— Ну вот, уважаемый Лекарь, — бормотала она, — я освободила всех от дальнейшей заразы.

— Ты что-то сказала? Ты звала меня? — спросил Николай, выглядывая из-за сплетенной где-то на далеком-предалеком Востоке тростниковой ширмы.

— Нет, это я так.

— Ты пообщалась с сервером?

— Да, он мне пообещал никогда в жизни ничего подобного не устраивать.

— Ты ему вкатила дозу?

— Да, причем такую, от чего сдохнут все вирусы.

— Смело сказано. Проверим.

— Он обещал. А где сосиска и кофе?

— Сейчас получишь.

То был приятный вечер, из тех, что за годы болезни можно перечесть по пальцам.

Потом таких вечеров больше не было. Николай пытался снова пригласить жену в офис, полагая, что сама атмосфера поднимает ее дух. Но Надя отказывалась — она знала, что ничего похожего больше не случится. Действительно, вирусы пропали, и о фирме-провайдере «Фомсу» по городу пошел слух. Говорили, что они запустили какую-то невероятную защиту, поэтому число желающих подключиться к Интернету с их помощью росло день ото дня.

А потом снова раздался звонок, Надя сразу узнала голос.

— Вы моя должница. — Мужчина хрипло рассмеялся.

— Что вы хотите? — спросила она. — Денег? — вылетело само собой.

— Нет, — сказал он. — У меня другой интерес. Если вы поможете мне его удовлетворить, я заработаю столько, сколько мне захочется. Потом.

— Что это? — Надя насторожилась.

Она услышала в его интонации свои собственные. А в дыхании — азарт, тоже свой.

— Осмотреть вас, — заявил он.

— Что? — выдохнула она. — Как это?

— Обычным способом. Вы раздеваетесь, я вас осматриваю.

— Да пойдите вы к черту! Маньяк! — закричала она и швырнула трубку на диван.

Та подпрыгнула три раза и успокоилась на самом краю, натянув витой провод так, что он казался совершенно ровным. Ну вот, сейчас трубка свалится на пол, подумала Надя, с досадой крутанула колеса и настигла ее — руки стали по-обезьяньи ловкими за время сидячей жизни. Едва пальцы сжались вокруг красного тела трубки, телефон снова зазвонил. Надя поднесла ее к уху, но чувство, с которым она это сделала, досадой назвать нельзя. Любопытством, скорее.

— Не стоит нервничать, — услышала она. — Я на самом деле готов вас лечить. Вы ведь полечили мой компьютер?

— Меня уже многие лечили, — печально усмехнулась Надя.

— Все, кроме меня, — нахально заявил он.

— А вы какой-то необыкновенный, да? Хотите знать, мне не могут даже поставить диагноз. Понимаете? И вообще, откуда вы про меня знаете?

— Откуда? — переспросил он, секунду помолчал, но не потому, что колебался — говорить правду или нет. Он держал краткую паузу по другой причине — удивить ее. А чтобы сделать это с большей силой, нужны, как говорит его учитель, Доктор, «буря и натиск». — Я мог бы много чего придумать. Но скажу честно — ваш московский эскулап из Бурденко — мой друг и учитель. Это он рассказал мне о необычной пациентке. Попросил проконсультировать вас и сказать ему все, что я о вас думаю.

Надя фыркнула.

— А за это он вам обещал… что-то?

— Возможно, — хмыкнул собеседник.

— Вам уже есть что сказать обо мне.

— Мало…

Надя помнила свои длинные разговоры с тем доктором. Кстати, это он навел ее на мысль, которую она материализовала. Разве не он рассказывал ей о маньяках от медицинской науки, готовых выпустить на волю вирусы, а потом избавить от них страждущих? Таким образом заработать не только имя, но и деньги? Да, да, они обсуждали случаи, которые не поддаются диагностике. После чего у нее в голове оформился столь необычный способ продвижения своей фирмы.

— Так вы примете меня? — спросил голос в телефоне.

Надя помолчала. Потом ответила:

— Хорошо. Завтра, в три.

Эта встреча произошла тоже в метель, что стало для Нади особенным знаком. Снова полюбить метель?..

Надя вздрогнула — в дверь позвонили. Это Лекарь. Она развернулась, быстро проехала к порогу, отбросила цепочку и повернула золотистую ручку.

— Входите, Лекарь.

— Я на секунду. — Он протянул ей черный футляр.

— Что это?

