Ничто не мешало Барону приступить к выполнению почетного поручения императора и начать обдумывать новый труд о Русском государстве и о русском народе. Что ж, думал он, пусть послушают, что он скажет.

Барон желал писать о русских подробно и обстоятельно. Он понимал, что ему следовало обращаться не только к собственной памяти и к собственному сундуку с бумагами. Надо было вспомнить, что о русских писали другие. Надо было найти книги других авторов, тех, кто бывал в Московии сам или был хорошо о ней осведомлен на основании достоверных рассказов других лиц. Надо было найти записки немцев, англичан, итальянцев, голландцев, – тех, которые в Московии долго жили, или тех, что на короткое время в нее наезжали: моряков, лекарей, архитекторов, а, главное, конечно, дипломатов. Никто лучше дипломатов не умел писать записки и книги, да и мало кто другой имел для этого свободное время. Для дипломатов же писание отчетов было важной частью их работы.

Гербы австрийских земель

Со времен Герберштейна прошло полтора века, и по всей Европе было напечатано немало книг о Московии. Однако чтобы представить нынешнему императору ожидаемую им полную картину, следовало разыскать рукописи, оставшиеся до сих пор ненапечатанными, попробовать найти хранившиеся у наследников дневники и старые письма. Надо поспрашивать тех богатых добропорядочных купцов, в чьих конторах не одно поколение хранились расчетные книги и описи товаров, которыми они торговали или хотели торговать с русскими, надо возобновить переписку со старыми знакомыми и попросить их поделиться своими воспоминаниями. Надо искать людей, которые что-то помнят и что-то знают о русских, и спрашивать их о том, что они думают. Надо понять и внятно написать, каково жилось и живется в Московии приезжим из европейских стран, почему так много людей едет и едет в Москву, что их там привлекает, и тогда удастся понять, что может привлечь русских в Европе.

Работа предстояла очень большая; в одиночку с ней справиться было невозможно. Всю подготовительную работу следовало поручить секретарю.

Прежде всего надо было распорядиться, чтобы секретарь старого дипломата, прошедший с ним по всем дорогам Европы от Британских островов до Нижнего Новгорода, подобрал себе помощников, грамотных и добросовестных, которые могли бы не только таскать по крутым и узким лестницам замка книги в тяжелых кожаных или деревянных переплетах, но и более или менее понимать, что в этих книгах написано.

Барон велел подготовить себе удобное место для работы. Его замок был не очень обширным, но комнат в нем было много, больших и маленьких. Как почти все дома на западе Европы, он казался снаружи гораздо меньше, чем оказывался внутри. Кто-то из его русских друзей, приехав однажды на берега Мура к Барону в гости, говорил, как был удивлен, впервые увидев западные дома. Гость вспоминал, что в детстве кормилица рассказывала ему страшные сказки о том, как за семью горами, в далекой немецкой земле, жил-был маленький мальчик Ганс, которого украла у родителей злая колдунья. Она притащила мальчика в свой маленький кривенький домик и заперла там. Когда мальчик попытался из этого домика убежать, то он шел и шел без конца по комнатам, по коридорам и галереям, с этажа на этаж, плакал от страха и не мог выбраться наружу, не понимая, откуда в маленьком домике так много разных помещений и переходов.

Восьмиэтажное хранилище для фруктов в Тюбингене, наследственном владении Фердинанда I

Барон был согласен с тем, что дома в русской и немецкой стране отличаются друг от друга. Немецкие дома снаружи как бы небольшие, а внутри у них очень много всяких комнат и комнаток, чердаков в несколько этажей вверх и подвалов в несколько этажей вниз, оттого они и казались больше, чем были в действительности. У русских – наоборот, дома снаружи просторные, а внутри в них не так уж много места. Правда, очень большую часть дома занимает печь, подобной которой у немцев нет. Вот как часто бывает, заключил русский гость Барона, протянув ноги к камину и прихлебывая из глиняной кружки горячее испанское вино, сказка оказалась вовсе не сказкой, а истинной былью.

У хозяина замка, был, разумеется, особый рабочий кабинет, располагавшийся на третьем этаже. Там стоял стол из русского клена со столешницей необычайной красоты. Давным-давно Барону попалась под руку книжка писем путешественника Альберта Кампензе к папе Клименту VII, написанная в самом начале XVI века, добрых сто семьдесят лет назад. Альберт Кампенский был папским посланником в Священной Римской империи. Барон не очень вчитывался в его проекты обращения московитов в католичество, которые составляли главное содержание его труда, считая их совершенно нежизнеспособными, зато запомнил рассказ о лесе:

«Герцинский лес[6], рассеянный частыми и густыми рощами на всем пространстве Московии, снабжает жителей всякого рода деревьями, нужными для их употребления. Дуб и клен гораздо лучше, чем в наших краях. Стволы этих деревьев, будучи распилены, представляют в разрезе своем удивительную и прелестную смесь цветов, наподобие волнистого камлота[7]».

Цвет волнистого камлота поразил воображение Барона. Он долго разыскивал стол из подобного клена и, наконец, купил его. По обе стороны стола помещались тяжелые флорентийские бронзовые канделябры, сделанные в мастерской Бенвенутто Челлини; высокий шкафчик с откидной крышкой, за которым можно было писать и читать стоя, если хозяин уставал сидеть за столом в дубовом, обитом кожей кресле с подлокотниками. В шкафчике было множество полок и полочек, ящиков и ящичков, некоторые из них были с секретом. Ящики с двойным дном встречались в разных домах постоянно и никого не удивляли, но у Барона были ящики, сделанные с особой хитростью. Если, выдвинув двойное дно, в незаметную дырочку вставить что-нибудь тонкое и острое, лучше всего деревянную заостренную шпильку для женской прически, то открывалось еще одно потайное отделение. Было удобно хранить там всякие мелкие драгоценности или тайные письма. Однако Барон наслышался от приятелей и соседей страшных историй о том, как, бывало, кто-нибудь так удачно прятал фамильное кольцо, секретную записку или завещание, что потом не могли их найти ни сам спрятавший, ни его наследники.

Напротив двери висело главное украшение комнаты – большое венецианское зеркало чистого стекла в золоченой раме. Стоило оно очень дорого, но ведь не зря хозяин всю свою долгую жизнь верой и правдой служил императорам Священной Римской империи, десятилетиями ездил послом в самые разные страны, больше всего в Московию и Персию. Ремесло посла было очень тяжелым, но могло быть и прибыльным. А если кому-то, как Барону, удавалось сохранить наследие нескольких поколений предков, то к старости можно было себя побаловать дорогими покупками.

В кабинете вдоль двух стен протянулись углубленные внутрь шкафы, обшитые резными деревянными панелями. В некоторых шкафах хранились книги, а в некоторых за панелями, неотличимыми от остальных, прятались потайные ящики. Третья стена была обшита такими же панелями, с такими же замочными скважинами, как и у книжных шкафов, но настоящих шкафов в ней было один или два, а за остальными панелями скрывались двери, обнаружить которые постороннему человеку было нелегко. Причем замочные скважины могли быть фальшивыми, никаких ключей к ним не существовало, а открывать дверь следовало, нажав на известный только хозяину и доверенному слуге неприметный сучок или лепесток розетки.