Я объединила то немногое, что на этот момент узнала о Светлане: в основном сосредоточена на своих интересах, которые обсуждает в чатах, заполненных фотографиями обнаженных женщин.
Интересно, что это за позиция — «две семерки»?
И почему она хочет сделать ее со мной?
— Я, э-э-э, я…
Я потеряла дар речи, пытаясь сообразить дислокацию в «двух семерках».
— Хизер и Светлана идти, да? Лучший новый клуб! Бесплатная выпивка для моделей. Светлана модель! Хизер модель! Мы идти!
К своему облегчению, я поняла, что она говорит о новом модном ночном клубе «Две семерки», я даже читала о нем на сайте журнала «Page Six»,[6] когда пыталась хоть что-то узнать о городе, в который я собиралась переехать.
— Светлана, Хизер очень устала после долгого переезда и даже еще не видела своей комнаты, — сказала я.
С чего это вдруг я заговорила о себе в третьем лице?
Светлана несколько расстроилась, но мой отказ ее нисколько не отпугнул.
— Ладно, но завтра Светлана и Хизер идти на вечеринку?
Она схватила мою руку тонкими пальцами и посмотрела на меня своими славянскими глазами, молящими, как у щенка. У меня не хватило духу вновь ей отказать. Тогда она чмокнула меня в щеку и мило улыбнулась. В тот момент казалось невероятным, что вскоре мы станем лучшими подругами. Ну, если и не лучшими, то, по крайней мере, хорошими.
Я пошла за сумкой, которую поставила на пол, собираясь чинить компьютер, но ремень выскочил из руки. На заляпанный ковер выпала книжка в мягкой обложке о художнике Марке Ротко,[7] которую я купила в своем родном городе незадолго до отъезда. Светлана подняла книгу с удивленным выражением, словно порог общаги никогда не пересекало ни одно печатное издание, кроме глянцевых модных журналов.
— Один из моих любимых, — сказала я новой знакомой, кивая на книгу.
Я всегда интересовалась искусством, с самого детства. Папа возил меня в Национальную художественную галерею в Вашингтоне и показывал все чудесные пастели, а я охала и ахала, словно любовалась фейерверком. Поначалу мне приглянулись французские импрессионисты, но теперь я считала себя совершенно взрослой и интересовалась более передовыми художниками двадцатого века. Я с восторгом думала, что теперь побываю в самых известных галереях Нью-Йорка, где выставлены последние работы блестящих художников со всего мира.
— Ты бывала в МоМА?[8] — спросила я Светлану.
Музей современного искусства недавно открылся в новом здании, и мне не терпелось туда сходить.
У Светланы был растерянный вид.
— Мумба? Этот клуб закрыть давно, Светлана никогда не ходить, но я слышать, Леонардо и Тоби часто там ошиваться, да, — сказала она, будто я только что выставила себя как безнадежно отставшую от жизни.
Я не стала морочить себе голову, стараясь ее переубедить. В эту секунду раздался храп — Кайли снова отключилась, плюхнувшись в кресло. Из ее алых губ на подбородок стекла струйка слюны.
Светлана сделала долгую затяжку и посмотрела на австралийку с самодовольной ухмылочкой.
— Жуткий вид. Она никогда не получить работу.
Открылась входная дверь, и вошли две девушки с сумками из аптеки. Светлана быстро затушила сигарету и невозмутимо вернулась к компьютеру. Одна из девушек, чуть постарше — вероятно, лет двадцати двух, — с блестящими темными волосами и прекрасно выглядевшая, несмотря на старые джинсы и обычную фуфайку с капюшоном, широко улыбнулась при виде меня. Она бросила сумку и протянула руку.
— Привет, я Лора, приятно познакомиться! Добро пожаловать в наш дворец.
Лора выгрузила из пластикового мешка коробку тампонов, три рулона туалетной бумаги и, быстро оглядев комнату, начала принюхиваться к сигаретному дыму. Видимо, в этой грязной гостиной она чувствовала себя как дома.
— Я Хизер, — ответила я, пожав тонкую руку. — Мне тоже приятно познакомиться.
Лора обернулась ко второй девушке. Это была хрупкая яркая блондинка. Девушка робко представилась и убежала на кухню.
