— Почему ты мне это рассказал?

— Я знаю, что мы не в силах вас уничтожить. Единственный шанс — чтобы вы ушли добровольно.

— Хвастаешься своей откровенностью? Ладно, считай, что я оценила. Расскажи мне еще о соседнем мире.

— Чужаки не сразу привыкнут, что земля вокруг замка теперь принадлежит им. Здесь будет много солдат. Тебе и твоим подругам лучше до поры затаиться. Заснуть на полвека, вы же умеете. Потом будет проще. За это время, кстати, зеркала с картинками появятся в каждом доме. Как вы этим воспользуетесь, зависит уже от вашей фантазии.

— Тебе их не жалко? Этих, которые с клеймом на руке?

— Они мне чужие. Играйте лучше с ними, чем с нами.

— Знаешь, авгур, — она подходит и садится на подлокотник моего кресла, — я позову сестер. Мы обсудим то, что ты сообщил. Может, действительно заснем и посмотрим, как здесь устроятся чужаки. А на сегодня разговоров достаточно…

…Я уезжаю, когда уже забрезжил рассвет. Улицы пусты; только однажды дорогу перебегают лунные волки. Видимо, хозяева не стали их запирать. Пожалели милых зверушек. Мой скакун рычит угрожающе. Волки тоже обнажают клыки, но напасть не решаются, правильно оценив свои шансы. Мы расходимся, провожая друг друга взглядами.

Чем ближе к воротам, тем больше следов исхода. Дорога усеяна обрывками ткани, осколками и липкими пятнами крайне неприятного вида. Из канавы торчит разбитый комод — не знаю, кто и зачем додумался тащить его с собой этой ночью. Попадается брошенная телега — на нее как будто наступил великан. Оси переломаны, борта раскурочены. Еду дальше. Распоротый тюк валяется на обочине; из него, как кишки, торчат несвежие тряпки.

Выбираюсь за городские ворота. Навстречу — всадник из Закатного Легиона. Он в шлеме, лица не видно — но мне почему-то кажется, что именно с ним я столкнулся позавчера, когда впервые подъехал к городу. Кажется, он тоже меня узнал.

— Авгур? Решил задержаться? — его голос звучит устало.

Пожимаю плечами.

— А ты? Здесь уже, кажется, нечего охранять.

— Мы ждем, — он кивает через плечо, где сгрудились другие всадники; наконечники копий светятся, как обычно. — Мы не знаем, с какой стороны появятся чужаки. Но мы их задержим, чтобы все успели уйти.

— Вас тут несколько сотен, — говорю я, — а у чужаков — огромная армия и железные звери, которые плюются огнем. Вряд ли вы их задержите.

Он смеется. Я прежде не знал, что легионеры это умеют.

— Не беспокойся за нас, авгур. У нас тоже найдется пара сюрпризов. Городской алхимик поднимает големов… Впрочем, тебя это не касается. Уезжай. Здесь скоро будет жарко.

Его слова заглушает далекий гром, хотя на небе нет ни единой тучи.

— Это они, — произносит всадник.

— Да, — говорю я. — Это они. Прощай…

…Я сворачиваю с разбитой дороги и еду через поле к спиральной башне. У меня осталось здесь последнее дело. Сейчас я снова позову гончих (мурен, как их называют в том мире). Пусть помогут легионерам. Чтобы пришельцы не чувствовали себя на прогулке.

Но одна из гончих получит задание поважнее.

Я рассказал черноликой правду. Но не всю правду. Я умолчал о том, чем все должно закончиться. А она не догадалась спросить — для этого черноликие слишком самоуверенны. Ну, что ж, тем хуже для них.

Теперь мне ясно, почему я смотрел глазами юного чужака, который будет жить здесь спустя полвека. Точку в этой истории должен поставить именно он.

У всех чужаков на руке клеймо, и у него оно тоже есть. Но не обычное, а мерцающее. Юноша никак не может понять, что это означает. Пытается разобраться, в чем его миссия. Устал и запутался.

Я ему подскажу.

Гончая доставит ему послание. Не ведаю, в какой форме это произойдет. Может, он услышит голос с небес. Или на стене перед ним появятся горящие письмена. Или ему придет обычный конверт по почте.

