— А как же папа? — всхлипнул он.

Мистер Уотли изо всех сил попытался изобразить сочувствие, но тон взял слишком покровительственный:

— Милый мой мальчик, твой папа жив, а мама умерла. Им никак не возможно быть вместе.

Но Джеймс ничего не желал слышать. В слезах он выбежал из бальной залы.

— Джеймс! — Лили кинулась за ним.

Внезапно у самого моего уха знакомо защелкали клешни мистера Корнелиуса.

— Забирайте их и не возвращайтесь. Ну же. Бегите.

В стену с грохотом ударился стул. Бокал со звоном разбился о плиточный пол. В зале повисла тишина; приглашенные гости в смятении озирались по сторонам.

И тут раздался пронзительный визг.

Какая-то женщина указывала на тело Дэбни Олдрича: тот тяжело опустился на пол, схватившись за горло, где зияла глубокая рана, пытаясь соединить вместе ее бескровные края. Слизистые внутренности его настоящего тела, того, что пряталось внутри ангельского человеческого обличья, полились наружу и потекли по груди. Тварь с мордой амфибии воздвиглась над ним, выплюнула кусок его плоти и торжествующе взревела.

В бальной зале воцарился хаос. Пол таращился на друга, открыв рот; от потрясения он словно утратил дар речи. Он потянулся было помочь Дэбни подняться, но я схватила Пола за руку и побежала сломя голову, подальше от друзей Уотли. А те уже рвали друг друга на части, тела валились на пол, не мертвые, не умирающие — просто разорванные на куски. Вся толпа разом ринулась к выходу; у дверей возник затор. Но вот мистер Корнелиус, расшвыряв гостей, освободил нам проход.

— Помните, что я сказал. — Он кивнул мне — и в следующий миг кинулся в драку. Борода его разошлась надвое, открыв взгляду омерзительный клубок острых и грозных придатков, которыми он и впился в мясистую шею мистера Сэмсона.

Мы с Полом мчались по дому, из одной комнаты в другую, по извивам коридоров, пока не оказались у выхода и не выбрались наружу. Мы сбежали вниз по ступеням в сад: там ждали Лили и Джеймс. Мальчуган больше не желал знаться с мамой, но времени решать еще и эту эмоциональную проблему у нас не было.

— Я хочу домой, — объявил он. Пробегая мимо, я ухватила за руку и его.

Пальцы Пола крепче сжали мое запястье. Мальчик с трудом переводил дух после нашего панического бегства.

— А как же мама?

— Лили, ты идешь с нами! — крикнула я через плечо. Но миссис Дэрроу обреченно покачала головой:

— Не могу. Вы же знаете, я не могу!

Но тут хаос бальной залы выплеснулся в сад. Из окна второго этажа вышвырнули чье-то тело, а нападающий выпрыгнул вслед за жертвой и продолжал сладострастно рвать ее в полете, еще даже не приземлившись в траву.

— Думается мне, можете. — И мы все четверо бросились прочь, петляя меж деревьев.

Лили едва не плакала.

— Но я не готова, — отчаянно воззвала она.

Джеймс, похоже, смягчился, видя мать в столь несчастном состоянии: перед лицом ее горя весь его воинственный настрой куда-то улетучился. А впереди уже клубилась стена тумана.

— Мистер Уотли обречен, вы здесь оставаться не можете. Но мы можем попрощаться здесь, если хотите, — предложила я.

— Мне так страшно.

— Мальчики будут с вами до конца. Вам ведь этого хотелось?

— Мне хотелось иметь больше времени. Мне так многому хотелось вас научить, — промолвила она, беря руки сыновей в свои. — Женитесь по любви. Посмотрите мир. — Мы подошли вплотную к туманной завесе, отделяющей живых от мертвых. — Дорожите каждым днем, проведенным со своими детьми. Не давайте отцу отчаиваться. Цените каждое мгновение. — Лили расцеловала мальчиков; все трое не сдерживали слез.

— Обязательно, мамочка, — заверил Пол. Лицо его раскраснелось от двойного напряжения: от бега и от рыданий.

— Не знаю, что со мною станется, но знаю, что бесконечно люблю вас обоих, — всхлипнула Лили. Слова ее, срываясь с губ, словно дробились на отдельные звуки. Вот она кивнула мне, и все четверо мы переступили порог между Сумеречьем и Эвертоном.

