— Прямо как римляне, — встрял Пол и, к моему изумлению, заулыбался через стол Дэбни Олдричу.

Дэбни заговорил, и снова все замерли, жадно вслушиваясь в его слова.

— Боюсь, я вынужден не согласиться с моей матерью. Ведь если бы мы и впрямь жили в просвещенном обществе, то простого расхождения во взглядах было бы недостаточно, чтобы вытолкнуть миры на путь безумия.

Мисс Ярборо уже собиралась что-то ответить, когда слуга вкатил в столовую тележку. На ней красовался сотейник, под которым горела синим пламенем небольшая горелка. Мистер Уотли поднялся со стула и обратился к гостям:

— Вселенная весьма велика, но не так уж и обширна, как может показаться. Всех нас объединяет нечто общее, и здесь, в Упокоении, принято, собрав друзей, устраивать торжественный прием в честь новоприбывших. Спасибо всем, кто присоединился к нам нынче вечером, дабы поприветствовать наших гостей. — Он указал на мальчиков Дэрроу.

Раздались вежливые аплодисменты. Мистер Уотли взял со стола нож и взмахнул им перед собой.

— По нашей традиции устроитель любого празднества приносит гостям дар дружбы, а лучшее, что может предложить кто бы то ни было, — это часть самого себя. Посему… — Человеческая рука мистера Уотли внезапно развернулась веером щупалец. Хозяин отсек ножом один из отростков поменьше, и рука тут же обрела прежнюю форму, ничуть не хуже, чем была. Ломоть мяса длиною с фут плюхнулся в сотейник, слуга проворно поделил его на шестнадцать равных порций и ловко подбросил в воздух, чтобы прожарились со всех сторон. Закончив, он объехал с тележкой вокруг стола, положив каждому из гостей по подрумяненному кусочку мистера Уотли.

Пол в ужасе вытаращился на тарелку — а затем поднял умоляющий взгляд на меня. Лили кивнула нам через стол: дескать, угощайтесь! — и тут же пожурила Джеймса за то, что он съел свой кусок прежде, чем обслужили остальных. Мы с Полом переглянулись, взялись за вилки и поднесли угощение ко рту. На вкус оно оказалось словно кальмар, фаршированный олениной. Происхождение блюда вызывало куда больше отвращения, нежели сам аромат, но добавки я бы просить не стала. Пол, давясь, кое-как проглотил свою порцию и быстро запил огромным количеством воды со льдом.

Мисс Ярборо явно не терпелось продолжить разговор с того места, где он прервался. Снова зазвучал ее звонкий и ломкий рассудительный голос:

— Есть разница между тривиальным несогласием и открытым мятежом. Есть правила, на которых основано бытие Вселенной. Одни можно нарушить, но другие сбрасывать со счетов никак нельзя: это значило бы забыть самих себя. Мы таковы, каковы есть, и притворяться, будто это не так, — махровое невежество.

— Культура, чуждая переменам, обречена на застой, — встрял мистер Сэмсон. — Если мы не можем меняться, значит, нам нечего терять, равно как и нечему учиться; вот почему люди захватили то, что принадлежит нам.

— Суть нашей культуры не совсем то, что можно отринуть во имя какой-нибудь докучной причуды, притом еще и опасной, — ответствовал бородатый гость, которого мистер Уотли назвал мистером Корнелиусом. — При всем уважении к нашим благородным гостям, людям в Упокоении не место.

— «Причуда» подразумевает всякое отсутствие социальной значимости, — возразил Дэбни. — Обведите взглядом собравшихся, и вы увидите: зарождается целое движение. Мы облачаемся в кожу людей, дабы напомнить нашим собратьям, как низко мы пали. Если мы отказываемся развиваться, так с тем же успехом могли бы просто быть людьми.

Мисс Ярборо фыркнула:

— Это только полуправда. Вы облачаетесь в кожу людей, чтобы поиграть в смертность, на миг притвориться, что ваше время заканчивается. Вы носите маски в знак солидарности, но на самом-то деле они — свидетельство слабости.

— Правильно! Правильно! — отозвались мистер и миссис Бакстер в унисон.

Оливия вздохнула и покачала головой.

— Почему наши одежды должны иметь какое-то значение, кроме чисто эстетического воздействия? Что до меня, я совершенно счастлива, когда выгляжу самой собою, но еще счастливее — когда одеваюсь как человеческая девочка, потому что таков мой собственный выбор. Это позволяет мне быть личностью в полном смысле этого слова.

— Милая моя доченька, если это правда, то личностей в тебе больше, чем у всех собравшихся за этим столом.

