— Что ж, Джози, я не хочу тебя обманывать. Очевидно, Альварес считает тебя подозреваемой.

— Но я клянусь…

Макс, подняв руку, прервал меня:

— Посмотри на это с его точки зрения. Ты там была. На ноже есть твои отпечатки пальцев. Насколько мне известно, теперь Альварес постарается найти мотив. Его интересует, за что ты могла убить мистера Гранта. Какая выгода была тебе от его смерти. И возможно, пока он не сумеет ответить на эти вопросы, он не станет выдвигать против тебя обвинения в убийстве.

Меня словно оглушили. Было что-то нереальное в том, что я сижу в полицейском участке и слушаю прозаичное описание шаткого положения, в котором оказалась. Меня хотят обвинить в убийстве. Я недоверчиво покачала головой.

— Но если он найдет мотив, который покажется ему убедительным, — между тем продолжал Макс, — нам придется приготовиться к тому, что он действительно выдвинет против тебя обвинение.

— Это невероятно, — ответила я.

— Джози, надеясь на лучшее, готовься к худшему.

Я часто слышала эти слова от отца, и сейчас, когда их произнес Макс, они моментально меня успокоили. Но это состояние обманчивого покоя продлилось недолго, оно сменилось глубокой печалью, вслед за которой накатил безграничный ужас. Охватившая меня паника грозила смести все доводы рассудка. Вцепившись в стол, я быстро сморгнула слезы, вызванные бессильным клокотанием гнева. Я не могла себе позволить думать об отце. Только не в сложившейся ситуации. Сосредоточившись на том, чтобы выровнять дыхание, я старательно отодвинула в сторону все мысли об отце и постаралась успокоиться.

— И что теперь? — спросила я.

— Теперь мы попытаемся обойти Альвареса и первыми получить ответы на его пока невысказанные вопросы. Скажи, тебе была выгодна смерть мистера Гранта?

Я покачала головой:

— Ни в коем случае. Подумай сам, с его смертью я лишилась больших денег. Это была сделка, о которой мечтает любой антиквар.

— Если только она не уплыла из твоих рук. Если только мистер Грант не сказал тебе вчера утром, что он передумал.

— И что тогда?

— Тогда ты разозлилась и пырнула его ножом.

Мне показалось, что меня со всего размаху ударили о стенку. Слова Макса поразили меня настолько, что я в очередной раз онемела. То, что он сказал, вполне могло быть правдой. Я испугалась.

— Итак? — прищурился Макс.

— Я не знаю, — выдавила я, и мой голос предательски дрогнул. — Это звучит логично, но ничего подобного не случилось.

— Ты можешь это доказать?

— Разумеется, не могу. Как можно доказать то, чего не было? Вчера мы должны были подписать соглашение. Я уже рассказала, что произошло, когда я там появилась.

— Конечно, я все понимаю. Но в том-то и загвоздка. — Макс постучал ручкой по блокноту и задумчиво уставился в пространство, словно пытаясь что-то разглядеть. — Возможно, прямо сейчас Альварес проверяет именно эту версию. И если он найдет доказательства, что клиент отказался заключить с тобой договор, у него появится мотив.

— И что мне делать? — спросила я тихо.

— Говорить правду. Так же, как ты делала это и раньше. Продолжай говорить, что ты не виновата. Альварес — хороший человек. Он не стремится любой ценой тебя засадить.

Я кивнула.

— Хочешь еще о чем-нибудь спросить?

— Нет.

— Тогда, думаю, самое время позвать Альвареса. И помни: говори только правду. Чем короче будут твои ответы, тем лучше. Расскажи ему всю историю, в том числе и о том, как нож оказался у тебя в руках.

Он кликнул Альвареса. Тот вошел и попросил разрешения записать на магнитофон мои объяснения; Макс согласился. Полицейский аккуратно заправил кассету в магнитофон. Я безучастно наблюдала за происходящим. Казалось, будто я сижу в кинозале и смотрю дурацкий триллер. Наконец Альварес поинтересовался:

— Вы готовы?

Я взглянула на Макса, и он жестом показал, что я могу начинать. Во время рассказа я не отрываясь смотрела на Альвареса в надежде понять, о чем он думает. Он же кивал, словно подбадривая меня, и даже слегка улыбнулся, когда я дошла до Оскара. Я с облегчением решила, что он мне верит и, значит, мое оправдание не за горами.

