Почти целый год после смерти папы Льва IX 19 апреля 1054 года в Риме не было папы. Генрих III назначил уже трех понтификов (и все трое — немцы) и решил выбрать четвертого; однако прежде чем это произошло, у него состоялись длительные дискуссии в Майнце с делегацией из Рима, которую возглавлял кардинал Гильдебранд. Выбор Генриха пал на молодого шваба по имени Гебхард, который стал епископом Айхштетта в 1042 году, еще не достигнув и тридцатилетнего возраста. Однако даже теперь Гебхард колебался и принял соответствующее предложение лишь в марте 1055 года. Последний папа из числа тех, кого назначил германский король, он был интронизирован 13 апреля под именем Виктора II (1055-1057), сохранив на все время понтификата свою старую епархию. Итальянская партия опасалась, что он будет действовать слишком уж явно как креатура императора. Наделе, однако, новый папа показал себя рьяным защитником прав церкви и не менее решительным поборником реформ, как и его предшественник. Однако он, как и другие его земляки, не смог избежать вредного воздействия болотных испарений в Риме и был уже болен, когда председательствовал на синоде в Ареццо в июле 1057 года. Когда через несколько дней он скончался, его германское окружение пожелало отвезти тело папы в Айхштетт для предания там оного погребению. Однако траурный кортеж попал в засаду и был ограблен в Равенне, где останки Виктора II теперь и покоятся — по иронии судьбы, в мавзолее Теодориха, в ту пору служившего церковью.

Никаких консультаций с императором в то время не проводилось; Генрих III неожиданно умер в возрасте тридцати девяти лет. Его сын Генрих IV был тогда шестилетним мальчиком. В результате для Гильдебранда и его друзей появилась прекрасная возможность вернуть контроль итальянских реформаторов над папством, и они быстро сделали это. Их выбор пал на Фридриха Лотарингского, в свое время главного помощника Льва IX, в ту пору аббата Монтекассино. Став папой под именем Стефана IX (1057-1058), он едва ли пользовался благосклонностью при императорском дворе, учитывая, что его брат, герцог Лотарингский Годфрид Бородатый, недавно женился на овдовевшей маркизе Беатриче Тосканской, а это предполагало контроль мощных и хорошо организованных властных структур на севере Италии. Уже поползли темные слухи о том, что папа собирается воспользоваться малолетством Генриха IV и передать императорскую корону от франконской династии лотарингской.

Сомнительно, чтобы Стефан в тот момент вынашивал подобные идеи. Однако мы никогда не узнаем это наверняка, поскольку всего через семь месяцев он скончался. Чувствуя, что конец близок, папа потребовал от представителей римского клира торжественной клятвы, что они не выберут ему преемника, прежде чем вернется Гильдебранд, который тогда находился с миссией в Германии. Однако реакционеры увидели в сложившейся ситуации свой шанс. Опыт последних нескольких лет убедил их в том, что в обстановке такого рода все зависит от быстроты. Coup d'etat был наспех спланирован участниками тускулумско-кресцентианского альянса, и в течение нескольких дней Джованни Минчо, епископа Веллетри, интронизировали в качестве папы под не предвещавшим ничего хорошего именем Бенедикта X (1058— 1059). С точки зрения сторонников реформ, трудно было сделать худший выбор. Новый папа, по-видимому, не отличался сильным характером, однако Лев IX сделал его кардиналом, а Стефан рассматривал в качестве альтернативы себе самому. Но они не могли согласиться с характером проведения выборов, которые они рассматривали как не соответствующие каноническим правилам и несвободные от подкупа. Оставив Рим в полном составе, они отправились встречать Гильдебранда в Тоскане и решили выбирать папу сами.

Их выбор пал на Жерара, епископа Флоренции, безупречного, надежного бургундца, который в декабре 1058 года оказал поддержку императрице-регентше Агнессе и — что имело не меньшую важность — герцогу Годфриду Лотарингскому. Это позволило ему инаугурироваться в качестве папы под именем Николая II (1058-1061). Он и его кардиналы, которым оказывал поддержку герцог Годфрид и его небольшой воинский отряд, двинулись в Рим, где перед ними открыли Трастеверские ворота. Они быстро овладели островом на Тибре, который превратили в свою штаб-квартиру. Последовало несколько дней уличных боев, а затем Латеранский дворец был взят штурмом, тогда как антипапа Бенедикт X едва сумел спастись бегством в Галерию[100].

