Раньи бросился на землю между штабелями каких-то труб, Коссинза вскрикнула - второй выстрел поразил ее в ногу; легкое экранирующее покрытие брони лишь частично отразило пучок энергии из дула карабина Гунеквоза. Она не упала, а как-то тяжко осела вниз. Гунеквоз понял, что только ранил ее. "Отлично", - говорила одна часть его мозга. "Плохо", - настаивала другая. Потерев рукой лоб, - как будто таким образом надеялся избавиться от раздиравшего его мучительного раздвоения мыслей - он выстрелил еще раз, в сторону мужчины. Промазал, но чуть-чуть...

Раньи рывком схватил висевший на поясе транслятор:

- Ты что, свихнулся? Забыл, кто я такой? Я - офицер особого штаба Раньи-аар, временно прикомандированный к 84-й боевой группе!

- Я знаю, кто-ты, - проревел транслятор массуда. Сила звука почти оглушала, но еще сильнее была боль в голове. Гунеквоз покачнулся, но не упал. - Я все о вас знаю!

Раньи был не очень знаком с манерами массудов, но тут было ясно, что этот тип просто не в себе. Сейчас единственное, что можно попытаться сделать, - это отвлечь его внимание и увести подальше от раненой Коссинзы.

- Мы - земляне, ваши друзья, союзники!

Массуд снова оскалил зубы, пытаясь справиться с каким-то гулом в голове.

- Только не ты, Раньи-аар! Не ты и не твои друзья-мутанты! Вы все должны умереть, все до единого! Вы слишком опасны! Всех надули, но со мной это не прошло. Я, Гунеквоз, знаю, кто вы. Вы - марионетки амплитуров! Я вам не позволю играть моими мозгами! Мне наплевать на вас! Коссинза, стиснув голову руками, вжалась в пол. Массуд бесцельно поливал пучком лучей из своего карабина штабеля контейнеров и прочего оборудования.

- Ты сошел с ума! - Раньи прокричал это уже из другого места.

Гунеквоз повернулся - и там, где секунду назад был землянин, возникло большое дымящееся пятно. Массуд дико захохотал.

- Ну уж нет! Я знаю, на что вы способны - сам испытал на себе! Вода!

Помнишь стакан воды?

Он вновь нажал на спусковой крючок, уничтожив на этот раз шеренгу бочек со смазочным маслом. В воздухе распространился едкий запах гари.

- Пусть даже ты прав, что с того? Мы же ваши союзники! - крикнул Раньи из-за укрытия.

Гунеквоз повернулся в направлении голоса, разыскивая цель.

- Союзники!? Неизвестно. Я только знаю, на что вы способны, и этого достаточно! Вы должны умереть, все, все... Внезапно Раньи все понял.

- Слушай меня, Гунеквоз-массуд! Это не твои мысли. Я знаю - это амплитур, он тут, рядом. Это он желает нам смерти. Вот почему ты так себя ведешь!

Гунеквоз беспомощно заморгал. Землянин хочет его надуть. Он сам насчет них все понял, причем тут амплитуры? А что если один из них здесь? Неважно... Конечно, он порадуется, что один противник убивает другого... но ведь он уже решил, что эти земляне-мутанты - вовсе ему не союзники, а значит, не противники амплитура, их надо убить... Выходит, он сейчас на стороне врага... да нет, это просто совпадение, только на какое-то время... Он вновь схватился за голову, сжал ее. Убить, нет, только ранить, нет, быть вместе с ними... Все это вертелось каруселью у него в мозгу, он не мог различить, что истина, что ложь...

Что с ним происходит? Какие мысли его, какие - от этих мутантов, какие - от амплитура? Эти чужаки влезли к нему в мозг, превратили его в поле битвы, а сам он уже ничего не может... Когда эта битва окончится чьей-то победой, что останется от самого Гунеквоза, от его "я"? Что-то среднее между боевым кличем и рыданием сорвалось с его уст.

Дрожали уже не только щеки, но даже и нос, на губах выступила пена. Раньи решил рискнуть: он медленно поднялся из-за запасного шасси, за которым прятался.

- Посмотри на меня, Гунеквоз! Я - землянин, человек. Я твой друг! Это амплитур внушает тебе злые мысли...

- Нет! - ствол ружья массуда выписывал какие-то странные пируэты. - Нет, я все решил еще раньше. Я сам, своим умом до всего дошел. Клянусь, клянусь...

