Лялька задумчиво вглядывалась в перспективу проезда. Где-то невдалеке снова громыхнуло, и земля чуть вздрогнула. Мне показалось, что послышались испуганные вскрики, но скорее это были отзвуки от стука падающего камня.
«Странно, — подумал я, — проклятая катаклизма идет своим ходом, а мы даже не шевелимся. Вот что означает привычка, которая, как известно, есть второй натурой».
— Значит, он тебе почти все рассказал, — послышалось с Лялькиной стороны.
Она провела ладонью по лицу и бросила на меня быстрый взгляд:
— Документы у нас.
— Как у вас? — не удержался я от удивления.
— У нас. И все время у нас были. В Димкином кофре. А ты думаешь, с какой радости он все время его с собой таскал?
Это — что касается первого впечатления о человеке. Черт его знает, может, я и вправду к Дмитрию Анатольевичу несправедливо отношусь?..
Несколько мужчин пробежали мимо дивана, даже не взглянув на нас. Я провел их взглядом. Через минуту, на протяжении которой я переваривал сказанное Лялькой, они пробежали назад. Но уже с несколькими женщинами, присоединившимися к ним.
— Кстати, — произнесла Лялька так, словно успокаивала меня, — ты был прав, когда говорил, что дядя Слава намекал о том, чтобы передать документы именно тебе.
— Ну и что ж вы не передали? — скрипнул я зубами.
— Тогда уверены не были, а потом… Сам же видишь, что ситуация изменилась.
Позади, почти вплотную к нам, раздался громкий гудок автомобиля. Мы обернулись. Лялька — резко, а я несколько замедленно, чувствуя, что стадо событий вышло из состояния оцепенения и снова начинает набирать скорость.
Водитель синего ЛАЗа, открыв двери, размахивал рукой:
— Чего расселись? Вы бы еще легли! Уберите мебель с дороги — проехать невозможно!
Сунув нож за пояс, я приподнял тяжеленный, как гроб, диван за один край и развернул его вдоль переулка. Проехать теперь было можно, но я не дал автобусу этого сделать, подойдя к водителю. Лялька топала сзади.
— Куда это вас несет? — спросил я.
Водитель взглянул на мои джинсы, покрытые кровавыми пятнами, зацепился взглядом за нож и утомленно потер лоб.
— Да вот, людей собираю. Мирошник попросила. Хочет с теми глыбами побороться.
— И каким же образом? Ведь это не за колорадскими жуками по полю бегать.
Водитель только развел руками:
— А черт ее знает!.. Однако делать что-то надо. У меня самого теща во время извержения погибла.
Я заглянул в салон. В нем сдержанно перешептывалось человек с пятнадцать. В проходе между сиденьями лежал израненный парень, покрытый разлохмаченным кожаным полушубком и окровавленными цепями.
— А это что такое?
Разговоры в салоне прекратились.
— Экземпляр сатаниста, — ответил интеллигентного вида мужчина, поправляя на носу очки в тонкой оправе. — Здесь рядом тарелка кремняка атаковала, а возле него в это время пяток таких вот типов болталось. Четверо после взрыва сразу погибло, а этот — ничего. Только контузило. Не оставлять же его там. Хотя и никчемный, но человек же.
— И куда вы его?
— К Людмиле Георгиевне. Пусть она сама с ним решает.
Я обернулся к стоящей рядом Ляльке:
— Садись. Поехали к Мирошничихе.
— А Дмитрий?
— Посмотри назад.
Дмитрий Анатольевич с видеокамерой на плече, кофром через плечо и каким-то прибором на груди бежал к нам.
— Подождите, подождите, вы куда?
— За километр отсюда тарелку сбили. Едем обломки собирать, — бросил я.
— О, — сделал круглые глаза Бабий, — и я с вами…
В салоне, конечно, он быстро разобрался что к чему и попробовал вывести меня из равновесия, но Лариса что-то шепнула ему на ухо, и Дмитрий Анатольевич замерли, обиженно глядя в окно. Даже когда мы подъехали к воронке знакомого мне типа — еще один кремняк погиб смертью храбрых! — и возле которой собралась толпа человек в сорок во главе с Людмилой Мирошник, даже тогда Бабий не изъявил особого желания выходить из автобуса. А надо было бы. Ведь здесь происходил своеобразный мозговой штурм, прерванный нашим появлением.
