— А заявительница эта где, которая с котярой?

— Сбагрил я ее. Дурдом просто какой-то здесь устроила…

— С концами? — с надеждой в голосе поинтересовался Забота. — А то мне Андрей тут рассказал, что она «чуму» форменную тебе втереть пыталась.

— Да ну их всех! — раздраженно принюхался к своей ладони Молодец. — С ума все посходили. То один, понимаешь… со свиным ухом. А другая и вообще… День какой-то сегодня ненормальный.

— С каким таким еще ухом? — не понял Калинин.

— Жареным, — выразительно посмотрел на него Молодец. — Можешь себе представить?

— И где оно? — заинтересовался вечно голодный Забота.

— В сейфе у меня. В качестве вещдока по делу о похищении человека.

— Так оно же там протухнет, — Калинин огорченно посмотрел на Заботина.

— Это вряд ли, — отрицательно покачал тот головой. — Не успеет.

— А у вас это… — Молодец с надеждой посмотрел на оперативников. — Есть чего хряпнуть?

— Есть кое-какие мысли, Петрович, — переглянулись опера. — Обожди. Мы мигом.

— Только на самом деле по-быстрому. А то Дубов что-то насчет рейда какого-то говорил.

— Не сомневайся, Петрович. Мы это… стремительным домкратом, — Забота повернулся и энергично направился к кабинету «убойщиков».

— Вот, — Элеонора Биденко с трудом провернула ключ в попорченном взломом замке своей мастерской и, распахнув дверь, пропустила вперед младшего лейтенанта Мышкина. — Вот, полюбуйтесь…

Прежде чем войти в помещение, Мышкин присел на корточки и бдительно осмотрел дверь в том ее месте, где был врезан замок.

— Да, — задумчиво произнес он. — Следы незаконного проникновения наличествуют.

— А вы говорите… — нервно бросила Биденко. — Здесь явно кто-то был.

Трофим вошел в мастерскую и огляделся по сторонам.

— А что пропало? Конкретно?

— Ничего, — пожала плечами владелица галереи. — Но это совершенно ничего не значит!

— Это в каком, собственно, смысле? — Трофим уставился на заявительницу. — Ничего не понимаю…

— Ну как же вы не понимаете! — всплеснула руками Биденко. — Ведь мир искусства — это еще и бизнес! Колоссальные деньги! Ясно?

— Ну… наверное.

— Не «наверное», молодой человек, а я вас уверяю!

— И что? — Мышкин обвел взглядом ряды картин, написанных в едином буро-коричневом колорите. — Ничего ведь, судя по вашим словам, не пропало. Так?

— Так, — продолжала терпеливо втолковывать явно не отличающемуся сообразительностью менту мадам галерейщица. — Но дело в том, что я готовлю новую экспозицию. Вот это вот все… будет выставлено впервые! И положит начало совершенно новому направлению в живописи. А возможно, и прочих видах изобразительного искусства! Это настоящий прорыв к новым эстетическим канонам! Своего рода бомба, если хотите знать! И до определенного момента все это должно было оставаться в тайне! Ну… сам эстетический принцип, понимаете? И вот тогда… когда на презентации это всех повергнет в шок… это и будет стоить кучу денег! Теперь вам ясно?

— А что же тут такого… принципиально нового? — Мышкин подошел поближе к одному из полотен и внимательно в него вгляделся. — Да и пахнет как-то…

— Вот! — торжествующе ткнула пальцем в него Элеонора — Сначала никто ничего не поймет! А уж когда поймут… Бомба! Самая настоящая бомба!

— И чего они поймут? — все еще не понимал младший лейтенант Мышкин.

— «Фекалистика»! — с пылающим взором патетически изрекла Биденко. — «Фекалистика»! Эстетическое направление двадцать первого века! Замыкая своей грубой плотской сущностью весь ряд художнических экспериментов, оно венчает собой титаническое здание духовных поисков человечества!

— Какая…листика? — недопонял Мышкин.

— «Фекалистика» же… ну? От слова «фекалии». Фекалиями же это все написано!

— То есть… — задумался Трофим. — Вы хотите сказать, какашками?

— Ну да! Если вам так понятней.

— Ага… И это люди будут покупать за деньги? — с недоверием покосился он на полотна.

