам это?

— Надеюсь. Она предложила мне себя, а я отказался. — Он смущенно пожал плечами. — Она не могла поверить, что я предпочитаю вас ей. Так что я должен был это показать.

— Ах так. — Самолюбию Коди сегодня наносили удар за ударом. — А что мы будем делать теперь?

Он задорно ухмыльнулся:

— Останемся здесь достаточно долго, чтобы убедить ее и любого, кто за нами наблюдает, что вы на самом деле моя женщина… во всех смыслах.

А она-то волновалась из-за поцелуя!

— Это унизительно. Они сочтут меня распутной. Целомудрие — один из библейских заветов. Вести добродетельную жизнь — единственный путь в рай.

— Не тревожьтесь. — Упрек заставил его поморщиться. — Я не собираюсь покушаться на вашу добродетель, так что с моей стороны ей ничего не грозит. Просто надо будет сделать так, чтобы об этом никто не догадался.

— Пусть так, но как мне глядеть людям в глаза, когда я стану проповедовать? Они же все будут думать, что мы с вами…

Коди почувствовала, что краснеет. Она знала, он припишет ее румянец смущению из-за того, что их считают любовниками, хотя на самом деле она вспомнила их поцелуй. Когда она прильнула к нему, обхватила его шею, когда дотронулась до его плеч… его тело было таким… твердым… А когда он нес ее в хижину, на секунду ей захотелось… захотелось, чтобы все было по правде. При воспоминании об этом сердце ее забилось сильнее.

— Я всегда считал, что безгрешные священники — народ довольно нудный. Может, после этого приключения ваши проповеди станут более увлекательными, — весело сказал он. Люк злился, и сам не мог понять почему. Что-то такое произошло, пока он нес ее в дом, что-то странное…

— Ох, ну что вы говорите! — Коди отвернулась.

Люка рассмешило ее возмущение. Он смеялся все время, пока они ждали.

Сидевшая около очага Хуана напрягала слух, пытаясь уловить, о чем они говорят, но смогла различить лишь его смех. От этих беззаботных звуков ревность ее запылала еще жарче. Это она должна была находиться с ним в хижине! Она должна была доставлять ему удовольствие! Хуана не сводила глаз с закрытой двери, ожидая, когда он покажется.

Между тем в хижине Коди по-прежнему стояла спиной к Люку, размышляя, что будет дальше.

— Сестра Мэри…

Он произнес это примирительным тоном, так что она посмотрела на него через плечо. К ее ужасу, он разделся до пояса. При виде его обнаженного тела у Коди пересохло во рту.

— Что вы делаете? — ахнула она, круто поворачиваясь к нему. Она вдруг подумала, какой же он красивый. Ей захотелось дотронуться до него, и мысль эта ее совсем смутила. Она с трудом заставила себя отвести глаза.

— Играю свою роль, а вы что думаете? Просто закрытая дверь Хуану не убедит. У нее глаз острый.

— Так что же, вы собираетесь ходить голым, чтобы ее обдурить?

Он снова лукаво улыбнулся:

— Только если вы этого захотите.

Коди совсем перетрусила. Она схватила Библию и прижала к груди.

— Вы не Адам, я не Ева, и здесь определенно не райский сад. Так что свои штаны оставьте на себе!

Люк согнулся пополам от смеха.

— Ладно. Штаны останутся на месте, но как быть с вами? Вы не можете вернуться к очагу помогать Хуане, выглядя так, будто я до вас не дотрагивался.

— Что вы имеете в виду? — Она широко открыла глаза, потому что он решительно надвигался на нее.

— Повернитесь спиной.

— Зачем?

— Повернитесь и все.

Услышав в его голосе нетерпение, она послушно повернулась и почувствовала прикосновение его рук: он вытаскивал у нее из волос шпильки, удерживавшие тяжелую массу локонов в старомодном тугом пучке.

— Погодите!

— Вы должны выглядеть так, словно я занимался с вами любовью, — произнес Люк, продолжая распускать ей волосы.

— И как же это? — Ой, что она говорит?!

— Счастливой… сытой… жаждущей большего, — проговорил он намеренно тихим обольстительным голосом, взбивая ей локоны.

При этих словах дрожь пробежала по ее телу. Она стояла, напряженно выпрямившись, а он хихикал у нее за спиной. Наконец полностью освобожденные от шпилек волосы рассыпались пышной массой. Их шелковистая мягкость поразила его. Она держалась с ним так резко, все время настороже, ощетинившись, так что он представлял себе ее волосы грубыми и шершавыми на ощупь. Вместо этого перед ним предстала роскошная грива сверкающих кудрей.

— У вас чудесные волосы, — произнес он тихо. Еще раньше она удивила его своей отзывчивостью на его поцелуй. Какое-то мгновение ему казалось, что она получает от него удовольствие.

— Спасибо, — осторожно ответила она, не понимая, почему у него изменился голос, не понимая, почему она вся задрожала, когда его пальцы погрузились в ее волосы. Она закрыла глаза, но его образ, высокого, худощавого, голого до пояса, стоял в них, не исчезая, а он продолжал разглаживать пышные локоны.

— А теперь повернитесь, — слегка осипшим голосом велел он.

Это вернуло ее к реальности, и Коди мысленно обругала себя. Рядом с ней находится Люк Мейджорс! Она должна доставить его правосудию! Что с ней происходит? Круто обернувшись, она яростно сверкнула глазами.