Друзья! Умчалась юность наша.

Пустеет час от часу жизни нашей чаша.

Да, грустно, но тужить нет смысла. Рок.

Иное бедствие постигло нас врасплох.

Собрались мы, как после кораблекрушенья,

    Немногие, и нет нам утешенья.

Страна огромная, как целый материк,

Где новый мир недаром ведь возник,

Осталась лишь таинственным виденьем,

    Ужасным для кого-то наважденьем,

Прекрасным и пленительным для нас,

    В ком свет души поныне не угас.

Здесь, на брегах Невы, взросли мы, юность мира,

    Свободные, как пушкинская лира.

Но что же с нами сталось? Где наш дом?

Как на чужбине, мы в отечестве своем,

    Мы - пленники чужой свободы

Нас грабить, лгать, натравливать народы, -

    Все ради барыша нуворишей, воров,

Как будто этот путь не стар, как мир, а нов.

    Что ж, милые друзья, философы эпохи

Великих катастроф, дела-то наши плохи?

Не веря в Бога с детской простотой

Сократа иль Христа и в Рай земной, -

Его, глумясь, отвергла мстительная злоба, -

Чем можем мы утешиться у гроба,

    С последними прости-прощай,

С тревогой за Россию, чистый вешний край?

И все же мы счастливцы, как ни странно,

Родившиеся в мире новом, верно, слишком рано,

    Мы, как посланцы будущих времен,

    Сонм жизней прожили. О, чудный сон!

    Все было, как впервые: новой жизнью

Повсюду веяло над милою отчизной -

    Зимой - в сиянии снегов,

А летом - в пышном разнообразии цветов;

И осень означала - в школу снова

    За тайной света, тайной слова,

И с таинством взросления весной

В мечтах и песнях вместе со страной,

    Встающей из глубин тысячелетий,

    В грядущее унесшейся в полете.

Так, с детства рос я с чувством Новой Жизни,

Анафемам не веря, отвергая тризны,

У Данте находя ее приметы вновь,

Петрарке внемля, как  поет любовь.

А ныне, что ж, как свет за горизонтом,

          Сияющим прозрачным зонтом

Она восходит, устремляясь ввысь:

          Рожденье заново - ее девиз.

Ее не изолгать всей журналистской своре

В угоду торгашам. Все сгинете в позоре

По кругам Ада, - жребий ваш таков.

А мир предстанет снова чист и нов,

          Как в первый день творенья

                В эпоху Возрожденья.

О, город юности моей, нет, ты не сон!

Но где же ты? Иль в небо вознесен

Рукой Петра, как парусник на шпиле,

Когда здесь, на земле, вновь бесы в силе?

Вновь поклоняются не Богу, а Тельцу,

        С ножом у горла брату и отцу,

        Когда они препятствие успеху.

Вновь русских дев бросают на утеху

Цивилизованных, с деньгой, иных причин

У них так зваться нет, - мужчин.

Россия ж стынет на дожде осеннем,

Убогая и нищая, как в старой песне.

        О, город мой, восстань! Очнись!

Красой и подвигом России вновь явись!

Мудрейший из людей, маститый,

В веках философ знаменитый,

Судом Афин, -  судьбы такая круговерть, -

        Он осужден на смерть.

- Беги! В тюрьме открыты двери.

Всяк будет рад, - твердят друзья,

        Приняв все, видно, меры.

А он: - Искал я истину в себе.

        Она - в моей судьбе, -

            И принял яд.

В Афинах горькое смятенье.

Суд отменил свое решенье,

         Нарушив сам закон,

Неправый будто, как и он.

        И сбросил все оковы,

Как раб, свободный гражданин.

Так расшатались все основы

        Единых некогда Афин -

В зените славы, в век Перикла...

Давно душа моя привыкла

Любить тот век, век золотой,

И, уносясь мечтой свободной,

В России находить подобный,

        Весь упоенный красотой.

Но ныне в бедственных годинах,

Постигших Родину мою,

С тревогой горестной в Афинах

        Судьбу России узнаю.

       Нежнейшая душа, каким в сонетах

Предстал он в тайне как бы, первым и в поэтах

Прослыть желая, верно, мастерство

Оттачивал, как маги - волшебство.

А лучше, как актер, с друзьями милый,

        На сцене - исполинской силы

Герой, как Макбет, Гамлет, Лир,

        Когда против него - весь мир.

Как мало знаем мы о нем и много,

Он - океан страданий и восторгов.

        Другой таинственный пример -

Слепой, исполненный величия Гомер.

              Они сродни на диво,

              С истоками у мифа.

В блистательный, жестокий час заката

Эпохи Ренессанса, что, как ночь, богата

Сияньем звезд ярчайших, - всех имен

Мне не назвать, Шекспир - из первых он.

Мир гибнет, зло повсюду, власть - злодейство.

Но Дездемона, с нею наше детство

Оправданы вовек. Ромео и Джульетта -

             То юность наша и поэта.

             Любовь не ведает оков.

Офелия - певучая печаль веков.

Все в лете канет - власть и сила злата,

        Жизнь губящих на острие булата.

Лишь мир поэзии, взошедший, вновь взойдет

Сияющей плеядой вечных звезд.