Жаль, я не помню ее имени, но она выехала из общаги через два дня, ее отослали на родину после неудачной попытки прославиться в Нью-Йорке. По правде сказать, я не припомню и половины девушек, которые здесь жили. Спустя какое-то время все они стали для меня на одно лицо: приезжали, уезжали; нескольким, добившимся успеха, удалось переехать в место пошикарнее (и подешевле), но большинство девушек агентство просто отправляло домой. Модельный бизнес, как капризное существо, пожевал их и выплюнул.
Подхватив со стола рулоны, Лора понесла их в ванную.
— Светлана и Кайли, вы тоже должны хоть иногда раскошеливаться на туалетную бумагу! — прокричала оттуда Лора, запихивая рулоны под раковину. — А то я одна ее покупаю, и у нас никогда нет запаса. И послушайте, нельзя же так загаживать унитаз! Приучайтесь чистить его за собой. Я здесь не одна, кто в него постоянно блюет.
Светлана, заново проходя регистрацию в чате притворилась, что не слышит, а Кайли свернулась калачиком в кресле и принялась тихонько стонать.
— Ты уже видела, где будешь спать? — поинтересовалась Лора, появляясь из ванной.
— Пока нет, — ответила я.
— Что ж, вот здесь, на верхней койке, — сказала она, подходя к двери рядом с компьютером.
«На верхней койке?» — подумала я, пока она открывала дверь в спальню.
Лора щелкнула выключателем и поманила меня за собой. Спальня оказалась такой же убогой, как и гостиная, только раз в пятьдесят меньше. Сюда умудрились втиснуть целых три двухъярусные кровати. Между ними застрял комод на шесть ящиков, из которых торчали цветные юбки, брюки, джинсы. Пространство между койками заполняли чемоданы, ворохи одежды и всевозможная обувь, так что было не повернуться. Такая спальня скорее подходила лилипутам, и от одной только мысли, что здесь живут шесть девушек баскетбольного роста, со мной случился легкий приступ клаустрофобии.
— Дом, милый дом, — произнесла Лора. — Ничего, скоро привыкнешь. Вон твоя койка. — Она указала на незастеленный матрас на верхнем ярусе слева. — Уверена, твоя комната дома была побольше.
Она действительно была побольше, причем намного, к тому же мне не приходилось ее с кем-то делить.
— Надеюсь, у тебя не слишком много вещей, — заметила Лора.
Я со стыдом осознала, что привезла с собой почти все модные тряпки — по крайней мере, по меркам Виргинии и Майами, — которые мне удалось втиснуть в чемоданы.
— Агентство обращается с нами как с королевами, да? — рассмеялась Лора и ушла по своим делам.
Я еще раз оглядела спальню и вскарабкалась на свою койку. Она немилосердно скрипела, пока я на ней устраивалась. В ту минуту я даже не подозревала, как часто в этой комнате будут скрипеть матрасы.
Первая ночь в общаге для моделей, вероятно, заслуживает того, чтобы попасть в историю как самая спокойная за все время моего пребывания там. Конечно, Светлана и еще одна девушка, которой меня даже не представили, ввалились, спотыкаясь, в пять утра, но, по крайней мере, они не привели с собой компанию и отключились сразу, как только их головы коснулись подушек, — видимо, порядком набрались. В ту ночь все спали крепко — вернее, все, кроме меня.
Я вертелась, как на раскаленной сковородке, — сна ни в одном глазу. Но буду честной: моя бессонница объяснялась вовсе не тем, что я перемалывала какой-то сложный вопрос, и даже не беспокойством, удастся ли мне стать моделью здесь, в Нью-Йорке. Просто спать, когда ноги свешиваются с кровати, крайне неудобно. Видимо, стремясь сэкономить несколько долларов, в агентстве заказали кровати нормального размера, заставив меня извиваться ужом в попытке уместиться на матрасе.
Около шести утра сквозь жалюзи начало пробиваться солнышко, и я, совершенно измученная, отправилась в ванную. Когда я вернулась в спальню на цыпочках, чтобы никого не разбудить, то чуть не расхохоталась в голос — хорошо, мне сил не хватило. В утреннем свете я разглядела пять остальных моделей: они спали, как ангелы, и у каждой ноги свисали сквозь алюминиевые прутья кроватных спинок. Так я узнала одно из профессиональных неудобств, которое приходится терпеть честолюбивым моделям.