- Нас же совсем мало, - Раньи был наготове нырнуть обратно за корпус шасси, если ствол поднимется выше. - Верно, не буду отрицать, мы умеем делать... некоторые вещи. Но из-за этого мы не перестали быть вашими союзниками. Почему ты думаешь, что мы для вас опасны? Ты в этом убежден? Подумай, Гунеквоз! Мы же нужны вам для того, чтобы покончить с амплитурами. Спасти вас от Назначения. А ты хочешь уничтожить этот единственных шанс. Кто ты такой, что берешь на себя такую ответственность?

- Кто я? - Гунеквоз снова беспомощно заморгал, пытаясь сосредоточиться на этом болезненном, запутанном вопросе.

- Я... Я...

Ведь верно: он лишь простой солдат. Не с’ван не турлог. Ничем не выдающийся вояка.

Что там движется сзади? Он обернулся, ожидая увидеть эти огромные глаза на тонких ножках, медузообразное тело с мелкими щупальцами и не менее липкими мыслями. Нет он один; одинок, так одинок со своими лихорадочными импульсами в мозгу, не в скалах решиться на что-либо... Он увидел женщину - она лежала, полупарализованная выстрелом из его ружья. Пошатнувшись, он сделал неверный шаг в ее сторону.

- Я... я... прости! Я не понимаю, я не...

В ее взгляде, обращенном к нему, слились страх и сочувствие.

- Я понимаю. Ты сам не знал, что делаешь. Ничего, ничего. - Она резко повернулась влево. - Это амплитур...

Вдруг ему стало как-то очень спокойно. Теперь он знал, что ему делать. Он поднял ствол ружья. Раньи выхватил свой пистолет и прицелился в него.

Коссинза вскрикнула, - а примерный солдат Гунеквоз сунул орудие дулом себе в рот и, радуясь близкому избавлению, нажал на спуск... Она еще не могла оторвать взгляд от дымящегося трупа, когда Раньи, подбежал к ней, упал на колоны.

- Я не хотела этого. Входя в контакт с ним, я просто хотела его утешить, чтобы ему не было так больно... Он помог ей сесть.

- А я требовал от него, чтобы он отошел, а амплитур, наверно, чтобы он стрелял, а тут еще ты со своим сочувствием и пониманием - чего он совсем не ожидал и не знал, как на это реагировать. Все эти импульсы так жутко столкнулись в его мозгу, что он уже не мог этого вынести. Он тоже посмотрел на безжизненное тело.

- Наверное, он устал спорить с самим собой, решать, какие мысли его, а какие пришли со стороны. Это и стало для него самым легким выходом. Черт! Я этого тоже никак не хотел. - Он поднялся и осмотрелся.

- Тебе нужен врач. Здесь я не могу использовать коммуникатор. Могут перехватить и выйдут на нас. - Он поглядел на нее, соображая. - Я понесу тебя на руках.

Она отрицательно покачала головой.

- Наши уже продвинулись вперед. Дай мне карабин на всякий случай.

Она положила оружие рядом с собой.

- Ты без меня скорее найдешь санитаров. Со мной ничего не случится.

- Точно?

Она выдавила слабую улыбку:

- Только если захочешь остановиться и перекусить, то потерпи, ладно?

Он ободряюще улыбнулся и бросился туда, где, как он предполагал, были свои.

Десятка два метров, несколько мыслей, пронесшихся в голове, - он свернул за угол и... вот - оно... Большое, с жирно посверкивающей поверхностью, что-то вроде большой рукоятки коробки скоростей с янтарным покрытием.

Один глаз и одно из четырехпалых щупалец лениво повернулись в его сторону. Роговидные части, заменявшие губы, ритмически постукивали друг о друга; под тонким эпидермисом переливались пятна разных цветов - хроматический индикатор эмоционального состояния этого существа. Когда-то это был объект уважения, нет, поклонения. Учитель. Наставник. Теперь он нечто совершенно чужое, далекое. И вдруг он почувствовал, что ненависть к нему - это всего лишь тонкий слой на поверхности от "я", а из-под него всплывают старые воспоминания, старые идеи, старые эмоции - в том числе и преклонение, да-да - преклонение. Он заморгал, улыбнулся про себя. Холодный импульс интеллектуального усилия пробился сквозь наркотизирующие пузырьки ностальгии. "Ты - проворный, - подумал он, но на меня это не подействует. Сейчас уже не подействует. Больше не подействует. Я готов. Я всю жизнь к этому готовился".