III Сошлись друзья в дубовой роще. Адониса не видно. Где он? Небось опять у Афродиты Блаженствовал и где-то спит. Он спал действительно тут рядом, Откуда ждали кабанов На запах мяса или рыбы И прошлогодних желудей. Он спал, витая в сновиденьях, С сознанием, что все во сне: Явленье нимфы-Афродиты, И обольщенье, и любовь, И тут кабан свирепый скачет, И прямо на него несется, А он стрелу достать не может, С копьем бы выйти - нет его. Он беззащитен перед зверем, Косматым, яростным, как буря. Но это происходит в яви! Друзья все видят. Что он медлит? Вскочить на дерево успел бы, Проворный в беге и в прыжках. А он от страха словно замер... Иль смелым слыл в кругу друзей, Один же выйти не решиться, С надеждой мимо вдруг промчится? Увы! Промчался было мимо Косматый зверь и как споткнулся, Учуя веянья любви И амброзийной женской плоти, И крови поцелуйных ласк, Что для него, как знак к свирепству. Пронзив Адониса клыками И завертев над головой, Кабан отбросил тело наземь И, как в испуге, убежал. Затихло все, как перед бурей, Сокрылось солнце, словно ночь Уж опустилась, как в затменье. Друзья Адониса, погнавшись За кабаном, как заблудились, И тело друга где-то ищут. Меж тем бежала Афродита По склону гор к дубовой роще, Одетая едва, босая, И ножки дивные в крови, В слезах богиня, с нею нимфы, И плачет лес, и небо в тучах. Лужайка убрана цветами. Адонис мертв, надежды нет; Она его не сберегла, Не отвратила от охоты; Сама за ним в лесах укрылась, Как нимфа юная, вакханка, Дионисийских празднеств чудо. Незрелой юности любовь Невинна, трепетна до дрожи, Да с красотой, к любви влекущей, Как песнопения поэтов. В слезах призналась Афродита: Замучила своей любовью Красавца-юношу до смерти. Любовь и будет сладким счастьем, Когда и лучше не бывает, Но взлет на крыльях наслаждений, Как озарений для поэтов, Несет падение и смерть, - С бессмертием любви в веках. По заклинаньям Афродиты, Повсюду, где упала кровь Из ран Адониса на землю, Цветы пробились, анемоны; И также, где упали капли С прелестных ножек Афродиты, Взошли цветы, их нет чудесней: То розы, алые, как кровь, Во красоте сама любовь. 9-14 сентября 2010 года.
САПФО И АЛКЕЙ Благословенный остров Лесбос, славный Рождением Алкея и Сапфо, И Дафниса и Хлои, с Митиленой Вдали от деревень по горным склонам, С пещерой нимф и пастбищами коз, А также и овец, приснился мне, Как мир из детства, юности моей. 1 Большим казался остров, с городами, Цветущая страна среди морей, С названием столицы Митилена, Где все звенело песней и пернатых, И самых первых лириков Эллады, А знать, и Рима, и Европы всей. Алкей играл в войну, твердя Гомера, Пел в Хоре мальчиков во время празднеств Всегородских и свадеб, рос как воин, К защите родины всегда готовый. Он видел девушек во время празднеств, Да только мельком и украдкой ту, Чей облик нежный и веселый, чудный, Всегда он помнил - с детства, как себя, Из круга высшей знати государства. Почти что сверстники, но мальчик юн, А девочка-подросток уж невеста, Блистающая грацией и счастьем, Союзница Эрота, сладу нет! Нет мочи мельком на нее взглянуть. Ослепнув, шлепнешься, как в бездну с гор, Сорвешься голосом, звучащим в Хоре, - Ее уж нет, Хор девушек ведущей Вкруг рощи к храму высоко над морем. Товарищи все знают и смеются, К Сапфо уж сватались; она не хочет С замужеством спешить: свобода ей Милей, хотя и любит петь на свадьбах И собственные песни. Поэтесса, Какой во всей Элладе не сыскать! Алкей смеется, чтобы не заплакать; Уходит, прячется от всех в горах; К пещере нимф несет дары влюбленных, Впервые пробуя слагать стихи, Беспомощные, ну, так пишут все И все, смеясь, читают свитки с веток. «О боги!» - вслух вскричал Алкей от мысли, Что если свиток мой прочтет Сапфо И стих бездарный возмутит ее, Сорвет и бросит, пожалевши нимф. Алкей решил писать, так лучше всех, Призвав Орфея и Гомера тоже, Чтоб строками его зачитывались Все у пещеры нимф, сюда примчалась Сапфо из любопытства, кто такой Из юношей поэтом объявился! Стихи Алкея стали узнавать И отвечать, поэта выследили Его ж друзья, придав огласке имя, Дошедшее до слуха и Сапфо. «Алкей?!» - Сапфо с подружками в саду Гуляла, с книжкою в руках, читая То вслух, то про себя, забывшись словно, Вся в трепете волнений и видений... «Да это ж тот, в тебя влюбленный с детства, - Кормилица сказала, рассмеявшись. - Ребенком лет семи он здесь бывал, И вы в саду, как на лужайке дикой, Играли, забывая все на свете, Нередко мужа и жену, ласкаясь, И ты его учила целоваться...» «Эй, замолчи! - вся вспыхнула Сапфо. - Ну, что несешь? Да, разве это было? Я думала, из снов моих девичьих О старине еще времен Гомера, Из сказок, где деяния героев Вершатся свадьбой, или ночью сладкой, Во славу Афродиты и Эрота, О чем мне с детства слышать было стыдно, А ныне сладостно до слез и муки И снова до стыда - в руках Эрота». «По-твоему, Алкей - Эрот, Сапфо? Эрота ты учила целоваться?» - Смеются девушки лукаво-звонко В полупрозрачных туниках, слегка Спадающих с нежнейших юных плеч. «Эротом прилетал к тебе Алкей, А ныне явится, смотри, поэтом, Единственным соперником твоим, Достойным в состязание вступить», - Сказала юная жена буквально, Уж выданная замуж, ей на горе, За старого купца, с расчетом вскоре Ей овдоветь, с приличным состояньем, Чтоб молодость в веселье провести. «Он приглашен на репетиций Хора Не мной, а стороною жениха, Как будто я для мальчиков не пела, Как я пою для девочек сама. И здесь не состязание, а дело, Приятное с полезным сочетанье». |
