— Почему? Разве на его месте вы бы не ожидали, что на дом, в котором полно ценных вещей, слетятся нечистые на руку дельцы? Разве не естественно родственникам беспокоиться о старых людях, которые решили продать свое имущество?

— Согласна, все, что вы говорите, правда, но я не являюсь таким дельцом, и Эппс знает об этом! У меня безупречная репутация, я немало потрудилась над тем, чтобы заслужить ее, любой, кто знаком со мной, знает, что я не мошенница!

— Я спрошу его об этом, — сказал Альварес. — Кто познакомил вас с Грантом?

Я поерзала на стуле, ища более удобное положение для разболевшейся спины.

— Так как же произошла встреча?

— Здесь есть что-нибудь, о чем я должен знать? — прошептал Макс, прикоснувшись к моей руке. — Замешаны ли здесь личные отношения? Что-то необычное?

— Нет. Все абсолютно открыто, — так же тихо успокоила я его.

Он кивнул, разрешая ответить.

— Мистер Грант мне позвонил.

— Откуда он узнал о вас?

— Откуда, как вам кажется, он узнал о вас? — вмешался Макс, выделив интонацией слово «кажется».

— Справедливо, — согласился Альварес. Судя по его голосу, он расслабился, как будто в его распоряжении была куча времени.

— Он нашел мое имя в брошюре НХООА.

— Что это?

— Нью-Хэмпширское общество по оценке антиквариата. Это профессиональная ассоциация. Я ее член. И я местная. Насколько мне известно, я единственный антиквар, которому он позвонил.

— Чистое везение? — поинтересовался Альварес. — Или случайность?

— Я не знаю, — пожала я плечами. — Нет ничего необычного в том, чтобы выбрать оценщика, который живет поблизости.

Он кивнул:

— Итак, Грант позвонил, и вы договорились о встрече?

— Конечно.

— И что произошло дальше?

— Попав в его дом, я сразу поняла, какая мне привалила удача. Вы видели, чем он владел?

— Да, но не придал этому значение. А разве это было что-то особенное?

— Исключительное. Взявшись описывать, я даже не знала бы, с чего начать. У него был шахматный столик восемнадцатого века, выполненный из американского дуба и инкрустированный красным и розовым деревом. Изумительная работа. Три картины Жюля Тавернье,[2] садовые пейзажи. Серебряный чайный сервиз Пола Ревере.[3] Черт, у него были стулья эпохи Людовика XV в отличном состоянии и с оригинальной обивкой. Серьезно.

— О какой сумме идет речь?

— Трудно сказать. Некоторые из предметов не выставлялись на аукцион уже целое поколение. Другие, возможно, бесценны вследствие уникальности.

Альварес присвистнул.

— И при этом у него были замки, которые можно открыть с помощью кредитной карточки.

— Да, — согласилась я. — Невероятно.

— Как он отнесся к вашей оценке?

— Я не делала официальной оценки. Никаких письменных заключений. Я даже ничего тщательно не осматривала. Я просто увидела достаточно, чтобы понять: я хочу это.

— И как он на это отреагировал?

— Наверное, вы не поверите, но, оказалось, сами вещи его не слишком интересовали. Например, я пришла в восторг от шахматного столика. А он лишь сказал, что жена купила его в Бостоне пятьдесят лет назад. Он вообще не хотел говорить о столе. Он хотел рассказать о своей жене. Как он встретился с ней во время войны. Второй мировой войны. Это была настоящая история любви. — Я грустно покачала головой. — Он отказался от аукциона. Он сказал: «Слишком долгий процесс».

— Звучит не слишком разумно.

— Да, но в этом не было ничего необычного. Некоторые люди после смерти супруга или супруги… — Я запнулась. — Я просто не могу в это поверить. Мистер Грант был милым стариком. И Эппс знает, что я не мошенница. Это просто не лезет ни в какие ворота. — Разрываясь между недоумением и обидой, я снова расплакалась.

— Итак, если он отказался от аукциона, то чего же хотел от вас?

— Он хотел, чтобы я все купила.

— За сколько?