Партия реформ вновь победила, но немалой ценой. Бенедикт X оставался на свободе, и у него имелось немало сторонников. Многие римляне, вынужденные присягать на верность Николаю II, подняли в знак клятвы левую руку, давая понять, что их правая рука сохраняет верность его сопернику. Особенно беспокоило сознание того, что реформаторы не одержали бы победы без военной поддержки со стороны герцога Годфрида. Таким образом, после всех усилий, предпринятых за последнее десятилетие, папство вновь оказалось в том состоянии, в котором его застал Лев: оно колебалось между аристократией и империей, иногда у него получалось стравить их друг с другом, однако ему никогда не удавалось по-настоящему утвердить свою независимость от той или другой стороны. Главная задача реформы в таких условиях выполнена быть не могла. Так или иначе, церкви предстояло самой становиться на ноги.

На первом месте стоял вопрос с Бенедиктом. Всего тринадцатью годами ранее его ненавистный тезка показал, как много вреда может принести ренегат-антипапа; Бенедикт X пользовался куда большей популярностью, нежели Бенедикт IX, и в это время не было императора, готового вторгнуться в Италию и восстановить порядок, как то сделал Генрих III. Герцог Годфрид возвратился в Тоскану — это, пожалуй, было к лучшему, учитывая его странную нерешительность, которая привела к тому, что его заподозрили в интригах в пользу римских правых. И тут церковь предприняла неожиданный, роковой шаг. Она обратилась за помощью к норманнам.

Окончательное решение об этом могло быть принято только Гильдебрандом. Никакой другой член курии, даже сам папа Николай не обладали необходимыми мужеством и авторитетом. Вся Италия, и прежде всего римские клирики по-прежнему видели в норманнах — и не без основания — шайку грубых разбойников, ничем не лучше сарацин, терроризировавших юг до них. Для многих кардиналов идея союза с людьми, чьи кощунства и надругательства над святынями прекрасно известны, с людьми, которые всего пять лет назад не задумались поднять оружие против самого Святого престола и держали в плену папу в течение девяти месяцев, такая идея казалась куда худшей, чем соглашение с римской знатью или даже с самим Бенедиктом. Однако Гильдебранд знал что делал. Папа и кардиналы, как то почти всегда и случалось, склонились перед его волей. И в феврале 1059 года он отправился для участия в переговорах с одним из вождей норманнов, князем Ричардом Капуанским.

Ричард не колебался. Он немедленно предоставил в распоряжение Гильдебранда 300 человек, и кардинал поспешил в Рим со своим новым эскортом. К середине марта он и Николай расположились лагерем близ Галерии, наблюдая за тем, как армия ведет осаду города. Норманны, используя свою обычную тактику, произвели ужасающее опустошение окрестных территорий, грабя и сжигая все вокруг. Жители Галерии оказывали мужественное сопротивление, отбивая одну за другой попытки овладеть стенами. Но летом их вынудили капитулировать. Бенедикт был взят в плен, подвергнут пыткам, публично лишен сана и затем помещен в богадельню Святой Агнессы на виа Номентана. Эра дружбы пап с норманнами началась.

Судьба Бенедикта X вызвала сильнейший шок у реакционной группировки в Риме. Она не ожидала ни такой энергии, ни такого единства целей, с которым кардиналы выступили против его избрания, но не ожидала она и той решимости, с которой потом его устранили. И теперь, прежде чем они успели прийти в себя, Гильдебранд нанес им второй удар, надолго их парализовавший. Процедура избрания пап всегда носила достаточно расплывчатый характер. Теоретически она основывалась на порядке, установленном императором Лотарем в 824 году и возобновленном Оттоном Великим в следующем столетии, согласно которому избрание должно было осуществляться всем клиром и знатью Рима. Однако новый понтифик не мог проходить инаугурацию, пока не приносил присягу императору. Такое решение, достаточно расплывчатое уже в первоначальном варианте и ставшее еще более расплывчатым из-за двух с лишним веков различных трактовок, не могло не привести к злоупотреблениям. Не говоря о той власти над папством, которую оно давало римской аристократии, это подразумевало определенную зависимость от империи, которая, несмотря на противовес в виде необходимости для каждого императора получать корону из рук папы в Риме, ни в коей мере не совпадала с представлениями Гильдебранда о главенстве папы. Теперь, когда в Риме царила анархия, на германском троне сидел ребенок, а вооруженная помощь со стороны норманнов в случае необходимости гарантировалась, эти правила можно было наконец отменить.