— Итак, братья и сестры, — услышал я, как разглагольствовала Мирошничиха, — создания нашего творца, пришедшие на помощь тем, кто остался верен свету и цвету, гибнут под действием зловещих сил хаоса. Сил, которые объединяют вокруг себя души темные и мерзостные. Чем мы можем помочь свету? Как нам, вооруженным лишь слабыми человеческими возможностями, преградить путь всемирной тьме? Давайте возьмемся за руки, давайте соединим наши чистые помыслы, и…
— Людмила Георгиевна, — выкрикнул водитель, выпрыгивая из кабины, — я еще людей привез. А с ними и этого сударя…
И он указал на сатаниста, который уже немного очухался и стоял в окружении прибывших, искоса бросая на них быстрые и чуть ошарашенные взгляды.
Мирошничиха, явно недовольная тем, что ее прервали, подошла к нам и, надув губы, с чуть заметным презрением осмотрела окровавленную фигуру в грязной одежде.
— Откуда это явление? — колыхнулся на груди талисман линзы.
— Понимаете, Людмила Георгиевна, — выдвинулся вперед автобусный интеллигент в очках, — он со своими приятелями откатывал от места извержения какие-то баллоны. А тут случилась тарелка да и ударила туда лучом. Все погибли, а этому повезло: он далековато находился.
— А что за баллоны они откатывали, брат мой?
Мужчина пожал плечами:
— Не знаю. Вы у него лучше спросите.
Но раненый уперся. А может, ему было тяжеловато понять то, чего от него требуют. Все-таки досталось бродяге прилично. В конце концов я не выдержал:
— Людмила Георгиевна, — обратился я к женщине, — можно мне с вами наедине переговорить?
Она взглянула на меня, поколебалась, но все-таки сделала несколько шагов в сторону от толпы.
— Пожалуйста.
— Пожалейте вы человека. Вы же видите, что все равно ничего от него не добьетесь. Ему сейчас не на вопросы отвечать, а лекарства принимать надо.
— А вы что, его адвокат? — прищурила Мирошник глаза, обезображенные большими линзами.
— Боже сохрани!.. Просто мне известно две вещи. Во-первых, я понял, что вы ищете средства борьбы с кремняками…
— Они уничтожили несколько линз творца нашего и должны быть наказаны…
Я поднял руку, останавливая ее:
— А во-вторых, и это главное: я знаю, что откатывали от лавового озерца сатанисты.
В расширенно-сумасшедших глазах предводительницы прозрачного братства мелькнуло выражение заинтересованности.
— Можно, конечно, взяться за руки, — продолжал я, — высвободить некоторые силы человеческого организма, но согласитесь, что для борьбы против мировых сил этого маловато. Силам, имеющим физическую природу, надо противопоставить физические средства борьбы.
И я быстро рассказал Мирошник про такое, изобретенное нами, средство с применением жидкого азота, на термосы с которым, очевидно, и наткнулись погибшие сатанисты.
— Нужно понимать, что вы на нашей стороне? — проникновенно спросила Людмила по окончании моего рассказа.
— Я на стороне здравого смысла. Кремняки действительно опасны, а тарелки… Если держаться от них подальше, то с ними можно и подружиться.
Мне очень хотелось, чтобы это было именно так.
— Итак, что вы предлагаете?
— Дайте мне автобус, чтобы съездить на полигон и привезти азот. А также людей, чтобы его погрузить.
Минут через пять я с удивлением отметил, что у Мирошничихи присутствуют довольно неплохие организаторские способности. Хотя, с другой стороны, это меня немного и обеспокоило. Ведь кроме погибшего Пригожи и живых-живехоньких Мельниченка с Айком, на Юнаках явно формировался еще один центр власти. Или, что то же самое, эта самая власть начала размножаться, как микроб на стадии деления. Впрочем, пусть она сама с собой разбирается, а для меня сейчас самое главное — спасти изобретение Беловода.
«Итак, имеем, — размышлял я, мягко покачиваясь на поролоновом сиденье автобуса, — документы, спрятанные у Дмитрия — раз, и разобранный прибор — два. За документами охотятся. Об этом говорят и обыски, сделанные в квартире Беловода, а потом у Ляльки. Да и в моем номере… Я же этого не забыл, ребята!.. Плюс похищение профессора. Документы не нашли. О приборе, наверно, тоже ничего не знают. Кто знал о документах? Обыск на квартире Вячеслава Архиповича делал сявка Айк. С кем он может быть связан? С магистром. Магистром был, кажется, погибший Мороз. Хотя… Не нравятся мне расхождения в татуировках у Мороза и на фотографиях Алексиевского. Но пусть будет так: Мороз — Айк. Слабоватая связь. За ними должен еще кто-то стоять. Мороз работал на два фронта: Паламаренко и Пригожа. Паламаренко мог знать об изобретении и от зятя, работающего с Беловодом. Но на кой ляд это оборудование Паламаренку?! Хотя давление на „Луч“ начало осуществляться именно со стороны городской власти. Однако же, убийство мэра…»
