Выйдя из дверей очередного заведения, он закурил сигарету, оглядевшись вокруг, осанисто развернул плечи и, явственно ощущая неуклонное и мощное вращение земного шара, для пущей устойчивости широко расставил ноги.

— Да, — сказал он, сделав глубокую затяжку. — Вот если бы и пожрать еще…

— А я знаю… это… где, типа… кормят, — неотчетливо артикулируя и с трудом ворочая непослушным языком, предложил весьма осоловевший от непривычного количества выпитого стажер. — Могу показать.

— Где? — искренне заинтересовался Николай.

Покачиваясь на ватных ногах, Трофим приподнял отяжелевшие веки, огляделся и взмахнул рукой. — Там.

— Нет, — задумчиво посмотрел в указанную стажером сторону Моргулис. — Показывать, пожалуй, не надо. Лучше проводить.

— Ну так я же это и имел в виду, — кивнув, уточнил свою мысль Мышкин. — Тем более что одному мне туда и не дойти…

— Вот мне еще тоже, — буркнул Моргулис и закинул руку Трофима себе через плечо. — Показывай дорогу, что ли. Куда идти-то?

— Пока прямо. Вон туда, до перекрестка.

Моргулис, чуть присев, взвалил стажера себе на спину и зашагал по тротуару пошатывающейся, но основательной походкой бывалого матроса, который, не держась за ванты, уверенно ступает по палубе эсминца, взрезывающего форштевнем ревущие волны десятибалльного шторма.

Питейное заведение, в котором «сидели в засаде» Лобов и Страхов, постепенно наполнялось народом.

Практически все столики были уже заняты, и к ним на свободные стулья, извинившись и спросив разрешения, присел сначала один, а потом и другой мужчина.

Ну, тут уж как водится… Один мужик своей водочки хлопнул, куском соленого огурца закусил, за сигаретой потянулся. Другой — аналогично. А дальше? Что, вот так вот и сидеть, молчать? Нет. Так нельзя. Не по-людски как-то. А разговоры всякие? Как же без разговору? Для чего тогда водку пить? Но ведь так вот сразу-то с незнакомым человеком и не разговоришься. Даже если очень хочется. Для этого надо, чтобы твоя душа и его навстречу друг дружке раскрылись. А тут ста грамм маловато будет. Да и ста пятидесяти тоже.

Посидел один из присевших за столик мужиков, покурил и за добавкой пошел.

Другой — аналогично. Но этот помимо водки еще и кружечку пивка себе притаранил.

Опять выпили.

Тот, первый, снова сигарету закурил. А второй пивко свое потягивает.

— Нет, — поморщившись, говорит тот, который курит. — И все-таки отвратительная водка. Фальшивая небось.

— Ну, не знаю… — тот, который пиво прихлебывает, так, вроде бы ни к кому конкретно и не обращаясь, мягко ему возражает. — А мне кажется, ничего.

— А вы как считаете? — вопросительно смотрит на Витю Лобова тот, который сигарету курит.

— Что я могу сказать… — Витя говорит. — Водка как водка. Градуса в ней маловато. А так… Вот тесть мой самогонку гонит, так он меньше сорока пяти градусов никогда не делает. А пьется она легко. И так это… очень мягко. Скажи? — оборачивается он к Страхову.

— Как чисто сливочное масло, — кивает Юрий. — Что есть, то есть. Святая правда.

— А… извините за вопрос, — оживляется тот, что с сигаретой. — А зерна, зерна пшеничного он в брагу добавляет?

— Ну… — глубокомысленно задумывается, пытаясь припомнить один из последних рецептов тестя, Витя Лобов. — Он всякое добавляет, короче говоря. Всего и не упомнишь.

— Ну как же! Зерна, зерна непременно нужно! Прорастить немножко, и туда! — с жаром советует мужчина и протягивает Вите руку. — Кстати, Всеволод Петрович меня зовут…

Все четверо, что сидят за столом, представляются друг другу, и беседа легко переходит в непринужденное приятельское русло.

— И куда мы идем? — скользя разъезжающимися по обледеневшему тротуару ногами, обутыми в легкие летние туфли, без особого любопытства поинтересовался у Заботы Калинин.

— Придем, увидишь, — коротко бросил на ходу тот. — У нас рейд?

— Рейд, — кивнул Андрей.

— Ну и вот. Идем… согласно директиве Главка. Туда, куда должны.

