Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Гонвед стоял перед генералом навытяжку.

— Скажите, товарищ Балинт, чтобы он сел. Если курящий, пусть курит. Дайте ему сигареты или табак, словом, что больше по вкусу.

Добрых полчаса беседовал генерал с Дюлой Пастором. Балинт помогал им понять друг друга — переводил вопросы и ответы. Когда вопросы генерала были исчерпаны, Пастор встал и спросил, в голосе его звучала настойчивость.

— Господин генерал, кто и каким образом даст нам возможность убедиться, что русские и в самом деле хотят спасти Венгрию, венгерский народ?

После недолгого молчания генерал задал встречный вопрос:

— Скажите, вы успели убедиться в том, что мы прилагаем все усилия для спасения семидесяти тысяч измотанных и больных венгерских солдат?

— Да, я это вижу, — ответил Пастор. — Но именно поэтому мне и хотелось бы знать, почему для русских важно, чтобы мы остались в живых, мы, которые шли на Россию войной, шли с оружием в руках?

И вновь, прежде чем ответить, генерал задумался на минуту.

— Переведите ему, товарищ Балинт… По возможности слово в слово! Скажите следующее: послушайте, гонвед! Я мог бы пуститься сейчас в разглагольствования, стал бы объяснять, что такое пролетарский патриотизм, пролетарский гуманизм и пролетарский интернационализм. Кое-что из сказанного мной вы, может быть, и поняли бы, но многое, очень многое наверняка бы до вас не дошло. Поэтому, гонвед, я хочу вместо ответа на ваш вопрос дать вам один совет. Не выпытывайте у нас, что и почему мы делаем так, а не эдак. Лучше проверьте наши дела на собственном опыте, а потом спросите самого себя: в чем причина, что советские люди поступают именно так, а не иначе? И спрашивайте, спрашивайте себя, пока не найдете ответа. Короче говоря, судить о нас, советских людях, вы должны не по речам, а по делам. Слова так и остаются словами, иному слову грош цена. Хотя, должен вам заметить, наши слова — тоже верные слова. Но дела наши — вот это для нас самое характерное! Вам в первую голову хочется узнать; в чем причина, почему это советские люди хотят спасти венгров… Не могу предвидеть, где доведется вам побывать в Советском Союзе, но, куда бы вы ни попали, у вас будет возможность наблюдать людей в самых различных обстоятельствах. Присматривайтесь к ним, изучайте их хорошенько. А потом продумайте все, что видели и слышали. Если вы это сделаете, то на нынешний ваш вопрос сможете ответить сами, и куда убедительнее, чем я сейчас. И тогда вам станет понятно, почему венгерский народ может быть уверенным, что советские люди, Советское государство желают ему только добра. Вот! Перевели, товарищ Балинт? Слово в слово? Благодарствую. Ну а на прощанье спросите у вашего соотечественника, нет ли у него какой-либо просьбы личного порядка. Не имеется? Ну, тогда на этом кончим.

И генерал протянул руку пленному.

— Солдат этот, — сказал генерал, оставшись наедине с Балинтом, — нам друг. Разумеется, он еще и сам едва ли об этом догадывается. Но скоро, надеюсь, поймет. Он мне очень нравится. Вот увидите, из него выйдет настоящий человек! А теперь перейдем к делам… В общем и целом, товарищ майор, мероприятия ваши одобряю. Что же касается частностей…

По поводу того, чем он не удовлетворен в частности, генерал прочел настоящую лекцию. Прежде всего отсутствием разъяснительной работы среди военнопленных о целях войны, которую ведет Советский Союз.

