Тем временем пьемонтская армия также продвигалась на юг через папские владения в Умбрии и Марке. Кампания протекала не особенно впечатляюще, но успешно. Противостоявшие Кавуру папские войска состояли всего-навсего из интернациональной добровольческой бригады, набранной в католических общинах по всей Европе. Пьемонтская армия сломила активное сопротивление, которое ей оказали при Перудже, одержала небольшую победу над папской армией при деревушке Кастель-Фидардо близ Лорето и добилась куда большего успеха, овладев Анконой, где в плен попало 7000 человек, в том числе командующий папскими силами французский генерал Кристоф де Ламорисьер. Так пришел конец папской армии, и больше она не причиняла никому беспокойств.

Сам Виктор Эммануил в сопровождении своей давней любовницы Розины Верчелланы (рассказывают, что она была разодета в пух и прах) вновь прибыл для того, чтобы формально принять командование своей армией. С этого момента звезда Гарибальди начала клониться к закату. Сражение на берегах Вольтурно уже показало ему, что наступление на Рим более невозможно, и теперь, когда сам король встал на его пути, он понял, что его господству на юге вот-вот придет конец. Однако он уступил его с истинным изяществом. Он отправился на север с большой свитой навстречу королю, и 7 ноября оба прибыли в Неаполь, сидя бок о бок в королевской карете. Виктор Эммануил предложил ему чин полного генерала, а также превосходное имение, но Гарибальди отказался и от того, и от другого. Он остался революционером, и до тех пор, пока Венето находилось под властью австрийцев, а папа являлся светским властителем, удерживавшим в своих руках Рим, он был исполнен решимости сохранять свободу действий. 9 ноября он отплыл на свою ферму на маленьком островке Капрера близ побережья Сардинии. С собой он взял лишь немного денег — одолжив их, так как не сумел ничего скопить за те месяцы, что был у власти, — и сумку семян для своего сада.

В пятое воскресенье Великого поста, 17 марта 1861 года, Виктор Эммануил II был провозглашен королем Италии. Старый Массимо д’Азельо, предшественник и преемник Кавура на посту премьер-министра, по словам очевидцев, произнес, услышав эту новость: «L’Italia é fatta; restano a fare gli italiani».[312]

Менее чем через три месяца после объявления Виктора Эммануила королем Италии Кавур скончался. Последние недели своей жизни он провел в яростных спорах о будущем Рима — куда, следует отметить, ни разу не ступала его нога. Он доказывал, что все остальные крупные города Италии были независимы, в каждом осуществлялось самоуправление и каждый дрался за себя. Лишь Рим, средоточие церковной жизни, остался выше подобного соперничества. Но хотя папу могут и попросить отказаться от светской власти, независимость папства должна быть обеспечена любой ценой согласно принципу «свободная церковь в свободной стране». Он столкнулся с серьезным противостоянием. Наиболее резко выразил его Гарибальди, который прибыл с Капреры в апреле 1861 года, пришел на заседание ассамблеи в своей красной рубашке и сером южноамериканском пончо и обрушил потоки оскорблений на того, кто, негодовал он, продал половину его родины французам и сделал все от него зависевшее, чтобы предотвратить вторжение со стороны Королевства обеих Сицилии. Однако итогом его речи стало лишь одно: все лишний раз убедились, что каким бы Гарибальди ни был блестящим полководцем, в государственных делах он ничего не смыслит. Кавур с легкостью добился вотума доверия на последовавшем голосовании. Это была его последняя политическая победа: 6 июня он внезапно умер от обширного инсульта. Ему исполнилось всего 50 лет.