— Давайте проверим, насколько хорошо я все понял, — предложил Альварес, когда я закончила рассказ. — Вы пили чай, а потом, следуя указаниям мистера Гранта, сложили чашки, блюдца и тарелки в посудомоечную машину. Верно?

— Да, все так.

— А почему вы не положили в машину и нож?

Красивое лицо стало непроницаемым. Я поняла, что Альварес либо считает, будто я лгу, либо пытается загнать меня в ловушку. Я разозлилась и резко ответила:

— Нельзя класть хороший нож в посудомоечную машину. Его следует мыть вручную.

Мой тон его ни капельки не задел.

— Вам сказал это мистер Грант?

— Нет, в этом не было необходимости. Это известно каждому.

Альварес задумался. В комнате повисла тишина, которую нарушало лишь мягкое стрекотание магнитофона.

— Что-нибудь еще? Или мы можем уйти? — прервал затянувшееся молчание Макс.

Альварес остановил запись.

— Как насчет того, чтобы встретиться еще раз, завтра утром? — спросил он.

Прежде чем Макс успел ответить, я дотронулась до его локтя и прошептала:

— Я не могу. Мне нужно готовиться к распродаже в субботу, а завтра у меня начинается предварительный показ вещей Уилсона.

— В какие часы вы будете работать?

— К распродаже я начну готовиться около семи. А показ начнется в десять утра и продлится до девяти вечера. Аукцион и распродажа пройдут в субботу.

— Как я понимаю, тебя ожидает парочка хлопотливых дней?

— Это точно, — согласилась я, хотя подобное определение было явно неточным. Мне предстояло два дня от рассвета и до позднего вечера крутиться как белке в колесе.

— Держи свой мобильный включенным и при себе. Даже когда спишь. Договорились? — Настойчивость Макса ощущалась даже в шепоте.

— Хорошо.

— И никаких отговорок. Я собираюсь пообещать, что мы будем доступны в случае необходимости. Не делай из меня лжеца, хорошо?

— Обещаю, телефон всегда будет со мной. — Я вцепилась в край стола. Легкая злость укрепляла мою решимость сдержать обещание.

— Завтра мы не сможем, — сказал Макс и объяснил ситуацию. — Мой мобильный будет включен, и мы с Джози договорились о том, что в случае необходимости я смогу с ней связаться. Думаю, у тебя есть мой номер, но на всякий случай вот, держи. — Он извлек из кармана пиджака визитную карточку и передал полицейскому.

Альварес взял карточку, но посмотрел на меня. Я встретилась с ним взглядом. Трудно было сказать, о чем он думает. Мне пришло в голову, что скорее всего он решал: то ли арестовать меня немедленно, то ли отпустить в надежде, что я выдам себя какой-нибудь неосторожностью. Поэтому представляете, какая гора свалилась у меня с плеч, когда он повернулся к Максу и сказал:

— Хорошо. — Затем он обратился ко мне: — Вы никуда не собираетесь уезжать?

— Конечно, нет.

Альварес кивнул и поднялся.

— Тогда все в порядке. Вы свободны.

В холле вместо Кати оказались двое молодых полицейских. Они вылупились на меня как на диковинку. Я не чаяла, как поскорее выскользнуть за двери. Лишь когда машина Макса тронулась и полицейский участок скрылся из виду, я почувствовала себя действительно свободной.

Пока мы ехали, я смотрела на океан. Был прилив, и волны набегали на песчаные дюны.

— Макс…

— Да?

— Я тут подумала…

— И о чем?

— Может, я была не единственным антикваром, с которым связывался Грант. Может, ты был прав, говоря о неудавшейся сделке как о мотиве преступления, только эта сделка сорвалась не у меня, а у кого-то другого.

— Интересная версия, — согласился Макс. — О какой сумме вообще идет речь? Для любого, кто бы не заключил эту сделку.

— Кто знает? Мистер Грант хотел продать вещи, за которые на аукционе можно было выручить по крайней мере сотни тысяч. Возможно, больше миллиона. Это значит, что дилер получил бы десятки или даже сотни тысяч долларов комиссионных. Плюс широкая известность как серьезного игрока.