— Вы полагаете, Балинт, что голодных, продрогших, измученных и больных гонведов политическими докладами накормить и вылечить нельзя? Если так, вы совершенно правы. И вы полагаете также, что после одного-двух наскоро состряпанных докладов венгерские военнопленные не уразумеют, что такое социализм и не поймут, что такое истинный патриотизм и подлинная свобода. В этом плане вы тоже правы, товарищ майор. Но не полностью. Пусть гонведы не сразу научатся правильно разбираться во всех этих важнейших вопросах. Но мы сумеем пробудить к ним интерес. Вот вы явно удивились, когда после разговора с этим гонведом я сказал, что он нам друг, хотя и сам этого еще не сознает. Подобное утверждение на первый взгляд может показаться странным. Но, в сущности, я все-таки прав. Ведь этот человек просил нас привести доказательства тому, что мы являемся истинными друзьями его народа. Если до нынешнего времени он действовал стихийно, и действовал правильно, то теперь ему уже хочется уяснить связь явлений, понять положение вещей, он хочет знать, как при данных обстоятельствах сможет он помочь своим соотечественникам. Кроме того, он желает уяснить еще одно: в чем именно может он на нас рассчитывать. Конечно, мысли свои этот человек излагает совсем не так, как привыкли их излагать мы. Но важно уже хотя бы то, что он честно задает вопросы и ждет откровенного ответа. Остальное придет. Но вот момент, когда это случится, в немалой степени зависит от нас с вами. Нам следует отобрать среди военнопленных несколько сот человек и рассказать им всю правду. Вот это вы и должны непременно сделать! Только не вздумайте окружать их особой заботой. Этим вы их можете только развратить, испортить, и к ним потянутся нежелательные элементы. Ну, об этом, пожалуй, довольно. Теперь какие имеются недостатки еще, не так ли? Не беспокойтесь, замалчивать их не собираюсь… Однако, прежде чем продолжим, прикажите принести чего-нибудь поесть. В старое время существовал обычай всячески закармливать и насколько возможно подпаивать ревизующее начальство. В наши дни иные обычаи. Но заставлять начальство помирать с голоду весь срок инспекции — это, пожалуй, слишком!

Генерал съел всего лишь бутерброд с сыром, но зато опорожнил одну за другой четыре чашки крепкого чая. И затем продолжил деловой разговор:

— Второе. Питание пленных. Знаю, знаю, гонведы изголодались… Разумеется, им необходимо помочь. По этому поводу и вам и мне звонят из Москвы. И я обещаю сделать все возможное. Но это отнюдь не легко. Давыдовка далеко от Тамбова и близко к фронту. Проявлять здесь излишнюю щедрость неразумно. Ну, что вы станете делать, если, предположим, завтра доставка продовольствия нарушится? А это, увы, легко может случиться. Сегодня же отправлю к вам двоих интендантов, чтобы они взяли на себя организацию продовольственного снабжения. А ваше дело — им помогать, товарищ Балинт… И третье… Не нервничайте, товарищ майор! Я в данном случае критикую не вас, а в первую голову себя. Дело в том, что мы до сих пор не удосужились предпринять никаких подготовительных мер для переброски пленных в глубь страны. В Давыдовке они долго не могут оставаться. Необходимо при всяком удобном случае, на тех же машинах, доставляющих сюда продовольствие, отправлять обратным рейсом в Тамбов военнопленных, ну, для начала сотню-две. Конечно, это не полное разрешение вопроса, но кое-какое значение это все же будет иметь. По крайней мере для тех, кто в ближайшее время попадет в лагеря. Однако большинству военнопленных предстоит проделать весь путь до Тамбова в пешем строю. При данной обстановке иного выхода нам не найти. А к такой дороге они должны быть хорошо подготовлены, как физически, так, я бы сказал, и морально. Подготовить их физически — значит подкормить, наиболее обносившихся одеть в захваченное на венгерских воинских складах обмундирование. Что касается моральной подготовки, вам тут, полагаю, и книги в руки. Ведь все вы советские политработники, к тому же сами венгры… В чем ваш долг и ваши обязанности, вам известно. Конечно, при организации транспортировки пленных на пути их следования необходимо подготовить специальные перевалочные пункты, чтобы люди могли выспаться, обогреться и получить горячую пищу. Перевалочными пунктами займется политуправление армии, притом в самое ближайшее время… А вообще, товарищ майор, работой вашей я, как уже сказал, доволен.

Балинт, молча выслушавший речь генерала, кисло улыбнулся в ответ на эту похвалу. Генерал заметил, но не подал виду. Попрощавшись с офицерами, он уехал.

Балинту вскоре пришлось убедиться, что похвала начальства была не менее искренна, чем критика. Через трое суток после инспектирования распределительного лагеря в Давыдовке все четыре работавших здесь советских офицера заслушали приказ о награждении их за самоотверженную работу среди венгерских военнопленных.

13
{"b":"213447","o":1}