Они будут обеспечивать материальную помощь, но и только. Однажды ему довелось видеть вейса, который совершил неимоверное усилие, чтобы поднять небольшой пистолет и выстрелить, но потом он упал без сознания. Подобный опыт не стоило повторять, даже если Улалуабл будет подвергнут нападению. Защита этот мира ложилась на его плечи и на плечи ему подобных... и массудов, конечно. Ничего не поделаешь. Именно так вертится пульсар, сказал он сам себе.

Он от души пожелал, чтобы собрание поскорее завершилось. Кому-то надо, конечно, поддерживать связь с вейсами, ему приходилось брать на себя и эту роль. Это не означало, что такая роль ему нравилась. Как и большинство ему подобных, он был воспитан, как солдат. Ему подходило больше прямое действие, а от дипломатии у него ныли зубы. Он мечтал о назначении в боевое соединение. Даже симпатичный с’ван начинал действовать ему на нервы.

Он провел пальцами по поясу. Как и его сапоги, материал из которого был сделан пояс, был очень легким, прочным и привлекательным, а дизайн и работа были - вейсов. Вот для чего и создан Узор, - размышлял Раньи. Каждая раса вносила тот вклад в общее развитие, который соответствовал ее талантам и способностям. Вейсы занимались дизайном, лепары были хорошими исполнителями, гивистамы лечили и изобретали, с’ваны несли объединяющее начало, о’о’йаны ремонтировали и так далее. Турлоги думали, люди и массуды убивали.

Он утешил себя тем, что специализация, предназначенная людям, по крайней мере была легкой для понимания.

Мрачное выражение, появляющееся на лице Раньи всякий раз, когда он был вынужден покидать свою каюту, обескураживало даже близких друзей, заставляло их отказаться от попыток заговорить с ним и помогало сохранить одиночество на протяжении длительного путешествия в подпространстве с Коссуута. Все знали, что на него легла тяжелая ответственность в качестве полевого унифера. Было естественным предположить, что его поведение явилось внешним проявлением глубоких внутренних раздумий перед предстоящим сражением. Его оставили в покое.

Изоляция полностью устраивала Раньи. Узнай его товарищи истинную причину его затворничества, они пришли бы в смятение и были бы глубоко шокированы. Он не только не занимался разработкой стратегии сражения, но обдумывал, как бы найти способ вообще избежать столкновения. Много раз он задавал себе вопрос, зачем ему все это? Он был мыслящим человеком, индивидуальностью, застрявшей в длящейся тысячелетиями межгалактической войне, которую вели биллионы разумных существ. Вокруг происходили события огромной важности, и он, подобно мусору, болтался на гребне волны, ожидая, когда его прибьет к какому-либо берегу, который готовила для него судьба. И не впервые он ловил себя на мысли, что, возможно, лучшим для него будет просто попытаться сохранить собственную жизнь и прожить ее наибольшим комфортом и совершенно незаметно. Его постоянно преследовали ночные кошмары, видения его сестры, перерезающей горла людям по велению смутных формаций с щупальцами. А от мыслей было не так легко отделаться, как от друзей. Что он мог поделать? Они собирались атаковать одну из планет Узора, огромный мир, населенный ультрацивилизованной безобидной расой, именующей себя вейсами. Поскольку само по себе появление вблизи вражеской армии было способно парализовать все население планеты, их должны были защищать массуды и наемники-земляне. Как мог он, полевой унифер, избежать участия в битве и не отдавать приказаний, влекущих за собой гибель множества людей собственного племени? Отчаянно пытаясь найти этот способ, он приходил лишь к тупой безысходности.

Время уходило. Силы вторжения находились менее чем в пяти днях от цели. Началась подготовка к высадке. Ему оставалось только мысленно агонизировать, поскольку он знал, что их спускающийся челнок в любой момент мог быть сбит в небесах Улалуабла силами защиты либо находящимися на орбите, либо наземного базирования. Его отношение к такой быстрой и легкой смерти стало опасно двойственным.

