«Под руководством маршала Иосифа Сталина русский народ показал такой пример любви к родине, твердости духа и самопожертвования, какого еще не знал мир»{609}.
Рузвельт отлично понимал необходимость координации усилий трех держав, тщательного совместного планирования военных операций в условиях перехода от оборонительной стратегии к наступательной.
Во взаимоотношениях с двумя главными союзниками американский президент вел себя хитро и ловко. С Уинстоном Черчиллем он продолжал встречаться и в Вашингтоне, и в Шангри-Ла, дважды в канадском Квебеке и даже в марокканской Касабланке. Между прочим, расшифровав место встречи, германские тайные службы пришли к выводу, что речь идет просто о Белом доме, ибо «Касабланка» в переводе и означает «белый дом»! Черчилль, как всегда, демонстрировал непринужденность манер, которая удивительным образом воспринималась не как наглая бесцеремонность, а, наоборот, как признак джентльменства. Сэр Уинстон мог, например, вести беседу в халате и босиком, тогда как Рузвельт появлялся одетым. Правда, и он обычно не надевал фрак, галстук-бабочку и белую сорочку, а представал перед гостем в скромной, часто фланелевой, рубашке с закатанными рукавами.
Но манеры английского аристократа, привычный образ жизни, который он стремился сохранить и в гостях, доставляли окружающим немало затруднений. Секретарь Рузвельта У. Хэссет вспоминал: «Он был нелегким гостем — пил, как рыба, и дымил, как печка, не обращал внимания на распорядок дня, работал ночами, спал днем и перевернул часы в противоположную сторону»{610}.
Премьер соревновался с президентом в остроумии, знании не только военных и политических реалий, но также истории, поэзии. Каждый пытался перещеголять собеседника, вспоминая забавные эпизоды из своей жизни. Встречи с Черчиллем были для Рузвельта своего рода турниром, на котором он стремился показать не только изменение соотношения сил двух великих держав, но и собственное интеллектуальное превосходство.
Если с первой задачей справиться удавалось в силу объективных факторов, то со второй было намного труднее. Когда речь шла об истории, географии, художественной литературе, искусстве, они сражались примерно на равных. Так, во время посещения Шангри-Ла Рузвельт повез гостя по окрестным местам, в том числе в городок Фредерик. Неожиданно Черчилль попросил показать ему дом Барбары Фричи, вероятно, полагая, что Рузвельт не знает, кто она такая. Но тот оказался на высоте — не только подвез гостя к дому и рассказал историю о том, как 95-летняя женщина во время Гражданской войны вышла на центральную улицу города с союзным флагом и преградила путь наступавшей армии южан под командованием генерала Томаса Джексона по прозвищу «Каменная стена»[36], но и прочел посвященное этой храброй женщине стихотворение Джона Гринлифа Уиттьера. Черчилль не остался в долгу. Он подхватил слова и дочитал стихотворение до конца, вдобавок подробно рассказав о битве под Геттисбергом — одном из важных сражений Гражданской войны.
Но такие интеллектуальные игры, разумеется, не были основным содержанием встреч двух политиков. Главная задача состояла в определении районов скоординированных военных действий. В этой области Черчилль подчас проявлял больший реализм, нежели его американский партнер.
* * *
В январе 1943 года Рузвельт впервые после избрания президентом покинул Соединенные Штаты на сравнительно долгое время, отправившись за океан. Более того, это был первый в истории выезд президента за пределы страны в военное время. Конечным пунктом путешествия, начавшегося 9 января, был марокканский город Касабланка на берегу Атлантического океана, недалеко от Рабата — столицы этой французской колонии. Здесь состоялась встреча с Черчиллем, которая положила начало серии международных конференций, происходивших после вступления США в войну и решавших вопросы военной стратегии и послевоенного устройства мира.
Путешествие было очень утомительным. В Майами (штат Флорида) президент тайно приехал на своем поезде. Оттуда была совершена серия перелетов — на остров Тринидад, на побережье Бразилии, а затем в британский протекторат Гамбию на западном побережье Африки. Общая длина маршрута составила около 5,5 тысячи километров, а продолжительность пребывания в воздухе почти 40 часов. Рузвельту приходилось привыкать к полетам — ведь до этого он поднимался в воздух только один раз, когда торопился на съезд демократов в 1932 году, чтобы принять приглашение баллотироваться на высший пост.
Переговоры проходили в Анфе — курортном пригороде Касабланки. Советнику Черчилля Гарольду Макмиллану, который через много лет сам стал британским премьер-министром, эта конференция показалась похожей на встречу двух древних владык — Восточной и Западной Римских империй. Первый проводил дневное время в постели, поглощал огромное количество еды, крепких напитков и сигар, но в немногие остававшиеся часы умело решал мировые проблемы. Второй, окруженный массой советников (в их числе были сыновья Эллиот и Франклин-младший, получившие на этот случай отпуск из своих воинских частей, причем их командиры вообще не знали, куда и зачем отправляются офицеры, а сами они узнали о цели своего путешествия только после прибытия), выглядел более занятым — он давал инструкции, выслушивал советы экспертов и, естественно, вел дружеские беседы с партнером, порой переходившие в острые споры{611}.
На конференцию был приглашен также Сталин, но он отказался в ней участвовать, мотивировав тем, что чрезвычайно занят военными делами во время победоносного завершения битвы под Сталинградом. Это была отговорка, поскольку в действительности руководство операцией осуществляли высшие военные, но таким образом он продемонстрировал главам союзных держав, что ему принадлежит исключительная роль в советских победах. Сталин не приехал в Северную Африку и по соображениям престижа, ибо конференция проходила в городе, лишь недавно освобожденном англо-американскими войсками.
У Черчилля был четкий план, который он изложил уже 14 января, в день начала переговоров: предусматривались завершение захвата североафриканского побережья, создание там крупных военных баз, чтобы атаковать противника на юге Европы — в ее «мягком подбрюшье», как выразился Черчилль.
Рузвельт с подачи своих генералов придерживался мнения, что основной предстоящей операцией союзников должна быть высадка на побережье Северной Франции, что позволило бы максимально приблизить окончание войны в Европе. Члены объединенного комитета начальников штабов пришли, однако, к выводу, что подготовительная фаза этой операции под кодовым названием «Раундап» («Окружение») завершится не ранее осени 1943 года.
В результате переговоров стороны договорились о первоочередном окончании войны в Африке путем занятия территории Туниса, с тем чтобы затем осуществить высадку на итальянском острове Сицилия. Наступательная операция союзников на севере Европейского континента была перенесена на 1944 год, но не исключалось ее досрочное начало во Франции при крупных военных успехах СССР.
Конференция завершилась 24 января встречей с прессой, представители которой были приглашены в Касабланку в самый последний момент. Рузвельт и Черчилль впервые объявили главную цель войны (точнее говоря, озвучил ее именно Рузвельт, согласовав предварительно с британским премьером): «Ликвидация германской, японской и итальянской военной силы означает безоговорочную капитуляцию Германии, Италии и Японии. Это означает разумное обеспечение будущего мира во всем мире. Это не означает уничтожения населения Германии, Италии или Японии, но это означает ликвидацию такой философии в этих странах, которая основана на завоевании и подчинении других народов»{612}. Четыре раза повторив слово «означает», Рузвельт придал еще более жесткий оттенок формуле безоговорочной капитуляции, к которой охотно присоединился Сталин в ряде последующих заявлений.
