Фларан поднял взгляд на Рода, стараясь справиться со своим состоянием. Глаза его постепенно сфокусировались.
— Нет. Нет, я ошеломлен не из-за этого, друг Оуэн.
Род посмотрел на него, а затем произнес:
— И в самом деле?
Он выпрямился и откинул голову назад, глядя на Фларана чуть сверху вниз.
— А что же тебя беспокоит?
— Те мысли, которые высказала служанка.
— Насчет природного превосходства ведьм? — Род покачал головой. — Это бессмыслица.
— Нет, в них есть большой смысл — или, если не большой, то, по крайней мере, смысл. — Фларан глядел мимо плеча Рода на небо. — Ведьмы, и правда, должны править.
— Да, полноте! Так ты скоро скажешь мне, что Альфар на самом деле славный парень, и освобождает крестьян, а не покоряет их!
Фларан расширил глаза.
— А ведь так оно и есть. — Он закивал головой чаще. — Воистину, то чистая правда. Он освобождает крестьян от власти лордов.
Род отвернулся, поджав губы. Он взглянул на Саймона.
— Проверь его, ладно? Устрой ему беглый осмотр. Он говорил так, словно его начинают одолевать чары.
— О, нет! — презрительно бросил Фларан, но Саймон на мгновение нахмурился, глядя в пространство. А затем покачал головой.
— Я не читаю, даже того, о чем он говорит, мастер Оуэн, — только мысли о том, как хороши с виду окружающие нас поля, и о лице, подававшей нам служанки. — Глаза его снова сфокусировались на Роде. — Эти мысли принадлежат не скованному чарами разуму.
— Скованному чарами? Поистине нет! — воскликнул Фларан. — Только потому, что я говорю правду, мастер Оуэн?
— Правду? — фыркнул Род. — Должно быть кто-то исковеркал тебе разум, если ты считаешь это правдой!
— Ладно, тогда разложим ее по порядку и рассмотрим! — Фларан развел руками. — Видимо, простой народ нуждается в хозяевах...
— С этим я мог бы и поспорить, — проворчал Род.
— Не отрицай этого! Судя по всему, что я видел, это правда!
Фларан вытянув шею, посмотрел через плечо Рода на Саймона.
— Разве ты не согласен, мастер Саймон?
— Кто-то должен править, — нехотя признал Саймон.
— А если кто-то должен править, то кто-то должен быть хозяином! — Фларан хлопнул себя по колену. — А разве для крестьян не лучше иметь хозяев, рожденных, как и они, крестьянами? Они знают муки нищеты и тяжелый труд простого народа? Разве это не лучше для них, чем власть рожденных среди серебряных блюд и рубиновых колец в замках, которые никогда не знали ни тяжкого труда, ни нужды? Нет, те лорды даже смотрят сверху вниз со своих высоких башен, и говорят о нас бедняках, так, словно мы движимое имущество. Принадлежащие им вещи! Скот! Не мужчины и женщины!
Род в ужасе уставился на него.
— Где ты наслушался этого вздора?
— Разве во вздоре не может быть правды? — покраснел Фларан.
— Не знаю, с кем ты болтал, — сказал Род. — Но, наверняка, не с лордом. Большинство из них не говорит ничего подобного — да и как тебе удалось услышать, как они говорят?
— У меня чуткие уши, мастер Оуэн. Говорю я, может, и глуповато, но слушаю мудро. Я разговаривал с людьми, прислуживавшими лордам, и таким образом, узнал как они говорят о нас. А также прислушивался к своим соседям, к их стенаниям и горестным крикам от власти лордов и не мог не думать, что служат они не самым лучшим хозяевам, — Фларан покачал головой. — Нет слова той служанки все-таки обладают глубоким, смыслом ибо кто может лучше знать чаяния народа, чем те, кто слышит его мысли? И кто может лучше охранять их труд?
— Предположения, — проворчал Род. Он отвернулся и увидел вдали подходившую к большаку по боковой дороге группу крестьян, одетых в грубую домотанную одежду, согнувшихся под тяжестью огромных узлов. — Вот! — Он ткнул пальцем в их сторону. — Вот твой глубокий смысл! Бедняки, скитающиеся по дорогам, заблудшие и одинокие, потому что их дома уничтожили в ходе боя! Люди, лишенные дома, чьи деревни по прежнему на месте, но которые упаковали все, что могли унести и бежали, потому что страшатся власти выскочки, которому они не доверяют!
