Кто-то караулит вас. Караулит и ждет.

Неужели призраки из моего прошлого и этот, нынешний — одно и то же? Как диковина из Сумеречья попала в подвал церкви Святого Михаила и почему была использована против Сюзанны?

Усилием воли я заставила себя выбраться из этой тьмы: пошарила вокруг в поисках твердой стены, пока не ощутила под рукой края двери, и выскользнула обратно в пустую каменную залу. Там меня уже ждал Дункан с запиской на пергаменте: мистер Уотли изъявлял желание побеседовать со мною наедине.

Юноша повел меня в самые недра особняка, вниз по бессчетным лестницам, в комнату, что очень напоминала турецкие бани. Невзирая на густые завесы пара, что растекались в воздухе, я различала мистера Уотли в противоположном конце помещения: он был наполовину погружен в мутную минеральную ванну. Вот он запрокинул голову; концы волос легли на воду. Бассейн был огромен; вот всколыхнулась рябь — там, куда хозяин никак не мог дотянуться. Я заметила, как под водой скользнуло что-то вроде угря или змеи, и меня осенило: это же щупальце! С полдюжины щупалец отходили от тела мистера Уотли, неспешно и томно выныривали и вновь погружались на дно. Однако ж лицо его оставалось человеческим — таким же топорным и диким, как в нашу первую встречу.

— А, миссис Маркхэм. — Он самодовольно ухмыльнулся, видя, как я смутилась, став свидетельницей сцены настолько интимной.

— Мистер Уотли, — резко бросила я. Вдохнула поглубже, пытаясь взять себя в руки. Жестом руки, что все еще напоминала человеческую, хозяин пригласил меня присесть на мраморную скамеечку у кромки воды. Я знала, что при виде подобного создания, тем более в обстановке столь домашней, мне полагалось прийти в ужас, но места для страха не осталось — такой гнев владел мною. Он запылал в тот самый миг, как я обнаружила разбитое зеркало и проассоциировала призрак человека в черном с Домом-Сумеречьем. У кого, кроме коллекционера вроде мистера Уотли, окажется в распоряжении такая редкость, как загадочная, непрестанно меняющаяся дверь?

— Я знаю, я должен извиниться за то, что принимаю вас в таком виде: в вашей культуре это, по-видимому, считается неприличным. Должен — но не стану.

— Вы рассчитываете произвести на меня впечатление своей грубостью?

— Вероятно. Я всего лишь разделяю интерес моей дочери к людским обычаям — иногда, под настроение. Во всех других случаях я остаюсь самим собою.

— Ваше счастье. Могу ли я полюбопытствовать о цели этой встречи?

— Не часто случается, чтобы Лили и дети были заняты одновременно. Как вам их занятная игра?

— Я нахожу ее менее занятной, нежели вашу.

— В самом деле? — На миг отвлекшись, он игриво плеснул водой. Сощурившись, я глядела на него.

— Мне представляется маловероятным, что такой коллекционер, как вы, позволит использовать какие-либо экспонаты без своего ведома.

— Уж не считаете ли вы, что мои сокровища используются во зло? — осведомился он, криво усмехнувшись.

— В Блэкфилде происходит нечто такое, что объяснению не поддается, — или, может быть, разгадкой могли бы послужить наши недавние визиты в Дом-Сумеречье. Выбор времени наводит на подозрения.

— Возможно, это просто совпадение?

— Или, как я уже сказала, кто-то ведет свою игру?

Хозяин, на краткий миг задумавшись, склонил голову набок.

— В этом отношении я вынужден с вами не согласиться: играть в игру одному невозможно. Игроков должно быть двое. — Он поглядел на меня через весь бассейн: в глазах его читалось нечто алчное, добавляя словам веса, превращая их в своеобразное приглашение, что повисало в воздухе на клубах пара, остужая жар моего гнева и самоуверенности, пока меня не пробила дрожь. Я скрестила руки на груди, пытаясь скрыть нервозность. К подобной дерзости я готова не была — но и позволить запугать себя отказывалась. Я вспомнила о Сюзанне, выпрямилась и ответствовала:

— Уж не предлагаете ли вы делать ставки?

— Разумеется. Если вы сумеете доказать, что между Сумеречьем и Блэкфилдом существует связь, обещаю вам, что непонятные события, уж в чем бы они ни заключались, прекратятся.

