— Что я его люблю, — пояснил Джо. — Сказал, что завидую его храбрости и предусмотрительности. Что расстаться с нашей старой биологической внешностью — это благородно. Это хорошо. И что он для меня интригующая личность, и что он очень красивый. И еще я сказал, что собираюсь пожертвовать собой, чтобы спасти его жизнь и жизни всех остальных. Что я остаюсь на корабле с роботами.

— Вы ему солгали.

— Но Барнс мне поверил.

— Уверены?

— Да.

— Когда вы сказали, что любите его… вы думали, что он гей?

— Он им не был.

— Но если бы был? Что бы вы сделали, если бы ему польстили ваши признания?

— О, я мог бы сыграть в эту игру.

Психиатр помедлила с вопросом.

— Что вы имели в виду?

— Если бы Барнс предпочитал парней, то я смог бы его очаровать. В смысле, если бы времени на это оказалось достаточно. Я смог бы убедить его остаться и спасти мою жизнь. Честно, этим парнем было очень легко манипулировать. И я без особого труда убедил бы его, что стать героем — его же идея.

— И вы смогли бы всего этого добиться?

Джо задумался, прежде чем ответить:

— Будь у меня для этого пара дней — конечно. Легко. Но вы, наверное, правы. Пары часов мне бы не хватило.

Психиатр уже не наблюдала за телеметрией, предпочитая смотреть на сидящее напротив существо.

— Ясно, — негромко произнесла она.

Джо терпеливо ждал.

— И что вам ответил мистер Барнс? Когда вы признались ему в любви, как он отреагировал?

— «Ты лжешь». — Джо не только процитировал Барнса, но и произнес это его голосом. Низким и немного медлительным, прошедшим сквозь изменяющиеся голосовые связки. — «Ты переспал с каждой бабой на этом корабле», — сказал он мне. — «Кроме капитана-лесбиянки».

Лицо психиатра слегка напряглось.

— Это правда? — пробормотала она.

Джо выдержал секундную паузу.

— Что именно?

— Неважно. — Она сменила тему. — У мистера Барнса была маленькая каюта, верно?

— Как у всех.

— И вы находились в ее противоположных концах. Правильно?

— Да.

От рождения Барнс был маленьким человеком, но генетическое Возрождение наделило его временными слоями жира, который со временем превратится в новые ткани, кости и даже в два дополнительных пальца на каждой из длинных, красивых рук. Воздух в тесной каютке пах резко и странно. Но запах не был неприятным. Барнс завис в невесомости возле койки, а рядом находилось изображение того, кем он хотел стать — мощное, покрытое мехом существо с огромными золотистыми глазами и зубастой ухмылкой хищника. На стенах каюты были закреплены его личные вещи, а на условном потолке каюты Барнс написал краской девиз движения Возрождения: БЫТЬ НАСТОЯЩИМ ЧЕЛОВЕКОМ — ЗНАЧИТ БЫТЬ ИНЫМ.

— Хотите узнать, что я ему сказал? — спросил Джо. — Я не написал об этом в отчете. Но когда он заявил, что я переспал со всеми этими женщинами… знаете, что я ему сказал? Такое, чтобы заставить меня избить?..

Психиатр ответила едва заметным кивком.

— Я сказал: я лишь заигрываю с этими тупыми сучками. Они для меня игрушки. Но ты совсем не такой, как они. Или как я. Ты станешь впечатляющим существом. Образом будущего, счастливец ты этакий. И прежде, чем я умру, пожалуйста, дай мне тебя трахнуть. Просто чтобы ощутить, каков на вкус другой разумный вид.

— Понятно, — вздохнула она.

— И когда я направился к нему…

— Вы же гетеросексуал, — напомнила она.

— Я спасал жизни, — возразил Джо.

— Вы спасали свою жизнь.

— И множество других тоже, — отметил он. И потом с улыбкой добавил: — Вы не оценили того, что я готов был сделать, доктор. Если бы это значило спасение всех нас, я был готов на все.

Однажды она подумала, что поняла Джо Кэрроуэя. Но она, во всех возможных смыслах, недооценила сидящего перед ней человека, включая его врожденную способность вылавливать самую суть других людей.

— Команда ждала снаружи, в коридоре, — заметил он. — Вместе с капитаном и инженером. Они толпились рядом, стараясь расслышать происходящее. И все эти добрые достойные люди, затаив дыхание, гадали, удастся ли мне этот трюк.

