Было уже поздно. Посещение Ферт-стрит приходилось отложить до следующего дня. Люсьен пытался представить, что его там ожидает. Джейн была достаточно предусмотрительна, и ее почта могла приходить совсем не по домашнему адресу. Но в конце концов он до нее доберется!

Поскольку в данный момент Стрэтмор не мог ничего больше сделать, чтобы разыскать Джейн, он переключил свои мысли на Фантома. Поиски французского шпиона были, безусловно, намного важнее беготни за юной леди, которая, кажется, совсем лишила его рассудка. Умом он прекрасно это понимал. Но сердце его протестовало.

Закутанная в серо-коричневый скромный плащ, в убогом чепце, скрывающем лицо, Кит зашла в лавку. Хозяйка, полная, средних лет и решительного вида женщина с приятным лицом, приветливо улыбнулась девушке, продолжая заниматься с пожилой посетительницей. Кит терпеливо рассматривала выставленные овощи и фрукты, пока покупательница не ушла.

— Доброе утро, миссис Хенли, — сказала девушка, как только они остались одни.

— Очень рада вас видеть, мисс. Давненько вы не показывались, — радушно сказала хозяйка. — Что желаете купить?

— Дюжину луковиц и пару фунтов этой чудесной брюссельской капусты.

Пока миссис Хенли отбирала овощи, Кит тихонько прошептала ей:

— Возможно, к вам зайдет человек и будет искать Дж. Л. Найта. Он может оказаться очень обаятельным и представительным господином…

— Не бойтесь красавица, — перебила ее миссис Хенли, — от меня-то уж он ничего не узнает.

— Чем меньше вы скажете, тем лучше. Он очень умен.

В лавку зашла новая покупательница.

— Как вам нравятся эти апельсинчики, мисс? — громко проговорила хозяйка, увидев ее, — Конечно они дороговаты, зато какие сладкие!

— Действительно, они хороши, — согласилась Кит. — Я возьму шесть штук.

Апельсины были разложены в корзинке. Девушка достала из кошелька несколько монет, между ними положила золотую гинею и протянула хозяйке.

— Это на почтовые расходы, — тихо сказала она. — Я не буду больше приходить за письмами сама.

Миссис Хенли понимающе улыбнулась, положила деньги в карман и обернулась к новой покупательнице. Кит поспешно покинула лавку. Ей ни в коем случае не следовало говорить Люсьену правду. Девушка мысленно упрекнула себя. Он для нее не Люсьен, он — Стрэтмор. Конечно, не все, что она ему рассказала — правда. Но графу не потребуется много времени, чтобы отделить зерна от плевел. Уже сейчас он, наверное, беседует с Леем Хантом, а тот приведет его прямиком в лавку миссис Хенли.

Кит боялась, что ее вранье приведет Стрэтмора в ярость. По иронии судьбы ей, ненавидевшей ложь во всех ее проявлениях, теперь приходилось постоянно говорить не правду, и она с большим трудом удерживала в памяти все то, что напридумывала за последнее время. Это было очень противно, а тот факт, что у нее не было выбора, не снимал тяжести с души.

Кит тяжело вздохнула. Пришло время подумать о том, что предстоит сделать сегодня ночью, и забыть наконец о Стрэтморе.

Люсьен не был удивлен, когда обнаружил, что в доме по Ферт-стрит, 20 в одном помещении расположились зеленная лавка и почта. Джейн легко могла затеряться среди женщин, приходивших за покупками, и забирать свои письма, не привлекая ничьего внимания.

При появлении Стрэтмора в лавке покупательницы, обменявшись взволнованными взглядами, поспешили выйти на улицу, не упустив возможности внимательно разглядеть вошедшего. Никогда раньше здесь не появлялся такой состоятельный и важный на вид мужчина.

Когда лавка опустела, хозяйка обернулась к Люсьену, не выказывая никакого удивления тем, что среди ее корзинок с турнепсом стоит такой светский господин. Люсьен подумал, что Джейн могла предупредить ее о возможном визите. К огромному сожалению Стрэтмора, зеленщица не производила впечатления женщины, которую можно было подкупить. Если ему и удастся выудить какую-то информацию, то исключительно хитростью.

— Я разыскиваю своего дядюшку, — сказал Люсьен. — Он замечательный старик, но со странностями. Иногда сбегает из дому. Я слышал, что на этот раз он нанял квартиру в Сохо, а его почту посылают по атому адресу. Его зовут Л. Дж. Найт. Скажите, не у вас ли он получает свои письма?