— А если не сумею? — ровным голосом спросила я.

— Мне не нравится, когда меня обвиняют в вероломстве под моим же собственным кровом. — Лицо его внезапно помрачнело, а гладь воды застыла неподвижно, словно отзываясь на смену хозяйского настроения. — А если не сумеете, я заберу у вас что-нибудь по своему выбору и добавлю в свою коллекцию. Вы достаточно уверены в себе, чтобы рискнуть?

Я встала с мраморной скамьи и опустилась на колени у края бассейна, перегнулась через бортик и заглянула в черные провалы глаз этого существа.

— Все зависит от правил.

— Единственное правило — это выиграть.

— Отлично. — Я встала и отряхнула повлажневшие руки. — С чего начнем?

— С вопроса. Станете ли вы и впредь приводить сюда детей?

— После сегодняшнего я не склонна больше этого делать.

— Они возненавидят вас.

— Я готова принести эту жертву.

— Какая вы храбрая. Сомневаюсь, впрочем, что мистер Дэрроу останется доволен.

— Мне казалось, вы не имеете удовольствия быть с ним знакомым?

— А у меня такое ощущение, что я его отлично знаю. Обычная история, не так ли? Вдовец нанимает юную красавицу гувернантку ходить за своими детьми. Тайный роман, социальные преграды рушатся, роскошная свадьба в финале. И все они жили долго и счастливо.

Я вгляделась в его лицо, пытаясь понять, что стоит за этими словами, но пар нависал слишком густо, а черные глаза сохраняли отсутствующее, непроницаемое выражение. Я скрестила руки и прошлась вдоль бортика неглубокого бассейна.

— История, может быть, и обычная, только прожить ее мне не суждено. Я очень мало знакома со счастьем.

— И не познакомитесь, если не позволите Лили и детям заканчивать всю эту историю на их собственных условиях. Они сами должны поставить точку.

— Вы оскорбляете мое достоинство. Меня занимает только благополучие детей.

Мистер Уотли нырнул под воду и доплыл до противоположного конца бассейна. Дункан уже ждал его у лесенки с халатом в руках. Уотли без тени смущения выбрался из купальни. Тело его открылось взгляду во всех бесстыдных подробностях — абсолютно человеческое, воплощение мужской мускулистой мощи. Я покраснела — и порадовалась, что в помещении темно. Он надел халат; Дункан подал ему сигару.

— А вы недооцениваете мой интеллект. С вашей стороны не рассчитывать на такой союз — просто глупо. Кроме того, детям нужна мать. Желательно из числа живых.

Тут мне возразить было нечего. Я подумала о мистере Дэрроу, о наших разговорах в музыкальной комнате, о наших полуночных чаепитиях. И, содрогнувшись от отвращения, задалась вопросом: а искренни ли наши отношения или я с самого начала подсознательно замышляла сыграть в эту игру? Джентльмен откусил кончик сигары, но выплюнуть не выплюнул. Дункан поднес огня; Уотли глубоко вдохнул дым.

— А как же Лили? — спросила я. — Она тоже будет жить долго и счастливо?

Мистер Уотли извлек изо рта сигару и снова улыбнулся.

— Возможно. Но «долго» — это слишком неопределенный отрезок времени. Удачи вам, миссис Маркхэм. Ваш ход.

Рядом со мной словно из ниоткуда возник Дункан. Мистер Уотли скрылся в туннеле, что уходил куда-то в глубину под купальню. Мерцающий огонек сигары канул во мрак вместе с ним.

Дункан провел меня ко входу в бани. Оттуда я поднялась по лестнице одна, он лишь смотрел мне вслед. Я прошла мимо четырехэтажной библиотеки, где вечный лунный свет освещал книги мягким голубым заревом. Я не могла надеяться успешно противостоять мистеру Уотли, пока не узнаю лучше, во что ввязалась. Я провела пальцами по кожаным корешкам — и заметила небольшую стопку книг рядом с роскошным кожаным креслом, в котором Лили сидела в первый раз, как мы застали ее здесь. Один из фолиантов назывался «Грезы о Блэкфилде». Я прикрыла дверь в библиотеку, села в ее кресло и открыла книгу.