Она снова кивнула.

— Они услышали шум драки, но им понадобилось около двух минут, чтобы выломать дверь. Когда они оказались внутри, то увидели, что Барнс сидит на мне, а в руке у него тот кусок железа. — Джо сделал паузу, прежде чем спросить: — А знаете, как выглядит кровь в невесомости? Она образует густой туман из ярко-красных капелек, который разлетается повсюду, прилипая к любой поверхности.

— Барнс вас избил?

Джо ответил не сразу, впечатленный достаточно, чтобы продемонстрировать ей одобрительную улыбку:

— А что написано в моем отчете?

— Но мне кажется… — Ее голос дрогнул. — Возможно, вы были честны со мной, Джо. Когда вы поклялись, что пошли бы на что угодно, лишь бы спастись, мне следовало вам поверить. И теперь я вынуждена гадать… а что если вы схватили тот кусок астероида и ударили себя? Мистера Барнса это наверняка бы удивило. И примерно минуту он был бы настолько ошеломлен, что мог лишь смотреть, как вы бьете себя по лицу. А потом он услышал, как выламывают дверь и, естественно, бросился к вам и выхватил оружие из вашей руки.

— А с какой стати мне теперь что-либо из этого признавать? — поинтересовался Джо. Затем пожал плечами и добавил: — Но на самом деле, когда доберешься до сути, то логика произошедшего неважна. Главное, что я дал капитану очень хороший повод посадить того человека под замок. Именно так она и очистила свою совесть, прежде чем мы смогли покинуть корабль.

— Капитан не рассматривает это как оправдание, — заметила психиатр.

— Нет?

— Барнс повел себя агрессивно, поэтому ее совесть чиста.

— А кто приказал уничтожить все системы связи, прежде чем мы покинули корабль? — спросил Джо. — Кто не оставил бедняге Барнсу даже шанса поговорить с родными?

— На тот момент ваш коллега уже был заключенным, и в соответствии с законами нашей корпорации, капитан была обязана лишить преступника даже возможности подать какой-либо судебный иск. — Женщина пристально смотрела на Джо. — Кто-то должен был остаться на корабле, а, по мнению капитана, вы были виновны меньше, чем мистер Барнс.

— Надеюсь, что так.

— Но никто не проявил и половины вашей холодности, или десятой части вашей безжалостности, Джо.

Лицо Джо осталось спокойным, даже умиротворенным.

— Капитан поняла, какой вы на самом деле. Но в конце у нее не осталось иного выбора, кроме как оставить на корабле другого человека.

Джо рассмеялся:

— Человек или нет, Барнс был не очень-то приятной личностью. Довольно злой и отстраненной. И даже если никто в этом не признается, могу поспорить: никто на корабле не потерял и двух секунд сна из-за того, что с ним произошло.

Психиатр хотела возразить, но сдержалась. Джо подался вперед.

— Знаете, как это бывает, доктор? В детстве всегда есть нечто такое, в чем, как вы думаете, вы очень хороши. Может быть, вы в этом лучший на своей улице, или лучший в школе. Но вы никогда не знаете, насколько вы действительно хороши. Пока не выйдете в большой мир и не увидите, на что способны другие. И тогда выясняется, что не такие уж мы особенные. Не самые умные, или красивые, или сильные. Но для немногих из нас, очень немногих, наступает особый день, когда мы понимаем, что мы не просто немного в чем-то хороши. Мы великолепны. Лучше, чем кто бы то ни было. Вам знакомо это ощущение, мэм?

Она глубоко вздохнула:

— Что вы хотите этим сказать, Джо?

Он откинулся на спинку стула, рассеянно почесывая заживающую ссадину на лице.

— Я хочу сказать, что превосходно умею оценивать людей. Даже лучше, чем вы. Полагаю, вы уже начинаете это понимать. Но то, что вы называете «пограничной психопатией», для меня всего лишь еще одна грань моего более крупного и важного таланта.

— Вы ни в чем не пограничны, — сказала она.

Он не обиделся на подтекст.

— Вот что мы можем узнать из этого конкретного случая: большинство людей в душе злы. При должных обстоятельствах они с радостью отвернутся от кого-нибудь из своих, и потом не ощутят никакого неудобства. Но когда ставки высоки, а мир вокруг рушится, я способен точно увидеть, что необходимо сделать. В отличие от всех прочих, я сделаю самую грязную работу. А это, как я полагаю — редкий, богатый и замечательный дар.