— Это могло быть опасным, — указал Род. — Ведь, чтобы спасти людей у края пропасти, надо обладать особой силой. Соседи решат, что для этого надо быть ведуном. Особенно раз ты браконьерствовал на заповедной территории приходского священника.
Саймон покачал головой.
— Да кто про это знал? Не знали даже те, кому я помог, ибо я не давал ни советов, ни увещеваний. К тому же я жил в деревне. Мы там все друг друга знали и поэтому нет ничего удивительного, что я встречался с любым из них и немного болтал. И все же вскоре народ начал поговаривать, что растревоженные души могут найти успокоение у меня в трактире.
— Определенно браконьерство на территории священника, — пробормотал Род. — И это означало взваливать на свои плечи очень много горя.
Саймон раздраженно покачал плечами.
— Они были моим народом, мастер Оуэн. Им и нужно помочь, коль они народ. Таких случаев, правда, не бывало больше трех за год.
Род выглядел неубежденным.
Саймон опустил взгляд на бивачный костер.
— И поэтому, когда Том-пастух впал в мрачное молчание, братья привели его ко мне в пивную. На самом деле, они внесли его, ибо он даже ходить сам больше не мог. — Он покачал головой. — Он был моим старым другом, вернее сказать давним соседом.
— Что же с ним стряслось?
Саймон повернул головой из стороны в сторону.
— Лицо у него одрябло, он не мог сам двигаться, а лишь сидел, не говоря ни слова. Я пододвинул табурет, сел рядом с ним и смотрел ему в лицо, пока задавал вопросы, на которые он не отвечал. Но мой разум все время был открыт, прислушиваясь изо всех сил к любым мыслям, какие могли промелькнуть у него в голове. Одна мысль в ней была, но только одна. И она заполняла его, подавляя всю его душу и сердце погребальным звоном.
— Снова самоубийца?
Саймон покачал головой.
— Нет. Понимаешь, тут было не желание умереть, и даже не готовность к смерти, а уверенность, убежденность, что он обязательно скоро умрет.
Род сидел совершенно неподвижно.
— Я трудился, не жалея сил борясь с этим убеждением. Но я опять лишь мог задавать вопросы, которые напоминали бы разуму о вещах, вызывавших бы у него желание жить — о жене, о детях, о заботливых соседях. Но все бестолку. — Он покачал головой. — Можно было подумать, что он не слышит, ибо в нем по-прежнему звенел медный звон смерти. — Саймон вздохнул, покачав головой. — В конечном итоге, я мог лишь предложить его собратьям отвести беднягу к священнику. — Он пожал плечами. — Я не смог заронить ему в голову мыслей, способных противостоять тому страшному принуждению. Во мне нет такой силы.
Род понимающе кивнул. Саймон был всего лишь телепатом и проецировать не умел.
Саймон взял палку и помешал в костре.
— Он все-таки умер. Не ел, не пил и сморщился, словно ноябрьский лист. А я, удрученный, начал гадать, как же на него свалился такой рок. Ведь он всегда был веселым малым, и я понял, что на него наложили чары. Да, я размышлял, как можно быть таким злым, чтобы совершить столь страшное деяние. И я стал проделывать долгие прогулки по графству, пока не нашел, наконец, то же полнейшее погребение разума. Тут был не один разум, а несколько, так как в одной деревне я обнаружил, что половина ее жителей околдована. Они ходили и разговаривали, как все нормальные люди, но разумы у всех их заполняла одна и та же единственная мысль.
— О смерти? — Род почувствовал, как по затылку у него ползут мурашки.
— Нет, — покачал головой Саймон. — То была хвала Альфару.
— О-о-о, — медленно поднял голову Род. — Поработала команда зачаровывателей колдуна.
— Да, и зная это, я вернулся в собственную деревню. Болтая с соседями задавал один вопрос здесь, другой там. Постепенно представил картину того, что произошло с Томом-пастухом. Он встретил в полях чародея, и тот велел ему встать на колени перед Альфаром. Том плюнул наземь и ответил тому чародею, что его Альфар всего-навсего злодей, связанный в действительности вассальной зависимостью с герцогом Романовым, равно, как и он сам Том-пастух. Тогда чародей велел присягнуть ему на верность Альфару или умереть, но Том рассмеялся ему в лицо и предложил учинить ему самое сильное зло, на какое он способен.