— Не знаю. В любом случае мне было это не по карману. Но он согласился передать мне все на консигнацию.[4] Я пообещала, что продам вещи в течение месяца.

— Месяца? Довольно короткий срок, вам не кажется?

— Нереально короткий. Мне пришлось бы привлекать сторонних экспертов, заниматься рекламой.

— К чему такая спешка?

— Не знаю. Он упомянул, что ожидает родственников. Возможно, он хотел все распродать до их приезда.

— Из-за того, что им не понравилась бы распродажа?

— Он не объяснил причины, — пожала я плечами.

— Вам не показалось необычным его желание все продать?

— В принципе нет. Конечно, это было немного странно. Но в определенном смысле каждая распродажа удивительна. Не существует такого явления, как «нормальная» распродажа.

— Почему он на это пошел?

— Откуда мне знать?

— Вы правы. Но вы можете предположить?

Я бросила взгляд на Макса.

— Только если вы будете помнить, что Джози исходит из чисто теоретических предположений, — сразу отреагировал он. — Она уже сказала, что не знает ничего конкретного о мотивах, которыми руководствовался мистер Грант. Идет?

— Принято, — согласился Альварес.

Макс кивнул, разрешая мне продолжать. Я помолчала, собираясь с мыслями.

— Люди решаются на распродажу по множеству причин.

— Например?

— Чтобы уменьшить налог на имущество. Или чтобы выручить наличные для оплаты обучения в колледже. Порой им нужны деньги, чтобы отправиться в кругосветное путешествие. А иногда они надеются таким образом избежать раздоров между родственниками. Некоторым просто надоедает обстановка, и они хотят поменять ее. Другие пытаются начать жить с чистого листа, скажем, после развода. Случается, к распродаже толкает горе: люди стремятся избавиться от вещей, которые напоминают о чем-то или о ком-то навсегда утраченном, это подходит к ситуации мистера Гранта. — Я пожала плечами. — Но какими бы ни были его причины, он не походил на человека, испытывающего трудности.

— Что вы имеете в виду?

— Мне не показалось, что он отчаянно нуждается в деньгах или сожалеет о принятом решении. Он был общительным и веселым всякий раз, когда мы с ним виделись.

Альварес кивнул.

— А вы не спрашивали его, зачем ему распродажа?

— Нет. Никогда. Мне достаточно узнать ситуацию в целом, чтобы понять, следует ли проявлять радость или вести себя сдержанно. Я не привыкла совать нос в чужие дела.

— Ну, вы можете хотя бы предположить? Да-да, я помню, что вы не знаете ничего конкретного, — быстро добавил он, бросив взгляд на Макса. — Мне интересно, каким было ваше общее впечатление. Как вам кажется? Какая все-таки причина вынудила мистера Гранта пойти на такой шаг?

— Я бы хотела вам помочь, но увы. Я действительно ничего не знаю. Впрочем, выяснять это — не входит в мои обязанности. Я приняла на веру его слова, как и любого в подобных обстоятельствах. Он хотел распродать свои вещи. Я хотела заключить с ним сделку. Вот и все.

Постукивая ручкой о край стола и откинувшись на спинку стула, Альварес обдумал мои слова.

— Ну что ж, хорошо. И сколько раз вы бывали в доме?

— Три раза. Первый, когда мы встретились, чтобы обсудить его предложение, второй, когда я описала и сняла на видео продаваемые им вещи, и третий, когда сообщила ему свои условия. Сегодня мы должны были встретиться, чтобы оформить сделку. По телефону он сказал, что готов подписать договор.

Неожиданно раздался щелчок. Это отключился магнитофон. Альварес извлек кассету, перевернул ее, снова вставил и нажал на кнопку записи.

— О чем вы разговаривали во время ваших визитов? — спросил он.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, он любил поболтать, не так ли? Наверное, он показывал вам фотографии своих внуков или говорил о том, что собирается делать с полученными деньгами. О чем конкретно он рассказывал?

— Ничего такого. Он всегда спрашивал у меня, как я себя чувствую, и интересовался моим бизнесом. Мы говорили о погоде и инфляции, ничего конкретного. А когда я начала составлять опись, он вообще удалился из комнаты.