— Но в ходе войн всегда сжигались дома крестьян, — закричал Фларан. — Всегда, когда лорды пытаются разрешить с помощью армий какую-то личную ссору! По крайней мере на сей раз война может принести им какую-то выгоду, так как тот, кто победит родился средь них!
— Предположения, — снова повторил Род. — Рационализация. — Он повернулся и посмотрел прямо на Фларана. — Позволь объяснить тебе, что это такое — рационализация. Это придание чему-то видимости рационального, разумного, когда этого на самом деле нет. Это нахождение возможности оправдать то, что тебе в любом случае хочется сделать. Это поиски объяснений для того, что ты уже сделал, стремление придать поступку вид хорошего, когда на самом деле он не таков. Ты здесь занимаешься именно этим — пытаешься найти способ придать вид правого тому не правому делу, какое тебе хочется совершить. Все твои аргументы сводятся в действительности к результату: «Я хочу иметь власть, и поэтому намерен захватить ее. А настоящие причины — зависть и месть!»
Он заметил уголками глаза, что крестьяне остановились посмотреть на них по обе стороны телеги. Тем лучше — пусть слышат и свидетели!
— Но как ты можешь так говорить? — нахмурился, склонив голову на бок, Фларан. — Ты ведь сам обладаешь огромной властью и силой!
Род застыл. Как это он дал опуститься своему щиту?
— Какой такой... властью... и силой?
— Да, способностью быть мысленно невидимым! Наш друг Саймон сказал, что для слышащего мысли, тебя вообще здесь нет! Я даже я это заметил, хоть мои силы и невелики!
Род пожал плечами — на данный момент этого объяснения было достаточно.
— Как велик твой талант! — воскликнул Фларан. — Какое великое преимущество должен давать он тебе, если кто-то ищет тебя со злыми намерениями! Если б ты был из отряда Альфара, тот, наверняка, сделал бы тебя герцогом шпионов! — он улыбнулся, сверкая глазами. — Разве это было бы не превосходно, мастер Оуэн? Разве тебе не доставило бы удовольствия быть герцогом?
— Я бы сказал, что это было ужасно, — процедил сквозь зубы Род. — Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? Я буду помогать устанавливать одну из самых жестоких тираний, какие когда-либо знало человечество! Подумай! — Он поднял указательный палец. — Даже при самых жестких диктатурах, которых знала Старая Земля, люди все же были в состоянии иметь то, что принадлежало им и только им одним — свой разум. По крайней мере мысли их оставались свободными. Но Альфар пытается это изменить; он пытается установить такую тиранию, что никто не сможет назвать свои мысли своими собственными!
— Подумаешь, какая мелочь! — отмахнулся от возражения Фларан. — Мысли — ничто, мастер Оуэн, они прозрачные нити, всего лишь паутинки? Что такое свободные мысли по сравнению с полным брюхом и облегчением тяжкого труда? Что такое свобода мысли по сравнению со свободой от нужды? Чего стоит тайна дум, в противовес знанию, что король считает каждого низкого крестьянина равным себе? — Подумать только!
Он уставился в пространство, сверкая глазами.
— Подумай, какой прелестной может стать наша страна, если править ею будут ведьмы! Какой рай земной мы могли бы постичь здесь для себя, если б люди доброй воли могли свободно трудиться от души, чтобы построить его!
Род был поражен энтузиазмом младшего чародея.
А затем откинулся назад, давая рту скривиться для демонстрации своего скептицизма.
— Ладно — скажи мне.
— Да ясно же! Чего они только не смогут сделать, если ведьмы открыто смогут пользоваться своей силой! Никогда не будет ни засухи, ни наводнения, ибо ведьмы смогут так перемещать грозы, чтобы полить всю страну! Скот или другую живность никогда не будет косить падеж, так как ведьмы смогут исцелять его! Да и простым людям, если уж на то пошло, незачем будет умирать от болезней, когда им смогут помочь ведьмы-знахарки! Крестьяне никогда не будут ходить голодными, отдав свои продукты лорду, чтобы тот мог облачиться в пышный наряд и играть ночь напролет! Народ никогда не будет роптать в несчастье своем, неуслышанный властями, ибо чародей услышит его мысли и найдет средство покончить с тем, что тревожит его!