И тогда ему станет ясно, что он не колдун, не оборотень и не сумасшедший шаман. Он человек, один из своего поколения. Просто он видит то, на что остальные не обращают внимания. Видит, но еще не поверил. А ведь это совсем не сложно, суть можно выразить одной фразой. Всего-то и надо — сказать, что мир…

Рукопись обрывалась на полуслове. Дочитав до конца, Андрей отложил ее и задумался. Значит, что получается? Ведьмы покинули тот мир и перешли в наш. Решили, что здесь больше возможностей. Но кое-что о нашем мире они не знают — иначе вообще бы сюда не сунулись. Это «кое-что» известно только авгуру, но тот развел конспирацию и ничего конкретно не написал. Разве что, намекнул, что тайна должна открыться Андрею. Он, Андрей, увидит некую суть, и все тогда станет ясно.

И как же ее увидеть?

Похоже, в практическом плане ничего не меняется. Надо идти в спиральную башню и там разбираться. Не зря же она до сих пор торчит на виду.

Михалыч зашел на кухню, сел за стол и сказал:

— Допрыгались…

— Это ты про телевизор? Что там еще?

— Минуты две заставка висела, потом переключились на студию. Сказали, оператора на площади ранили, и камера там разбилась. Потом, еще минут через пять, другой оператор успел подъехать. На Манежной — вообще песец. Из Думы тоже стреляют — хрен поймешь, кто там сейчас засел. Все окна выбиты, фасад закопченный. Толком рассмотреть не успел — опять картинка пропала. Теперь даже из студии в эфир не выходят. Прикрыли, похоже. А по остальным каналам — концерты, фильмы…

Седой открыл форточку и вытащил сигареты. Чиркнул спичкой — она сломалась. Он выругался сквозь зубы и взял другую. Спичка нехотя загорелась, но через полсекунды погасла, так что Михалыч даже не успел прикурить.

— Да что за херня, издеваются они, что ли?.. — хозяин швырнул коробок на стол. — И зажигалку куда-то сунул…

— Ладно, Михалыч, — сказал Андрей, — теперь я точно пошел.

— Бумажки не забудь.

— Эти, что ли? — он кивнул на конверт. — Мне они уже ни к чему. Можешь выбросить. Или почитать на досуге…

…«Питомник» оказался длинным трехэтажным строением, внешне похожим на обычную школу. Но рассмотреть его толком не удалось, вокруг торчали деревья. А подойти ближе было нельзя — территорию окружал железный забор. Возле калитки имелась будка с охранником.

Андрей присел на лавку через дорогу, радуясь, что сегодня обошлось без дождя, и попытался прикинуть, что надо делать дальше. Здание напротив ему не нравилось — в нем словно затаилась угроза. Чтобы окончательно разобраться, следовало, наверно, заглянуть в тусклый мир, но Андрей почему-то медлил. Впрочем, куковать тут до вечера он тоже не собирался. Лавка была хоть и не мокрая, но холодная, да и вообще погода не слишком напоминала курорт — градусов десять, а то и меньше.

Он сосредоточился, и «татуировка» на руке зачесалась, но тут за забором наметилось оживление. Видимо, началась перемена, а может, занятия и вовсе закончились — во всяком случае, между деревьями появились студентки (или как их там в «питомнике» называют). Кстати, сегодня, вроде, суббота, а они все равно пришли. Шестидневка у них, что ли? Энтузиастки, блин…

Барышни были, в основном, симпатичные, а некоторые — так и вообще секс-бомбы. Андрей не удивился бы, если бы оказалось, что внешность тоже играла роль при отборе. Кто их знает, этих интриганок с черными лозами.

Потом он увидел Ксюху.

Она шла в компании с двумя другим девчонками и была так увлечена разговором, что не смотрела по сторонам. Троица миновала калитку и, свернув направо, двинулась вдоль забора. Андрей пожалел, что он не фанат программы «Сам себе режиссер» и по этой причине не имеет видеокамеры. Такую картинку стоило бы заснять. Девицы шли как по подиуму — одна в облегающих джинсах, другие в коротких юбках, — причем походка была такая, что костлявые столичные манекенщицы сдохли бы, наверно, от зависти. Насладившись этим зрелищем, Андрей встал, подошел к дороге и окликнул Ксюху по имени.

Она обернулась и пару секунд присматривалась к нему. Ее брови поползли вверх, но бывшая одноклассница быстро овладела собой и что-то тихо сказала спутницам. Те бегло оглядели Андрея (особого восторга он не заметил), кивнули и зацокали прочь, покачивая упругими бедрами. Оксана подошла ближе.