Но, возможно, хуже всего была правда, ворочающаяся в нем, подобно насекомому, пытающемуся освободиться от своего кокона. Он вернулся к своему народу, чтобы дать ему знания, а оказался не в состоянии сказать ни слова. Безысходность терзала его намного хуже, чем любая перспектива умереть.

Коллеги, видевшие внутреннюю борьбу, отражающуюся на его лице, истолковали все в его пользу.

Он считал, что настоящий причиной падения духа было грозившее ему бесчестье. Но это не могло помешать ни его брату, ни сестре последовать по его стопам. Он просто не мог выказать свое одиночество людям, которых любил. Ему предстояло найти другой способ.

Приготовления к атаке ускорились, и он с яростным усердием нацелил себя на решение проблемы.

Накануне выхода флота из подпространства он вспомнил доброго Итепу с Лепара. Вспомнил его способность к состраданию и пониманию. Его взгляд на Космос был прост, основателен и не закомплексован. И в этой простоте таилась определенная истина. Он пытался припомнить все, что они обсуждали с лепаром во время его полузабытой поездки из Эйрросада в Омафил. Когда раздался приказ солдатам надеть вооружение, на душе у него стало немного полегче. Теперь он знал, что ему предстоит сделать. Едучи все закончится гибелью, о нем, по крайней мере, сохранится воспоминание у потомков.

Увидев, как их унифер решительно направился в посадочный челнок, солдаты гурьбой направились за ним. Очевидно, глубокие раздумья во время путешествия с Коссуута достаточно подготовили его к предстоящему столкновению. Это соответствовало и их моральным принципам.

- Посмотри на него, - толкнул локтем свою подругу недавний курсант, глядя, как Раньи садится в транспорт командира. - Полностью сосредоточен. Он готов ко всему.

- Я слышала, он всегда такой, - молодая женщина с восхищением посмотрела вслед Раньи. - Ты слышал о том, как он вел себя на Эйрросаде?

- Никогда не паниковал и остался с головой на плечах, когда многие свои потеряли. Я рад, что мы в его группе, - подтвердил мужчина, проверяя, заряжен ли его стингер.

- Ради Назначения, - сказал коротышка ашрегану, стоявший неподалеку.

- Я рад, что он в нашем отряде!

Они проверили затворы и прицелы и обменялись оружием. Как только челнок коснется поверхности Улалуабла, они сразу попадут в боевые условия, где каждое упущение в подготовке снаряжения может оказаться смертельным. Уж лучше все проверить сейчас.

Зрелище было захватывающим: дюжина громадных звездолетов неожиданно и одновременно материализовалась из подпространства прямо над слоем облаков зелено-голубого Улалуабла. Ничего не было видно, за исключением тревожных сигналов автоматической орбитальной системы планетной защиты, которая тотчас среагировала.

Когда корабли выпустили челноки, подобно нерестящимся монстрам, бортовым расчетам удалось кое-как справиться с огненным адом на орбите. Один корабль был уничтожен самонаводящейся миной, вдруг раздался взрыв, и транспорт превратился в пылающую массу из металла, газа и органических компонентов. Обжигающий вакуум моментально ослепил все приборы в пределах досягаемости. Пять других кораблей были сильно повреждены сверхмощными лазерными пушками.

Оставшиеся выгрузили свой смертоносный груз с невероятной скоростью и ушли. Металлокерамические полумесяцы нырнули в облака и отправились к ожидающей их поверхности, где их содержимое рассеялось и с большой живостью кинулось искать убежище.

Не каждому челноку удалось приземлиться. Некоторые были уничтожены с земли. Другим не удалось вернуться на быстроходные летательные аппараты. К тому времени, когда уцелевшие звездолеты вернулись в безопасную астрофизическую анонимность подпространства, большая часть персонала армады успешно высадилась и рассеялась. Теперь, если бы защитники Улалуабла решили использовать тяжелое вооружение против нападающих, они бы поставили под угрозу существование значительной части того самого мира, который должны были защищать.