Но на сей раз в тумане обозначилась фигура.

— Боюсь, я не могу вас пропустить. — Мистер Сэмсон сам на себя не походил. С него полностью сорвали его человеческое обличье, если не считать лица, и теперь он представлял собою сморщенную массу алой плоти и членистых отростков.

— Мы возвращаемся домой, сэр, — заверила я. — С Упокоением мы покончили.

— Но мы еще не покончили с вами. Нам в Упокоении смертные необходимы. Грядет возмездие за то, что произошло нынче вечером.

По телу его волной пробежала дрожь, и четыре бескостные конечности, извиваясь, заскользили по земле к нам. Я пинком отбросила их прочь, а Лили накинулась на мистера Сэмсона с кулаками. Тот швырнул ее наземь, точно тряпичную куклу. Я забежала сзади и прыгнула ему на спину, ткнула пальцами в то, что, по моим расчетам, было его глазами, надавила что было мочи, но удержаться не сумела. Он стряхнул меня в траву, я ударилась головой о что-то твердое. Перед моими глазами заплясали звезды, и я потеряла сознание; губы мои непроизвольно повторяли имена семейства Дэрроу, пока надо мною клубились белесые вихри. Но вот я услышала, как кто-то меня зовет — сперва совсем тихо, но мало-помалу голос набирал силу и плотность, точно ответное эхо.

— Шарлотта?

Я открыла глаза. В небе розово-фиолетовыми кровоподтеками растекались сумерки.

— Шарлотта? Да что, ради всего святого, на вас такое надето? — Надо мною склонился Генри, и я осознала, как глупо мы, должно быть, выглядим — разодетые в пух и прах посреди зимнего вечернего леса. Я порадовалась, что на мне платье с высоким воротником и что опаловая брошь крепко скрепляет воротник у самой шеи. И тут я вспомнила…

Я резко села и зашарила руками по земле. Джеймса с Полом нигде не было. Позади переплетения взбугрившихся корней тянулась тропа — самая обычная тропа, уводящая в глубину леса. Туман исчез. С замирающим сердцем я трижды обвела взглядом окрестности.

— Мы пошли вас искать. Вас не было много часов, — объяснил Генри, сам не свой от тревоги. — Мы беспокоились, что… — Он рывком поднял меня на ноги. — Где дети?

— Они только что были со мной! — хриплым от ужаса голосом выговорила я. И в изнеможении привалилась к нему, не в силах даже осмыслить происшедшее — а уж тем более облечь в слова. Но Генри вновь задал мне тот же самый леденящий душу вопрос:

— Шарлотта, где мои дети? Что случилось?

С губ моих сорвались слова, но я их уже не слышала. Голос мой сорвался, а вместе с ним и весь мой мир разлетелся на куски.

— Они исчезли.

— Я вам верю.

Почти час просидела я на обледеневшей земле, пытаясь объяснить мистеру Дэрроу все, что произошло за последние несколько недель, а когда наконец дошла до конца повести — просто ушам своим не поверила, услышав в ответ эти три простых слова.

— Полностью и безоговорочно?

— После того, что сталось с няней Прам, и после того, как своими глазами видел тварь, напавшую на Сюзанну Ларкен… да, верю.

Я порывисто обняла его за шею и уткнулась подбородком ему в плечо.

— Мы их найдем.

Я не знала, что сказать. Отчасти я была признательна судьбе, что между нами больше нет места секретам и что мистер Дэрроу мне поверил. Но в тот момент я себя люто ненавидела. Во власти тщеславия и гордыни, я использовала детей как пешки в своей судьбоносной игре с мистером Уотли, и то, что я потеряла своих воспитанников, — моя вина, и только моя. И не важно, что намерения у меня были самые благие: я подвергла мальчиков опасности, и теперь их нет; они станут своего рода залогом в гражданской войне Упокоения. Или, что еще более вероятно, им отведут место рядом с матерью среди экспонатов в потайной комнате мистера Уотли.

Если Уотли выжил. Впрочем, что за глупая мысль. Существа вроде Уотли всегда выживают. А страдают те, кто ни в чем не повинен.

Как только я осознала, что все мы подвергаем себя опасности, мне следовало разорвать нашу связь с Сумеречьем и пережить последствия. Но я ведь знала, что этого окажется недостаточно. Есть еще Сюзанна… и невозможно позабыть о няне Прам.