Если бы Камилло Кавур прожил всего на десять лет больше, он увидел бы, как последние две части пазла, который представляла собой территория Италии, очутились на своих местах. Что касается Рима, то папа Пий не уступал ни на йоту, ссылаясь на то, что в глазах всего католического мира он является правителем Папской области и клятва, произнесенная им при принятии сана, обязывает его передать эти земли своему преемнику. Напротив, Наполеон III постепенно все больше склонялся к тому, чтобы провести переговоры; по условиям документа, подписанного 15 сентября 1864 года и названного Сентябрьской конвенцией, он соглашался вывести свои войска из Рима в течение двух лет. Со своей стороны вновь созданное Итальянское королевство обещало гарантировать защиту Папской области против любого нападения и выражало согласие на перенос столицы из Турина во Флоренцию в течение шести месяцев. Конвенция, которая должна была оставаться в силе шесть лет, не улучшила перспективы включения Рима в новое Итальянское государство, но все же казалось, что она, по крайней мере временно, гарантирует status quo. С другой стороны, положив конец пятнадцати годам французской оккупации, она подготовила почву для новых шагов, какими бы они ни были; заморозив ситуацию в Риме, она позволила правительству обратиться к решению другого вопроса, в то время имевшего первоочередное значение: речь шла о возвращении Венето.

Но в тот момент, благодаря удаче, внезапно появился dens ex machina, бог из машины, которому суждено было фактически, если можно так выразиться, бросить обе желанные для Италии территории прямо к ней в подол. Благосклонная судьба приняла в высшей степени неожиданный образ прусского канцлера Отто фон Бисмарка, который в то время успешно воплощал в жизнь замысел объединения всех германских государств в целостную империю. Единственной помехой оставалась Австрия. Вследствие этого Бисмарк предложил Виктору Эммануилу военный союз: Австрия будет атакована одновременно с двух сторон, Пруссией — с севера, Италией — с запада. В случае победы наградой Италии станет Венето. Король согласился; не нашлось возражений и у Наполеона III. Подписание договора состоялось 8 апреля 1866 года, и 15 июня началась война. Через шесть недель она завершилась: ее исход определило одно-единственное сражение. Оно произошло при Садове, примерно в 65 милях к северо-востоку от Праги, и в ней приняло участие самое большое количество войск — около трети миллиона человек, — когда-либо собиравшееся на европейских полях сражений (разумеется, на тот момент). Пруссия одержала полную победу, и договор, подписанный в должном порядке, обеспечил передачу Итальянскому королевству Венето. Передача территорий подкреплялась плебисцитом, результат которого был предсказуем заранее. Венеция наконец стала итальянским городом, и Италия приобрела новый порт в Северной Адриатике, значение которого невозможно было переоценить.

Теперь дело оставалось лишь за Римом.

8 декабря 1864 года папа Пий опубликовал энциклику «Quanta cura». Поводом для нее стала речь, произнесенная либералом графом Шарлем де Монталамбером на Католическом конгрессе, состоявшемся в предыдущем году в бельгийском городе Мехельне. Пришло время, заявил Монталамбер, отправить на свалку истории уходящий корнями в глубь веков союз трона и алтаря, ныне представлявший собой лишь пустую формальность. Вместо этого он призвал изменить взгляд на церковь. Давайте примем новые, демократические принципы, покончим с Индексом запрещенных инквизицией книг и другими репрессивными институтами и откроем путь к свободным дискуссиям. С точки зрения Пия, слова графа могли иметь весьма опасные последствия. Монталамбер и архиепископ Мехельнский получили от него письма со строгим выговором, и началась работа над энцикликой; когда она вышла в свет, к ней оказался приложен так называемый Список заблуждений (так называемый Syllabus[313]). Именно этот документ — в большей степени, чем сама энциклика — вызвал всеобщий ужас: он представлял собой список не менее чем из восьмидесяти предложений, осуждавшихся папой. Некоторые не вызывали споров, но другие повергли верующих в состояние шока. Неужели папа и впрямь считает, что лицам, не принадлежащим к католической церкви, но живущим в католических странах, следует запретить исповедовать их религию? Неужели он всерьез осуждает мысль о том, что «римский понтифик может и должен примириться с идеями прогресса, либерализма и новейшими достижениями цивилизации»?