— Еще как! И еще за какие! Вы уж мне поверьте. В бизнесе я — акула!

— Так, — пытаясь осмыслить ситуацию, Трофим собрал кожу лба в складки. — А милиция тут при чем? Если ни ограбления, ни убийства, пи даже кражи никакой пока еще не было?

— Но ведь было… как вы говорите… проникновение! А у меня куча конкурентов. И слухи, правда, совсем неконкретные, о моей новой экспозиции по городу уже ходят.

— Ходят?

— Конечно! Я сама их распускаю…

— Зачем?

— Чтобы публику заинтриговать! Зачем же еще?! Так вот, мои конкуренты… они запросто могли обратиться к преступному элементу. К той же пресловутой «Черной кошке». Вот бандиты сюда и забрались… на разведку. А потом доложат заказчикам о том, что увидели, и…

— Заберутся снова и все вынесут. Так вы предполагаете?

— Ну да! А как же?! Вынесут все подчистую! А котенка мне подбросили, чтобы я перепугалась смертельно и… и…

— И за помощью ни к кому не обращались, — кивнул догадливый стажер. — Это нам знакомо.

— Ну вот видите?! А вы говорите…

— Ну что ж, — вновь глубоко задумался Трофим. — Для начала, пока все ваши картины здесь хранятся, я бы вам настоятельно рекомендовал укрепить в этой мастерской дверь. Лучше бы железную поставить. А на окна — решетки. Обязательно. Так… А потом установить сигнализацию и на пульт вывести. Вот тогда будете под охраной милиции.

— Я немедленно за дверью поеду, — Элеонора Биденко решительно взяла под мышку свою сумку. — А вы… здесь пока покараулите?

— А как же, — сурово нахмурил брови Мышкин. — Мне же ваше дело лично поручили.

— Но я могу задержаться…

— Это не страшно. Тем более что замок все-таки работает. Я изнутри запрусь.

Заботин и Калинин, привычно прихватив из сейфа ту самую пресловутую хромированную фомку, целеустремленно шагали сквозь нарождающуюся февральскую метель теперь уже знакомым маршрутом.

— А если она там, в мастерской своей, сидит? — опасливо предположил Калинин.

— А что ей там делать? Нет ее там, — исходя из своей неведомо откуда возникшей убежденности, твердо заявил нетрезвый Забота.

— А если все-таки есть?

— Нет, и все тут, — отрезал Заботин.

— А если у нее там спирта больше нет? — продолжал мучиться нерешительностью Калинин. — Может, не полезем? Может, ну его?

— Да что ты, понимаешь, заладил! То одно, то другое. Ты выпить хочешь?

— Да, — быстро кивнул Калинин. — Очень.

— Ну и вот. Какие тогда вопросы? Значит, надо воровать. Согласен со мной?

— Согласен, — сраженный железной логикой товарища, кивнул Андрей.

Далее события происходили следующим образом.

Калинин и Забота подошли к двери мастерской. Калинин осторожно потянул дверь на себя.

— Заперто, — констатировал он.

— А я тебе что говорил? — взглянул на него свысока Забота. — Я ж сыскарь с многолетним стажем. У меня ж интуиция.

— Может, в окошко заглянем?

— Ну вот еще. На фига нам, спрашивается, во дворе еще светиться?

— Я все-таки загляну.

Калинин обошел мусорные баки, заглянул в окно и попытался хоть что-то разглядеть сквозь запыленные до непрозрачности стекла.

— Ни хрена не видно, — доложил он товарищу. — Темно внутри.

— Ну и все. Света нет, значит, и нет там никого. Давай… ты отжимаешь, я тяну.

Младший лейтенант Трофим Мышкин, находящийся внутри мастерской и ощущающий себя бойцом, сидящим в засаде, услышал, как кто-то дернул входную дверь.

Лейтенант подкрался к окну и увидел сквозь мутное стекло какую-то рожу. «Злодеи! — мгновенно сообразил он. — Вот сейчас вламываться и начнут!»

Поскольку оружия у стажера не было, он заметался по мастерской, поднял с пола большой обломок подрамника и затаился за дверью.

Калинин, вгоняя плоский конец фомки в щель между дверью и косяком, в свою очередь прислушался и насторожился.

— Слышишь? — обернулся он к Заботину. — Вроде шорох какой-то…