— Боюсь, папа очень старомоден.

Уотли, кивнув, продолжал:

— Мода — штука хорошая, но подстраиваться под нее возможно лишь до определенного предела: иначе того гляди «сломаешься» и позабудешь о том, кто ты такой.

Мистер Сэмсон ожег его негодующим взглядом, но промолчал: слуги вернулись с аппетитно дымящимися супницами.

Я осторожно приподняла крышку: под ней обнаружилась тарелка, до краев полная голубого неба. По поверхности «бульона» скользили кусочки облаков; по мере того, как блюдо остывало, они превращались в пар и струйками растекались в воздухе. Я зачерпнула супа ложкой и поднесла ее к губам. На вкус — что прохладный ветер, овевающий землю на границе зимы и весны. На диво освежающий.

— По крайней мере ты великодушно пригласил миссис Дэрроу ко мне в гувернантки, — обратилась Оливия к отцу. — Я так многому учусь у нее!

— В наши дни и в наш век молодая женщина должна быть готова понять обе стороны в споре. Мы живем в опасные времена, — отозвался мистер Уотли с присущей ему иронией, переводя взгляд с меня на Лили и вновь на свою дочь. Я не вполне понимала, говорит ли он о себе или о назревающем в Упокоении недовольстве.

— Вот именно. — Профессор и миссис Бакстер доели суп одновременно и синхронно отодвинули тарелки. — Мы опасаемся, что среди нас того и гляди разразится гражданская война.

— Ну, до этого никогда не дойдет, — возразила мисс Ярборо.

Дэбни согласно кивнул:

— Трезвые головы непременно возобладают.

Мистер Пуддл откинулся на стуле.

— Спек и Эшби — способные политики. Наверняка удастся достичь соглашения.

Я с замиранием сердца прислушивалась к этому диалогу, а вот миссис Пуддл досадливо вздохнула и покачала головой:

— Прошу меня простить, но разговорами о политике я сыта по горло.

С этими словами она выдернула из головы уши и убрала их в сумочку.

— Правильно! — одобрил порозовевший мистер Снит. — Стоит ли задумываться о таких гнетущих вещах после четвертого бокала вина? А ну, скажите что-нибудь веселое, или мне придется затянуть скабрезную застольную!

Мисс Ярборо просунула руку сквозь его тело и ухватилась за что-то твердое в центре его туманной фигуры. Мистер Снит жалобно пискнул и остался сидеть на месте.

Мистер Сэмсон сделал вид, что ничего не заметил, и, похоже, сумел-таки взять себя в руки.

— Юному мистеру Олдричу предстоит чрезвычайно почетное ученичество, — сообщил он.

Дэбни зарумянился, миссис Олдрич скромно заулыбалась.

— Не будем слишком самонадеянны, мистер Сэмсон.

В столовую вошел шеф-повар: пожилой полный джентльмен с одутловатым лицом и закрученными вверх усами, столь типичными для представителей его профессии. Гости вежливо зааплодировали. Слуги обежали комнату и поставили перед каждым из гостей по небольшому пирожку — с углублением сверху, но без начинки. Шеф-повар извлек из-за пояса нож и взмахнул им в воздухе, словно совершая некий магический ритуал.

Ох, нет, неужели опять? — подумала я. А тот между тем воткнул нож себе в запястье. При виде любого членовредительства за пиршественным столом я бы непременно закрыла глаза, но это зрелище было настолько странным, что даже отвращения не вызывало. Сперва ничего не происходило. Даже крови не выступило. Шеф-повар убрал нож обратно за пояс, достал средних размеров молоточек и встал рядом с мистером Уотли. Подставил под запястье тарелку — и спустя мгновение что-то взбугрилось под его рукавом. Под кожей явно обнаружилось нечто живое: оно поползло вниз по руке, пробираясь между слоями мышц и плоти к рассеченному запястью. Надрез неаппетитно вспучился, из раны выползла скользкая ящерка и плюхнулась прямо в пирожок. Свободной рукой шеф-повар преловко ударил по пирожку молотком, одним ударом расплющив и тесто, и ящерку. Затем он перешел к мисс Ярборо и обслужил и ее. Когда очередь дошла до Оливии, ему пришлось перехватить молоток под мышку и пальцами зажать разрез на запястье — наружу рвалось куда больше ящериц, нежели за столом насчитывалось гостей. Джеймс радостно захлопал в ладоши: ему прямо-таки не терпелось попробовать свою рептилию. Пола, напротив, чуть не стошнило. Мне пришлось наступить ему на ногу каблуком туфли.