Военные лидеры в I веке избирались из числа более широкого круга аристократов. Власть вождя определялась количеством воинов, из которых состояла его личная свита – выражаясь по-латыни, comitatus. Эти люди были обязаны сражаться вместе с ним в боях; в свою очередь, он устраивал для них пиры и награждал их оружием и золотом. Через сто лет подобные отношения были прославлены в таких поэмах, как «Беовульф». Один могущественный король IV века имел в своем распоряжении отряд из двухсот воинов; судя по впечатляющей коллекции оружия, обнаруженного при раскопках в Скандинавии, там их было примерно столько же. Это оружие представляло собой военную добычу, захваченную у побежденных врагов, а затем поднесенную в дар богам (победители бросили их в священное озеро). Оружия, найденного в Иллерупе в Дании (то были наконечники стрел и копий, умбоны – металлические выпуклости, крепившиеся в центре щита, и некоторое количество мечей), хватило бы на двести – триста человек; его принесли в дар божествам около 200 года. Столетие спустя в другое датское озеро близ Эйсбола было брошено такое количество оружия, которого хватило бы, чтобы снарядить в битву двести человек.
Подобные находки подтверждают впечатление, складывающееся в результате чтения источников относительно военного снаряжения германцев. Верхом ездили лишь немногие; доспехи были редкостью. Большинство воинов сражалось копьями, метало дротики и прикрывалось щитами. Значительное меньшинство также имело мечи (к III веку – почти всегда римского производства). Ныне за пределами империи найдено больше мечей, нежели на ее территории; поразительно, сколько их перешло в руки воинов из скандинавских племен, обитавших так далеко от имперской границы. Некоторые были захвачены в набегах, но большее количество было приобретено в результате торговых операций (по большей части незаконных) или могло быть даром лояльным предводителям общин[151].
Полупрофессиональные военные, из которых состояли отряды вождей, были не особенно многочисленны. Более крупные военные силы иногда формировались за счет присоединения к ним всех свободных общинников, способных носить оружие, но подобное войско не могло действовать длительное время. Большинство межплеменных войн носило локальный характер; военные действия в основном представляли собой набеги. Изредка и ставки, и масштаб событий возрастали. В конце I века Тацит с удовлетворением писал о том, что варварские племена стирают друг друга с лица земли без какого-либо участия римлян. Имея в своем распоряжении всего пару сотен воинов, харизматичный лидер при удачном раскладе мог возвыситься до господства над своим племенем, но его власть никогда не была прочной. Арминий, уничтоживший легионы в Тевтобургском лесу и отражавший нападения римлян в дальнейшем, в конечном итоге возглавил конфедерацию, куда вошли херуски – его собственное племя – и несколько других племен. Когда римская угроза ослабела, он погиб от рук других вождей – своих же товарищей, поскольку те боялись сохранения им постоянной власти. Периодически вождю удавалось добиться верховной власти над несколькими племенами, но его статус носил исключительно личный характер; он, если можно так выразиться, умирал вместе с ним. Никому не удавалось добиться передачи власти по наследству[152].
Римлянам было гораздо проще иметь дело с несколькими королями или вождями, нежели со множеством представителей племен. С самого начала лидеры, воспринимавшиеся римлянами как союзники, получали поддержку в виде субсидий, а иногда даже прямую военную помощь. Многочисленные находки разукрашенных золотых и серебряных сосудов за границей империи скорее всего представляют собой престижные подарки, которые вручались таким людям. Они были не единственными, кто выиграл от прихода римлян. На территориях близ новых границ в изобилии возникали военные базы с весьма многочисленным населением; вокруг них неизбежно вырастали поселки, а также большие и малые города. Общинники, ведшие сельское хозяйство по ту сторону границы, находили готовый рынок сбыта для избытка любой продукции[153].
Торговля процветала. Хлеб и животноводческая продукция, производившиеся восточнее двух рек, помогали кормить армию и гражданское население лимеса. Общинники имели легкий доступ ко многим предметам роскоши, которые привозились в достаточном количестве только из империи. Серьезным ограничением стало предписание римских властей, запрещавшее каким бы то ни было группам выход на рынок местных общин; те, кому давали соответствующее разрешение, расценивали это как значительную привилегию. Свой вклад также вносили и общины варваров, обитавших на более отдаленных от границы империи землях: из письменных источников нам известно, что римские купцы отправлялись на Балтийское море, чтобы приобрести янтарь, считавшийся драгоценным. Вероятно, велась и другая торговля (например, пушниной), но доказать этот факт сложнее. На примере деревни, открытой на одном из датских островов, видно, как община разбогатела благодаря торговле: остров служил перевалочным пунктом во время пути на ярмарки, проводившиеся на более отдаленных скандинавских территориях. Существовала и работорговля, поскольку после того как римляне перестали регулярно проводить экспансионистские кампании, военнопленных стало продаваться куда меньше. С того времени как возник римский лимес, оружие значительно чаще появляется в качестве погребального инвентаря у народов Восточной и Центральной Европы. Вероятно, это свидетельствует о значительном учащении набегов, в ходе которых вожди обращали соседей в рабство, чтобы продать их римским купцам в обмен на предметы роскоши[154].
Наибольшую прибыль от торговли рабами получали вожди. То же справедливо, по-видимому, и в отношении сельского хозяйства – просто потому, что они могли накапливать больше излишков зерна, чем простые крестьяне. Предводители, уже укрепившие свое положение, имели больше шансов на получение субсидий от римлян. Следовательно, хотя длительное проживание в приграничной зоне способствовало благоденствию многих тамошних обитателей, римское влияние способствовало расслоению в обществе. В обнаруженных при раскопках деревнях, существовавших в начале римского периода, все дома обычно были одного и того же размера. Позднее же одни дома стали значительно больше других и, вероятно, строились отдельно от них. Общины процветали, обеспечивая нужды густо заселенных приграничных римских районов, но ясно, что одни их члены преуспевали гораздо больше других[155].
Мирная торговля была самой распространенной формой контактов между римлянами, гражданскими и военными лицами, жившими на границе, и народами за ее пределами. Стычки случались реже, однако это не означает, что они имели меньшее значение. Отправиться в набег было делом обычным и естественным для подавляющего большинства народов Европы железного века, если только представлялась возможность, а соседи казались достаточно беззащитными. Вождям успешные набеги приносили славу и добычу, за счет которой они награждали своих воинов. Цезарь замечает, что германские племена гордятся, когда их поселения окружает широкая полоса опустошенных земель: это доказывает, что они воинственный народ, и их поведение должно послужить предостережением для потенциального врага[156].
Приход римлян, возможно, привел к тому, что схватки в приграничье стали более частыми и масштабными. Несомненно, начиная с середины I века оружие встречается в могилах германцев в качестве погребального инвентаря гораздо чаще. Ввиду новых экономических условий весьма редкие прежде предметы вроде мечей стали теперь куда более доступны. Торговля рабами подхлестывала набеги. Что еще важнее, римские субсидии позволяли вождям содержать более многочисленные отряды. Повышению их статуса зачастую сопротивлялись соперники из числа соплеменников. Борьба за власть между вождями стала яростнее и острее. Богатство не гарантировало длительного успеха. Некоторые из правителей, пользовавшихся поддержкой Рима, были убиты соперниками; другие бежали за границу, чтобы с комфортом проводить жизнь в изгнании[157].