— Метательные ножи, — сказал он. — Рассмотрите их. Что с ними делать — прочтете, внутри описание.

Надя держала в руках коробку и морщила лоб.

— Но… зачем?

— Вы хотели поехать со мной в клуб, — сказал он. — Я подумал, вам лучше подготовиться, чтобы попробовать самой.

Надя опустила коробку на колени и расхохоталась.

— Вы… серьезно?

— Абсолютно. У вас очень крепкие руки. Этим надо воспользоваться. Пока! До завтра.

Он развернулся и быстро вышел за дверь. Надя слушала топот его тяжелых ботинок. Она накинула цепочку.

«А почему бы и нет?» — спросила она себя.

Николай не поехал домой из автоцентра, он отправился в офис. Он все яснее ощущал, что Надя обмотала себя таким плотным коконом, через который невозможно пробиться.

Чего она добивается? Если посмотреть на ситуацию, в которой они оказались, то она должна не просто держаться за него, а вцепиться всеми десятью пальцами. Но напротив, этими пальцами она отталкивала его от себя.

Конечно, он не может оставить ее в несчастье… Но когда просыпался среди ночи на кожаном диване и, мысленно ощупывая пространство вокруг себя, обнаруживал, где он, ему хотелось выть по-волчьи. Как долго им еще жить… Вот так, мучительно, как сейчас. Вставал, выходил на балкон, садился под кленовую ветку и курил.

Он не мог ей изменить. Ей нынешней или той девушке, в которую влюбился? На которой женился?

Не мог. Потому что она одна и та же, хотя Надя пытается ему внушить обратное. Что обстоятельства, а особенно такая болезнь, как ее, усадившая в кресло навсегда, не оставят от прежнего человека ничего. А значит, ему лучше всего продолжать свою жизнь отдельно.

С тех пор как он познакомился с Августой, он почувствовал себя лучше. Дело в не том, что она ему снилась или он, просыпаясь среди ночи, больше не упирался в бесконечную пустоту будущего, воображал кого-то реального в своем пространстве. Нет, но он мог думать о ней, когда хочет. Искать ее, не находить, думать и снова искать. Теперь, просыпаясь ночами, он представлял, что где-то, на одной из сотен тысяч кроватей в их городе, спит она. Не важно, одна или с кем-то. Она дышит, видит сны. Может быть, в них мелькнет и он тоже?

Глупости? Ну и что. Это его глупости, от которых ему легче.

Он снова и снова видел себя и ее в тот августовский день…

Его «мицубиси-лансер», или, как он называл свою машину, Жеребец, заупрямился.

— Ты в своем уме, Жеребец? — бормотал он, в третий раз поворачивая ключ в замке зажигания, но рокота мотора не слышал. Только рык пролетающих мимо авто лез в уши.

Жеребцом он называл свою машину не просто так, он узнал, что «лансер» в переводе на русский — «улан». А эти парни всегда были на коне. Он сам пригнал машину из Германии, причем не из-под кого-то неизвестного. Надин отец постарался: дал адрес своего знакомого, который уехал на постоянное место жительство в Баварию. Его бывший заместитель по телефонному узлу.

Не отрывая пальцы от ключа зажигания, Николай с досадой ждал, когда Жеребец опомнится.

По тротуару двигались люди. Взгляд замер на женщине, которая шла не так, как все. Она наклонилась не вперед, а вбок, вправо. В руке несла клетчатую сумку, с которой обычно разъезжают нынешние коробейники. Темно-синие джинсы обтягивали бедра так туго, что больше он ни на что не мог смотреть. Виль-виль, виль-виль…

Николай не узнавал себя — никогда, с тех пор как он женился на Наде, не смотрел с такой жадностью на чужую женщину. Его глаза то и дело возвращались к бедрам. Они почти как у мальчика-подростка, подумал он.

Он убрал руку с ключа и смахнул со лба пот. Заставил себя отвести глаза от бедер и сосредоточился на обуви. Сабо из темно-желтой кожи, похожей на грубую, буйволиную, оказались умилительно маленькими. Как деревянные шлепанцы на ногах шестилетней девочки, в доме которой они жили в литовской Паланге, в Прибалтике, с матерью, когда ему было двенадцать… Ремень из такой же кожи, что и сабо, обозначил талию. Талия не была тонкой. То есть, она, конечно, тонкая, но из-за непышности бедер фигура не походила на песочные часы, как у Нади. А это ему всегда нравилось.