— И все-таки. Ведь надо же быть заранее внутренне готовым к чему-то конкретному. Чтобы неожиданность ситуации не застала тебя врасплох. Иначе, чего доброго, конфуз случиться может.

— Готовым нужно быть ко всему, — жестко парировал Забота. — И всегда.

Калинин остановился.

— Все, — категорически заявил он, — Тогда я никуда не пойду. Иди один.

— Почему? — остановившись, обернулся к нему Заботин.

— Я не готов. И хочу еще выпить.

— Так мы ж за этим и идем, дурья башка.

— Да? — недоверчиво посмотрел Калинин.

— Ну конечно! А ты думал зачем?

— Ты ж говоришь… «рейд», «согласно директиве Главка»… А мне сейчас не до стрессов. Я и так, без них, каждую минуту сдохнуть могу. Вон как сердце колотится. А в двух шагах, около рынка, шалман с розливом. Почему туда не пойти? Мы там сегодня еще не были.

— Шалман этот Моргулису вместе с его стажером выпал. Забыл? Может, они там уже были. Чего людей лишний раз напрягать?

— А может, еще не были.

— Тем более. Значит, зайдут еще. Пошли, короче.

— Ты можешь сказать, куда?

— Нет. Это сюрприз.

— А выпить там будет?

— Будет, будет, — Забота взял Калинина под руку, и они, вывалянные в снегу с ног до головы, пошатываясь, медленно побрели в начинающих сгущаться ранних февральских сумерках. — Будет тебе там, Андрюха, и белка, будет и свисток.

— А на фига мне свисток? — резонно удивился Калинин. — Я офицер, а не сержант какой-нибудь постовой. А «белка»[75] у меня уже была. Такое привиделось, — он зябко передернул плечами, — лучше и не вспоминать… Месяц потом при свете спал.

— Галлюцинации света не боятся, — со знанием дела посоветовал Заботин. — Главное, в диалог с ними не вступать.

— Это верно. Но со светом все-таки как-то на душе спокойнее. В темноте страшно. А тебе?

— А то…

— Вот и не нужна мне ни белка никакая, ни уж тем более свисток. Мне выпить нужно. И все.

— Тут, что ли? — остановился перед дверью парадной Моргулис.

— Здесь, — подтвердил висящий на плечах Николая стажер. — Поставьте меня на землю, пожалуйста. Я дальше своими ногами пойду, первым. Меня хозяин уже знает.

— А высоко?

— Четвертый эт… — икнул Трофим Мышкин, — четвертый этаж.

— А ты заберешься? — с сомнением взглянул на него Моргулис.

— Конечно, — заверил Николая стажер, — Там же перила. Я за них держаться буду.

— Ну давай, Сусанин, веди, — Николай открыл обшарпанную дверь старой парадной и пропустил Мышкина вперед. — А там что, всех кормят?

— Да, — Трофим неторопливо шагнул в парадную, пошатнулся и с трудом ухватился за перила лестницы. — Всех. Не сомневайтесь. Сколько хотите, столько и дадут.

— Что-то странно мне как-то, — медленно поднимался вслед за стажером по темной лестнице Моргулис. — А чего это ради?

Вспомнив данное Лобову со Страховым обещание о неразглашении тайны, Мышкин замялся и ответил уклончиво:

— А хер его знает…

— Ну и ладно, — рассудил нелюбопытный Моргулис. — Нам ведь что главное — пожрать. Верно?

— Ага, — кивнул Трофим. — А там видно будет.

— А вот у меня однажды друзья самогонкой этой отравились, — сказал тот, что сидел напротив Вити Лобова и представился Федором. — Так еле-еле откачали. Синеть уже начали.

— Нет! — с горячностью возразил Всеволод Петрович. — Не может такого быть!

— А если брага из гнилухи какой-нибудь поставлена была? — вставил свою реплику Виктор.

— Друг мой, — снисходительно посмотрел на него Всеволод Петрович, — Я бы, конечно, мог вам это доказать, подкрепив свою точку зрения… некими формулами и графиками. Но все это слишком специально и неуместно в данной ситуации. Так что поверьте мне на слово. То… что вы называете процессом перегонки, является полной гарантией стерильности продукта. Вот если непосредственно брагу — извините — хлебать, то тут… никаких гарантий быть не может. Тут вы правы. Ее, безусловно, необходимо перегнать. И вот уже тогда выяснится — либо у вас вовсе ничего не получилось, либо получился алкоголь. А алкоголем отравиться нельзя, нет-с.