— И тот учинил?
— Да, безусловно, учинил! И тогда, зная это, я отправился обратно в деревню, где половина жителей думала одну думу, и дума эта принадлежала Альфару. Я нашел всего десять человек из ста еще свободных в своих мыслях. Но и те десять жили в постоянном кошмаре страха, ибо я поговорил с некоторыми из них и услышал, что кое-кто из них бросил вызов чародеям и умер так же, как Том пастух. Даже при мне один из них сломался под тяжестью страха и поклялся про себя, что отныне он будет слугой Альфара и избавится от ужаса, — Саймон содрогнулся. — Я покинул ту деревню, как можно скорей.
Он повернулся и посмотрел Роду прямо в глаза, и взгляд его, казалось, проникал Роду в мозг.
— Я не могу позволить существовать таким мерзким ужасам, сидеть, сложа руки, и ничего не делать. — Он медленно покачал головой. — Какой же я был трус, коль подумывал, что могу остаться в стороне.
— Да, — согласился Род. — Да, это невозможно, не так ли? Нельзя устраниться и по-прежнему остаться тем, кто ты есть.
Саймон нахмурился.
— Изложено странно, но совершенно верно.
Несколько минут на биваке стояло тишина, когда оба спутника сидели, глядя на пламя, погрузившись в собственные мысли. Затем Род поднял голову и обнаружил, что Саймон пытливо смотрит на него.
— А теперь, — сказал трактирщик, — твоя очередь, не так ли?
— Для чего?
— Для честности. Зачем ты едешь на север?
Род несколько мгновений держал его взгляд, а затем медленно произнес.
— По той же причине, что и ты, или весьма похожей на нее. Я видел кое-какие дела Аьфара, и меня от них просто мутит. Я не смогу назвать себя мужчиной, если допущу без борьбы, чтобы это происходило. Самое малое, что я обязан сделать, это не дать злу распространиться или самому умереть, пытаясь с ним.
— Что и впрямь может случиться, — выдохнул Саймон. — И все же, это не весь твой ответ, не так ли?
— Да, но большего ты не дождешься.
Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга, клинок взгляда Рода отскакивал от бархатной стены саймоновского восприятия. Наконец, трактирщик кивнул.
— Это, конечно, твое дело. — Похоже, он говорил серьезно. Он снова повернулся к костру. — На настоящее время ты мой союзник. Мне не нужно знать большего, чем то, что колдун твой враг.
— Ну, да, и что мясо уже готово. — Род нагнулся понюхать запах. — Неплохо для полевых пайков. Хочешь кусок?
Когда Саймон завернулся в плащ и лег спать, Род пошел почистить скребницей Векса. Работа эта на самом деле вовсе не была спектаклем. Может лошадиная шкура Векса и находилась в долгу скорее у пластика, чем у генетики, но все равно на ней скоплялось немало колючек и репейников.
— Итак, — Род провел скребницей по холке Векса. — Альфар, начиная свои действия, имел лишь комплекс неполноценности и злость против всего света.
— Обыкновенная параноидная личность, — заметил Векс.
— Да, за исключением того, что он был эспером. И где-то по пути он стал куда более могучим, чем средний чародей. — Он посмотрел на Векса. — Может быть просто потому, что сумел уговорить примкнуть к нему еще несколько ведьм и чародеев?
— Наверное, — в тоне робота звучал сильный скептицизм. — Мне не отделаться от мысли, что тут скрыто нечто большее.
— И ты, вероятно, прав, к тому же... Итак Альфар внезапно пережил резкий рост сил и сколотил банду. А потом начал, как хороший гангстер, нажимать на местное население.
— Процесс этот начинается с запугивания, — отметил Векс.
Род на минуту перестал скрести.
— Может быть... Даже солдаты пугались, когда шли на него в поход... — Он пожал плечами. — Трудно сказать. В конечном итоге он оказался в состоянии подвергать массовому гипнозу целые деревни. Хотя, судя по рассказу солдата, его нужно проделывать углубленно, на индивидуальной основе.