Женщина посмотрела на графа с нескрываемым удивлением. Казалось, она ожидала услышать что-то совсем другое.

— Имя вашего дяди мне кажется знакомым, но лица его я не могу припомнить, — Могу я быть с вами откровенным? — Люсьен одарил зеленщицу одной из своих самых обворожительных улыбок. — Мы опасаемся, что на этот раз наш проказник скрывается с какой-то авантюристкой. Возможно, она приходит за почтой. Вам знакома эта женщина?

Люсьен достал из кармана, карандашный портрет Джейн и протянул его хозяйке.

Если бы граф не впился в ее лицо взглядом, он вряд ли заметил бы, как расширились от удивления ее глаза. Он мог поклясться, что она узнала девушку. — Может, я ее и видела, — ответила женщина, — но точно не скажу. Такое лицо не запомнишь.

Люсьен был с этим совершенно не согласен. Однако в лице девушки не было ни одной ярко выраженной характерной черты, и чтобы передать его неповторимость, надо было быть прекрасным художником, а талантов Стрэтмора в данном случае было явно недостаточно.

— Эта женщина совсем не похожа на авантюристку, — добавила хозяйка, возвращая портрет.

— Этим-то она и опасна. На вид — тише воды, ниже травы, но репутация у нее ужасная. Мы опасаемся, что, когда она узнает, что у дяди Джеймса нет денег, она может обидеть его.

В глазах хозяйки заискрилось веселье. Все уловки Стрэтмора были разгаданы.

— Ну если вашему дядюшке придется туго с этой дамочкой, он, конечно, вернется домой.

— Надеюсь. Но он не всегда ведет себя разумно, когда речь идет о женщинах, — ответил Люсьен и подумал, что это в большей степени относится к нему самому, а не к его мифическому дядюшке.

Он поблагодарил хозяйку и вышел. Конечно, можно было бы установить наблюдение за лавкой, но вряд ли это дало бы какой-нибудь результат. Джейн слишком умна, чтобы приходить за письмами самой. Разумнее будет послать на поиски в Сохо агента с ее портретом. Конечно, потребуется много времени, но такие поиски обычно завершаются успешно. Он найдет ее. Найдет, а что потом?

Она пила чай маленькими глотками, и, услышав, что он вошел в прихожую, осторожно поставила чашку на стол. Затем встала, тряхнула черными волосами, которые водопадом струились по спине и доходили до талии. Сегодня на ней было черное атласное платье, которое так плотно обтягивало фигуру, что казалось второй кожей. Оно было глубоко декольтировано и доходило только до бедер, касаясь края высоких сапожек. Это одеяние дразнило, манило и обещало гораздо больше, чем показывало.

Когда она услышала слабое скрежетание, рот ее напрягся, и она с высокомерием наездника взмахнула хлыстом.

— Не смей ни к чему прикасаться, раб, — крикнула она и ударила хлыстом по запястью.

На месте удара тут же появился и распух след от хлыста. А ведь это был самый мягкий хлыст. Он вздрогнул от боли и положил механическую игрушку на место, пав перед ней на колени. В этот момент глаза его сверкали.

— Прошу пощады, госпожа! Она слегка ударила его по лицу, так рассчитав удар, чтобы не задеть глаза и не оставить заметного следа.

— Я не принимаю твоих извинений, раб! Ты должен быть наказан. Раздевайся! Ты будешь нагим, как все твари!

Он подчинился. Его пальцы неуклюже расстегивали и стягивали одежду с мускулистого тела. Обнаженный, он распростерся перед ней на полу. Она с чудовищной яростью обрушила удар хлыста на его спину. Он захрипел и поднял голову, чтобы взглянуть на нее. Его зрачки стали огромными.

Она зашла слишком далеко и двигалась вперед слишком быстро. Это была самая трудная часть — сдержать себя в тот момент, когда она увеличивала силу удара и его болезненные ощущения. Если она будет действовать слишком быстро, то потеряет не только его, но и многое другое. Она вновь ударила хлыстом, но на этот раз гораздо слабее. Он расслабленно зарычал от удовольствия. Теперь размеренно и осторожно, как художник, пишущий портрет, она начала наносить удары по всему телу. Она следила за его реакцией и соотносила с ней свою силу.